Евреи хотят лишить нас национальной элиты, но парадоксальным для них образом именно в израильских тюрьмах создается, воспроизводится значительная часть национальной элиты сопротивления.
Когда палестинский военнопленный оказывается в той или иной тюрьме, он, прежде всего, встречается со своего рода специальной комиссией, которая состоит из наиболее опытных братьев. Проходит своего рода собеседование: он рассказывает об уровне своего образования, объёме и качестве своих знаний, что бы он хотел изучать, в каких сферах он мог бы принести пользу своим товарищам. Вместе, он и члены комиссии, решают вопрос о программе его образования и самообразования в тюремных условиях.
Тюремный день для палестинских военнопленных начинается еще до рассвета. Кто-то делает зикр, кто-то читает Коран. Потом все вместе мы совершаем утренний намаз. После этого кто-то идет спать, а другие читают книги, повторяют наизусть коранические суры.
Но в восемь часов все уже должны быть на ногах. В камерах тюремщики устраивают перекличку. После этого, приблизительно полтора часа — физподготовка. Затем — омовение, а в десять часов — тюремный завтрак. В израильских тюрьмах палестинским военнопленным есть дают только два раза в сутки.
После еды мы все вместе совершаем уборку камеры. Затем, до зухра — обеденного намаза, занятия дифференцируются. В одном из углов, например, может проходить так называемое кораническое заседание, когда группа вместе читает какие-то места из Корана и коллективно обсуждает те или иные коранические положения. В других местах камеры собираются кружки по изучению международного права, или слушают лекции по общим вопросам медицины или общей теории поля. Все зависит от того, какие специалисты из военнопленных в данный момент находятся в данной камере.
После зухра кто-то отдыхает, а кто-то работает и читает по своей индивидуальной программе. Каждый член ХАМАС, если он попадает в оккупационную тюрьму, самостоятельно или при помощи более образованных братьев, должен составить свою личную программу самообразования на весь срок заключения.
Вслед за послеобеденным намазом (аср), наступает время обязательных занятий для всех заключенных в данной конкретной камере. Это может быть лекция о ситуации в регионе или основных задачах нашего освободительного движения. А может быть общая дискуссия. Например, на такую тему как социальная самоорганизация общества в условиях различных форм оккупации. Не менее трех оппонентов читают вслух заранее приготовленные тезисы, которые потом все коллективно, бескомпромиссно обсуждают.
После четвертого обязательного намаза (магриб) — тюремный ужин, после которого кто-то вновь занимается физподготовкой, а кто-то читает газеты, книги, смотрит телевидение.
Таков обычный распорядок тюремной жизни.
То, что мы, палестинские военнопленные, добились для нашей самоорганизации — это не еврейский подарок, а результат долгой борьбы в жестких тюремных условиях. Сначала оккупанты, относясь к нам, как к быдлу, не позволяли нам читать газеты, книги, слушать радио, смотреть телевидение, не говоря уже о том, чтобы заниматься образованием и самообразованием. Доходило до того, что они запрещали нам даже собираться вдвоем-втроем.
Но волю к сопротивлению никто не может отнять. Были забастовки, массовые голодовки. Дело доходило до прямых физических столкновений с врагом, жесточайших репрессий сионистов против наших братьев в тюрьмах и лагерях, было много убитых и замученных.
Но, в конце концов, мы добились реализации наших прав на получение образования, чтение книг, газет, журналов, получение информации через радио и телевидение. Враг был вынужден признать наше законное право на внутреннюю самоорганизацию.
В 1991 году, после первого ареста, израильский военный суд приговорил его к пяти годам тюремного заключения за "организацию вооруженного сопротивления" на Западном берегу. Если бы оккупационным властям удалось доказать, что мой собеседник является одним из организаторов "Бригад Иззетдина Кассама", то он сразу бы получил двадцать — двадцать пять лет. Но с доказательствами у израильтян не сложилось. Тем не менее…
— Если какой-либо палестинец вызывает хоть малейшие подозрения у оккупационных властей, а формальных поводов держать его в тюрьме нет, в ход идет так называемое административное заключение. Такой вид превентивного, нелегитимного заключения активно применяли нацисты, с них берут пример и сионистские оккупанты.
Когда соответствующий военный представитель оккупационных властей без всякого законного основания принимает внесудебное решение продлить срок тюремного заключения еще на 6 месяцев — это и есть административное заключение. Причем он может даже не обосновывать публично это свое решение. Так, после завершения моего формального пятилетнего заключения, мне пять раз подряд продлевали административное заключение. А в общей сложности из всего моего восемнадцатилетнего тюремного заключения шесть лет я отсидел "благодаря" административному заключению.
После первых восьми лет они должны были выпустить меня. На свободе я пробыл меньше ста дней. Потом новый арест, четыре года тюрьмы, потом новая череда административных заключений.
Пять лет мой собеседник получил по недоказанному обвинению в создании ячеек вооруженного сопротивления на Западном берегу. Всё это время он находился в одиночке! Потому что его боялись. Даже будучи военнопленным, он оставался лидером…
— Есть палестинский военнопленный, который находится в израильских застенках уже тридцать три года. Почти столько же, сколько отсидел во французских застенках XIX века знаменитый революционер Огюст Бланки. У нас есть десятки военнопленных, которые находятся в израильских тюрьмах по двадцать пять и более лет. Мы их называем "палестинские нельсоны манделы". Но человеческая драма в том, что по поводу Бланки и Манделы пишут в учебниках истории, а о палестинских военнопленных, которые десятки лет томятся в сионистских застенках, нынешний мир трусов предпочитает просто не вспоминать.
Когда он закончил бакалавриат университета, у него был выбор: либо поехать за границу для завершения учебы, либо стать профессиональным революционером и участвовать в движении сопротивления. Во втором случае со всеми отсюда вытекающими возможными драматическими последствиями.
— Пять-семь раз в жизни мы оказываемся перед необходимостью решающего выбора, от которого зависит наша дальнейшая судьба. И мы выбираем, — либо под воздействием внешних обстоятельств, внешних причин, внешней логики. Либо, прислушиваясь к тихому голосу, который идет из внутренней реальности, внутренних глубин…
Делая свой выбор, я знал, что меня ждут либо скорая смерть, либо долгие годы заключения в оккупационной тюрьме. Но сейчас я убежден, что именно тогда я выбрал свой единственный и неповторимый Путь. Мое нынешнее внутреннее спокойствие является доказательством правильности того выбора. Прежде всего, для меня самого.
За эти годы внутри самой Палестины произошел исторический переход от спонтанного народного сопротивления к целенаправленной, подготовленной, системной борьбе. Вооруженное сопротивление требует профессиональных кадров. В том числе, в оккупационных тюрьмах, мы организовали систему подготовки таких кадров.
Однажды Якуб Бери, бывший шеф Шабака, проговорился, что ключевая проблема для израильских спецслужб — внедрение своей агентуры в исламские организации сопротивления.
Абсолютное большинство людей ощущают свою реальную силу или свою фатальную слабость только в пограничных ситуациях. Человек проваливается в какой-то оперативной ситуации и попадает в разработку вражеской контрразведки. И очень скоро оккупанты предлагают ему выбор: или ты работаешь на нас, или ты получаешь по максимуму — 10, 15, 20 лет тюрьмы без каких-либо шансов на досрочное освобождение.
Предатель получает физическую свободу, но не получает иммунитета от внутренней психологической деградации, потому что, прежде всего, он предает самого себя, свою неповторимую сущность. Я сам видел, в каких странных и нечеловеческих существ превращались предатели.
Самое страшное за долгие годы тюремного заключения — это приступы бессилия, когда ты знаешь, что происходит нечто очень важное, и ничего не можешь сделать.
