нарочито нелеп, начиная с первой самой.
— Ой, а что — Фандорин оказался педофилом? А какой из них — старший или младший? А можно хотя бы абзац из текста по этому поводу? У меня есть одно знакомое желтое издание, которое готово взяться за эту тему.
— Да нет, почему Фандорин? Зачем Фандорин? Это пропавший корреспондент — педофил. То есть, даже не очевидный педофил, просто на это намекается — тем как он мальчика усыновляет, что говорит в конце и т. д.
— Жаль. А то я у юзера r_l почитал и подумал, что педофил. А ведь как красиво можно было бы расстаться с порядком надоевшим всем персонажем… И еще денег на скандале срубить. И еще престижную параллель с Набоковым провести, а не только с Толстым;-)
— Ну, там на Набокова толстый намёк, а не какая-то параллель. Там этот чувак едет с мальчиком по трассе, и обнаруживает, что за мальчика нужно платить по-взрослому, то есть в зоопарк на него уже нет детской скидки. И корреспондент думает о том, что он уже не вполне отщепенец.
Это почти точная цитата из "Лолиты", когда Гумберт-Гумберт обнаруживает, что за Лолиту тоже нужно платить где-то, в каком-то музее, по-взрослому.
— Вообще, такие явные намеки все-таки уже за гранью вкуса. Похоже на капустник филфаковцев, то, что Вы описываете. Мне всегда казалось, что это как идеи первого ряда — надо обхохотать на этапе мозгового штурма, порадоваться, как оно могло бы сыграть — и отложить за банальностью. Кстати, у Нагибина (который, кажется, самой своей фамилией был обречен на стыдноватую сложноподчиненную связь с Набоковым) — в "Теще моей золотой" просто полностью перевернутая Лолита. Вплоть до целых кусков, переписанных как в игре в антонимы, знаете, когда переделывают песню Окуджавы и получается "Я изюмную мякоть из неба холодного выну…"
— Да я про это и говорю. Я бы вообще запретил капустниками заниматься, кому за тридцать. Резеда минус! Резеда минус!
— Чем же нам еще заниматься-то, когда за тридцать? Лирический возраст уже прошел, всех, кого надо — отстреляли в осьмнадцать лет. Капустник — неплохой и безобидный выход для природного цинизма. Поэтика экзистенциального ужаса на ровном месте еще хуже. Только это все же потеха, а не профессиональная деятельность.
— А скоро выйдет на бумаге?
— Через неделю-две я думаю. Вон r_l уже в пресс-тираже читал — у себя делится.
— Не будет вам "через неделю-две". Я через "неделю-две" и не обещал никому.
О времени премьеры будет объявлено дополнительно, как писали на той афише. Я же вкладывал в каждый коныерт сопроводиловку. Ну что, черт возьми, за необязательность. Я просил — не дождавшись отмашки, за пределы не выносить… А вот эта вот здешняя трепология — зачем? Нельзя все-таки никогда — НИ-КОГ-ДА — быть уверенным, что люди, вроде, профессиональные, будут серьезно относиться к своим обязательствам. Достало дилетантство это всехнее и поголовное! Кто вас просил — сейчас? Кто?! Тьфу! Слова другого на вас всех нет.
Вы же понимаете, что мне Уральский рабочий меньше чем через 20–25 дней тираж не отдаст. История с "Диггером" первым ничему вас не научила? Ведь тогда чуть не угробили книжку-то вот именно таким несанкционированным трепом.
— Мне, между прочим, никто ещё не присылал. Мне Гаврилов под обязательства дал электронную версию. Ко мне никаких претензий быть не может. Вон у Горного в Лондоне уже бумажная версия.
И что? Ему кто слово сказал, когда он недостатки оксфордской топографии стал перечислять?
— Да. Вы были в списке, который я оставил Гаврилову. В чем, честно говоря, начинаю все больше и больше раскаиваться. Саша за каждого из вас — поименно — поручался: "зуб давал", глаза закатывал и вообще прижимал к груди руки. Ну, вы знаете, как он это умеет. И что теперь, вы теперь всей компанией меня решили наказать, за то что я повелся?
Знаете, мне уже кажется, что вы делаете все, чтобы я раз и навсегда зарекся проводить подобного рода информационные акции в предварительном порядке.
Я думаю, нам всю эту историю предстоит обсудить подробнее. Впрочем, не тут, конечно.
Я дам знать. Уж извините, но этот разбор я точно не намерен устраивать на публике.
Что касается Горного — это чушь, я думаю. Где он это пишет. Покажите, где?
— Во-первых, Гаврилов закатывает глаза или прижимает к груди руки совершенно по другим поводам.
Я его очень давно знаю — к клятвам это отношения не имеет. Просто рядом с вами стояла какая-то интересная девушка. Вполне возможно, что он вас и не слушал.
Сам он, кстати, ничего не помнит.
— Ну, и где там, у Горного, про бумажную версию? Нет у него бумажной версии. И не может быть. Прочитайте внимательно запись. Откуда вы знаете, в какой форме и что именно ему привезли? Вы сами эту "бумажную версию" себе намечтали. То же самое у него — что и у вас всех. Неоткуда ему книжку взять. Если говорит, что она у него есть — просто дурит вас, и все тут. А если у него есть книжка — пусть мне покажет. Вот пусть сфотографирует — и файл пришлет. Или тут вот выложит.
До тех пор — не поверю.
А с Гавриловым — ладно, бог с ним. Я ужо сам с ним отношения теперь выясню.
05 сентября 2006
Сидел как сыч в Ясной Поляне. Нашёл место, где можно было поспать у речки Воронки. Мать земля была сыра, а сон быстр и похож на сон зверя.
В конце надо было отряхнуться и выйти к людям.
Пока просыпался, думал о путешествиях в Грузию — русского путешественника всё время влечёт на юг. Там он спасается от холода, а в голодный год ищет хлеба. Исчезнувший прямоугольный хлеб такой путешественник замещает круглым.
Но не всё так просто.
Есть плата за гостеприимство, которая оборачивается несвободой описания.
Но потом рассуждения прерывал дождь, бросал в лицо горсть капель. Значит, снова надо было идти через мостик — в усадьбу.
Извините, если кого обидел.
14 сентября 2006
История про писателей, что едут на юг
Итак, русский человек, что движется на юг, во-первых кормится, во-вторых — греется, и, наконец, спасается — как пишет об этом Давид Самойлов «…недаром, в русской поэзии с Пушкина звучит грузинская нота, недаром под крыло Грузии приходили русские поэты нашего века, попавшие в беду». Кстати, воспоминания самого Самойлова о Грузии характерны — он переваливает
