Въ особенности много безпокойства причинилъ русскимъ генераламъ знаменитый вождь Мюридовъ Шамиль. Только лишь въ царствованіе Александра удалось послѣ громадныхъ жертвъ покорить Кавказъ.
Николай хотя и не одобрялъ нарушеніе конституціи Карломъ X, но былъ враждебно настроенъ противъ «похителя престола» Луи-Филиппа. Онъ отозвалъ всѣхъ русскихъ изъ Франціи, а французамъ запретилъ проживаніе въ Россіи [6]. Дибичъ былъ направленъ въ Берлинъ съ цѣлью склонить Пруссію къ совмѣстнымъ дѣйствіямъ противъ французской революціи и добиться разрѣшенія для прохода русскихъ войскъ въ Голландію, король которой Вильгельмъ просилъ у Николая помощь противъ вступившей тамъ революціи. Миссія Дибича окончилась неудачно и ему пришлось возвратиться не солоно хлебавши обратно въ Россію, тѣмъ болѣе, что онъ тамъ нуженъ Николаю для подавленія польскаго возстанія.
Еще декабристъ Лунинъ предсказалъ Константину, когда тотъ не хотѣлъ принять престола, что ему придется когда-нибудь еще бѣжать изъ Варшавы [7].
И дѣйствительно 29 ноября 1830 года ему пришлось удрать въ одной рубашкѣ черезъ черный ходъ отъ толпы ворвавшихся въ Бельведерѣ учениковъ военнной школы. Многіе изъ его приближенныхъ были убиты. Большинство польской арміи пристало къ возставшимъ. Было образовано временное правительство, въ составѣ князей Чарторижскаго, Радзивилла, Леневиля, Хлопицкаго и др. Николай не пожелалъ вести съ возставшими никакихъ переговоровъ. Въ сеймѣ рѣшено было свергнуть домъ Романовыхъ съ польскаго престола. Дибичъ былъ назначенъ генералъ-губернаторомъ въ Польшу съ неограниченными полномочіями. Дибичъ былъ страшный пьяница и за нимъ ѣхалъ постоянно казакъ съ холоднымъ пуншемъ на готовѣ. Послѣ смерти Дибича, назначенъ былъ главнокомандующимъ Паскевичъ, которому и удалось наконецъ сломить революцію въ Польшѣ. Паскевичъ сталъ творить тогда надъ побѣжденными поляками судъ и расправу: Уничтожена конституція, распущено польское войско, введенъ сильный русскій гарнизонъ въ Варшаву, тысячи сосланы въ Сибирь, конфискованы многочисленныя имѣнія и отобрано имущество. Большинство изъ конфискованныхъ имѣній пожалованы въ видѣ монарховъ дворянъ православнаго вѣроисповѣданія.
Николай помогалъ также и султану въ борьбѣ противъ возставшаго вассала. За это султанъ обязался не пропускать иностранныхъ судовъ въ черное море. Николай былъ вообще любимцемъ то придворно-ханжески-набожной камарильи, сосредоточивавшейся при различныхъ европейскихъ дворахъ, въ особенности при Берлинскомъ. Они видали въ немъ естественнаго защитника Европейскаго абсолютизма и непримиримаго врага всякихъ революцій и когда 1849 въ Венгріи и Семигоріи вспыхнула революція, новый императоръ Австрійскій Францъ-Іозефъ, прибѣгнулъ къ помощи Николая, который, конечно, не замедлилъ ее оказать и только благодаря помощи Николая была подавлена Венгерская революція. Какъ описываетъ одинъ современникъ, русская армія возвратилась изъ венгерскаго похода и была въ восторгѣ отъ венгерцевъ. Офицеры своими разсказами увлекли всеобщество. Всѣ восхваляли венгерцевъ и ругали нѣмцевъ. Русскіе чиновники давно привыкли ненавидѣть нѣмцевъ, которые отбивали у нихъ лучшія мѣста. Ненависть къ нѣмцамъ была такъ велика, что находились смѣльчаки, которые говорили, что всѣ бѣдствія наши происходятъ отъ того, что государи русскіе изъ нѣмцевъ.
Трудно было найти людей, которые могли бы такъ ловко говорить о подобныхъ вещахъ, какъ смѣльчаки того времени, они достигли виртуозности въ искусствѣ быть вполнѣ понятными для своей аудиторіи и всетаки ничего не сказать запрещеннаго. Въ особенности цари изъ нѣмцевъ составляли весьма скользкую, но за то весьма пикантную тему. Русскій народъ такъ остроуменъ, что погрузившись въ раболѣпіе по самую маковку, онъ не въ силахъ сдержать себя, когда его раззадорятъ и начнетъ козырять граціозными блесками на счетъ Бога и на счетъ Государя. Именно такой задоръ внесли съ собой офицеры, возвратившіеся изъ венгерскаго похода. «Цари изъ нѣмцевъ заставляли хохотать до упаду. Князя Рюриковичи, говорили остряки, были невѣжественный народъ, они икали и рычали за столомъ отъ рѣдьки и квасу; они были мужики и держали себя, какъ мужики, но за то же онѣ были русскіе и по духу и по чувствамъ. При нихъ народъ былъ свободенъ, крѣпостнаго права не было, существовало вѣче и боярамъ и крестьянамъ, всѣмъ было хорошо. А какъ пошли эти татары да нѣмцы, Годуновы да какой то тамъ Гольштейнъ-Готорнскій домъ, неизвѣстно съ чего воцарившійся на Руси, такъ все пошло на выворотъ: народъ закрѣпостили, бояръ превратили въ царскую дворню; эти лакеи съ гордостью стали называть себя дворянами.
Что не царица, то нѣмка; у себя дома бѣлье полоскала, а тутъ поди какую барыню разыгрываетъ; и капли одной русской крови въ этихъ императорахъ нѣтъ, по чувствамъ и по взглядамъ они нѣмцы съ головы до ногъ, ни говорить ни писать грамотно по-русски не умѣютъ. Дѣйствительно Николай писалъ безграмотно. Нѣмцы они, нѣмцы и кромѣ того происходятъ отъ Павла, незаконнаго сына Екатерины. И отецъ то его неизвѣстенъ, одни говорятъ Чернышевъ, другіе Салтыковъ, а третьи какой то Стрѣльинъ, Богъ знаетъ, откуда взявшійся и куда пропавшій. Для подтвержденія сказаннаго указывали на рукописные записки Екатерины II-й». Дѣйствительно Екатерина прямо говоритъ въ нихъ, что Петръ признавалъ ея дѣтей незаконными и приводитъ его слова: я право не знаю откуда беретъ она свои беременности!
Послѣ захвата французскаго престола Наполеономъ III, Николай сравнительно быстро согласился признать его королемъ, аккредитировалъ Киселева въ качествѣ посланника при французскомъ дворѣ, такъ какъ видѣлъ въ его восшествіи на престолъ торжество монархическихъ принциповъ надъ революціей. Однако, въ своихъ письмахъ къ нему употреблялъ, такъ какъ онъ все и всталъ монархомъ не «милостью Божьей», обращеніе не «Monsieur mon frère», какъ это принято между равноправными государями, а «Mon bon ami». Правительство въ Парижѣ очень огорчалась по этому поводу, однако приняло очень любезно Киселева и не предприняло по этому поводу никакихъ шаговъ. Месть Наполеона обнаружилась лишь въ его союзѣ съ Англіей; отомстилъ, какъ оказалось, онъ ему довольно основательно.
Николай совершенно былъ ослѣпленъ своимъ положеніемъ въ Европѣ и полагалъ, что для него не существуетъ ничего невозможнаго и что вся Европа должна ему безпрекословно подчиняться. По какому то ничтожному поводу загорѣлась война съ Турціей. Франція, Англія и Сардинія присоединились къ ней, Россія же осталась одинокой безъ союзниковъ. Крымская война обнаружила всю гниль Николаевскаго режима, показала Европѣ, какъ теперь Японская, что Россія это исполинъ на глиняныхъ ногахъ. Какъ и въ Японской войнѣ, русскіе были побѣждены, потому что русскіе далеко отстали по своей военной техникѣ отъ своихъ союзниковъ, потому что въ Россіи не было хорошихъ дорогъ, потому-то господствовали страшное казнокрадство и полная дезорганизація въ правленіи, какъ гражданскомъ, такъ и военномъ. Такъ напримѣръ еще долго послѣ войны два генерала спорили подъ чьимъ подчиненіемъ находились какіе то два полка, которые только потому и не были двинуты въ дѣло, что неизвѣстно отъ кого имъ надо было получать приказаніе. Въ одной французской карикатурѣ того времени, главнокомандующій Горчаковъ изображался въ слѣдующемъ видѣ: Въ одной рукѣ держитъ онъ «Ordre» въ другой Contreordre, на губахъ у него стоитъ Desordre. Николай былъ глубоко потрясенъ пораженіемъ и позоромъ, постигшимъ его. Его самолюбіе не могло стерпѣть этого. Какъ многіе утверждаютъ онъ принялъ ядъ и скончался въ 1855 году 2 марта. Никто не помянулъ его добрымъ. Вся Россія посылала проклятія ему и въ гробъ.
Конецъ.
1906
Если вы не хотите взяться за это дѣло для меня, то вы обязаны исполнить это для Россіи, одно только скажу вамъ, чтобы вы не сдѣлали изъ моихъ сыновей такихъ шалопаевъ каковы нѣмецкіе принцы.
Если желаютъ сдѣлать яичницу надо разбить яйца.
У Кутаисова между прочимъ произошло довольно непріятное для него столкновеніе съ Суворовымъ. Павелъ имѣлъ безтактность послать для привѣтствованія Суворова отъ своего имени Кутаисова. Суворовъ спросилъ у него за какія заслуги пожалованъ ему графскій титулъ. Кутаисову пришлось сказать, что онъ былъ каммердинеромъ у Павла. Тогда Суворовъ позвалъ своего слугу и сталъ ему выговаривать за пьянство и дурное поведеніе. Возьми примѣръ съ этого господина — сказалъ Суворовъ, указывая на Кутаисова — онъ былъ когда-то тѣмъ же, чѣмъ ты теперь, но велъ себя хорошо, не пьянствовалъ и теперь сдѣлался важнымъ графомъ и бариномъ.
Заимствуемъ изъ однихъ изданныхъ заграницей очерковъ по русской исторіи.
