С этих позиций и надо рассматривать более чем десятилетние усилия российской демократии по уничтожению науки в «этой» стране.
Официальные цифры говорят: финансирование научных исследований уменьшилось в 10–15 раз (!) по сравнению с периодом «застоя» (когда страна имела выдающиеся достижения в целом ряде областей науки).
Это, естественно, не способствует увеличению количества и качества научных открытий и созданию прогрессивных технологий. И еще один, официально отмеченный факт: по доле финансирования науки из государственного бюджета мы находимся на уровне Таиланда и Румынии!
За последние годы усилиями российской демократии резко сократилось количество отраслевых научно-исследовательских институтов (прекратило свое существование 800 институтов). И когда говорят, что снижение численности ученых позволит прекратить малоценные исследования, то при этом забывается: при современном состоянии науки качественного прорыва в ней можно добиться только мощными, хорошо организованными коллективами
Действительно, Теоретик Космонавтики (как называли академика М.В.Келдыша в печати) был научным руководителем крупного института, не говоря уже о С.П.Королеве, который возглавлял многотысячный коллектив.
Таких примеров множество. Так что, подрывая научные кадры количественно, демократический режим обрекает науку на качественное вырождение.
Вот данные из статьи И.Болтовского «От великой и неделимой к суверенным погостам» («Правда-5», 15 января 1998):
В 1966 году расходы на науку и научное обслуживание в расчете на душу населения составили: США — 611 долларов, Япония — 579, Швеция — 482, Франция — 439, Великобритания — 325, Россия — 43 доллара!
«Число работников в научной сфере уменьшилось более чем на треть, сейчас их насчитывается около 470 тысяч. В советские времена по числу исследователей на душу населения Россия занимала первое место в мире, сейчас она опустилась до седьмого, нас обогнали не только США и Япония, но и Израиль».
Здесь надо иметь в виду, что примерно 100 тысяч ученых выехали за рубеж, не только ослабив нашу страну, но усилив страны чужие (или как утверждают демократические правители — «врагов у нас нет»).
А с недавних пор у нас появились лучшие друзья по антитеррористической коалиции, которые спят и видят, как бы превратить бывшую сильнейшую ядерную державу в страну, постоянно ведущую изнурительную борьбу за сохранение своей целостности.
Далее И.Болтовский пишет: «В 70-е годы по числу студентов на 10 тысяч человек населения Россия занимала второе место в мире. Сейчас по этому показателю (179 студентов) ее обогнали Канада (299), Австрия (227), Бельгия (224), Финляндия (220), Испания (187) и некоторые государства Латинской Америки».
В упомянутой выше статье академик В.С.Авдуевский, говоря о роли космических исследований в научно-техническом прогрессе, отмечал: «Телевидение и радиовещание, телефонная и телеграфная связь, передача информации, составление карт поверхности Земли, предсказание погоды — вот далеко не полный перечень земных дел космических аппаратов».
Но космическая наука, как и наука вообще, является и важной составной частью национальной безопасности:
«Через космос мы получаем сегодня большую часть очень важной для государства информации. Через космос мы защищаемся. Через космос мы решаем многие аспекты обороны нашего государства» («Сгоревшая «в плотных слоях» безопасность», «Советская Россия», 17.10.96)… «если не решать эту проблему, конечно, мы отстанем по всем другим параметрам».
Помните газетное сообщение: «Академик РАН объявил голодовку»?
В нем говорилось: «Директор Объединенного института физики Земли Российской академии наук 64-летний академик Владимир Страхов и старший научный сотрудник института председатель профкома Игорь Науменко-Бондаренко с сегодняшнего дня объявили голодовку. Они требуют увеличения бюджетных ассигнований институту, погашения задолженности по зарплате его сотрудникам» («Правда», 1.10.96).
При этом академик выдвигал четыре основных требования («Бесстрашный Страхов собирает триста спартанцев», «Завтра», № 41,1996):
1) «расходы на науку, в обязательном порядке должны быть перенесены в число защищенных статей бюджета»;
2) «должны быть специальные программы по техническому перевооружению науки…»;
3) «общий уровень расходов на науку должен ежегодно возрастать…»;
4) «вернуть РАН те долги, что образовались за этот год».
«Дело доходит до того, что академический Институт радиотехники и электроники переходит на однодневную (!) рабочую неделю… а в Дальневосточном отделении РАН за неуплату отключены все телефоны, кроме одного…» (Столяров И. Не спасемся поодиночке // «Советская Россия», 10 октября 1996).
По сообщению газеты «Правда Москвы» (10 октября 1996): «8 октября в ФИАНе (Физический институт Российской академии наук) прошла Общероссийская конференция научных коллективов РАН. Темы обсуждавшихся докладов звучали несколько необычно для научной конференции: «Вероятность и условия выживания институтов РАН в 1996 году» и «Требования научных коллективов к руководству России и Академии наук»».
На это, фактически, отвечает министр науки в этот период академик В.Фортов в телеинтервью (записанном 1 октября и представленном на пару дней позже), говоря, что выделены средства на погашение задолженности по зарплате за июль месяц (!).
Как плакали в советское время некоторые очень горластые и носастые ученые: «Нам государство не доплачивает за нашу работу» (в то время кандидат наук старший научный сотрудник получал по ценам 2004 года восемнадцать тысяч рублей, а доктор наук — двадцать четыре тысячи рублей, имея бесплатное здравоохранение, образование и т. д.).
Теперь в период свинской демократии добились справедливости — нищенского состояния науки (вся Академия наук вместе со своими институтами обходилась бюджету в год дешевле, чем восстановление разгромленного демократами Дома Советов).
Теперь у ученых, как и у всех «россиян» отобраны все права — на лечение, учение, отдых, труд, воспитание нормальных детей и даже право на жалобу.
И о какой науке можно говорить, если доктор наук получает зарплату на уровне стипендии студента старшего курса Московского физико-технического института времен «застоя».
Это в Академии наук, где зарплата исчисляется с учетом надбавки за ученую степень. А в таком мощном институте — гордости бывшей передовой советской науки, как ЦАГИ (без которого невозможно развитие отечественной авиационной техники) доктор технических наук, профессор, заслуженный деятель науки и техники получает в месяц значительно меньше.
В том же самом ЦАГИ в «застойный» период создан уникальный стенд — термо-барокамеру для отработки конструкции космического аппарата «Буран». Где он теперь? На выставке в бывшем парке культуры?
В демократическое время этот стенд используется неким находчивым предпринимателем для сушки паркета из хороших пород дерева с продажей его за рубеж. Результат — предприниматель богат, сотрудники института, трудами которых этот стенд создан, бедствуют.
С одной стороны, говорится о необходимости развивать отечественную авиамоторную, самолетостроительную, космическую индустрию, а с другой — берется кредит в миллиард долларов для закупки зарубежных авиадвигателей, кредит на покупку подержанных «Боингов» для «Аэрофлота» — компании, присвоенной зятем действующего в то время президента страны.
Вспомним, как это делалось на заре советского двигателестроения: закупались один-два зарубежных образца, и на их основе создавались двигатели, превосходящие аналоги. Но это было время, когда государство заботилось о своей силе, о своем могуществе и о создании рабочих мест для квалифицированной рабочей силы.
И еще один интересный момент: в то время когда сотрудники передовых опытных конструкторских бюро бедствуют, некоторые представители руководства, активно включившись в процесс демократизации общества, получают вовсе не маленькие деньги.
В период тотального разгрома отраслевой науки на крупнейшем, современном предприятии НИИГрафит положение было таково: «Потеряли половину работников. У начальников лабораторий средний возраст далеко за 50. Молодые сотрудники занимаются бизнесом, торговлей, уходят на стройки. В общем, научная смена разбегается в поисках заработка» («Наука еще жива и может поднять страну с колен», «Правда-5», № 8, 1996).
Об этом писал директор института — доктор технических наук, профессор, которому дороги интересы института, науки и страны.
Правда, говорят, дело несколько поправилось, когда предприятие было акционировано и доступ к уникальным разработкам института получили зарубежные «инвесторы».
Таким образом, ситуация такова, как она была охарактеризована великим русским поэтом: «Иных уж нет, а те далече…»
