Однако в парламенте законопроект был положен под сукно. Такое решение негласно поддержали практически все политические партии, за исключением консерваторов. 28 мая 1873 года на собрании руководителей фракций парламента было принято решение о том, что проект не будет рассматриваться в текущую сессию. По ряду причин – в основном из-за нежелания ссориться с национал-либералами ради интересов военной верхушки, с которой у него постоянно возникали трения, – Бисмарк пошел на эту уступку, хотя перед Рооном он изображал из себя поборника скорейшего принятия законопроекта. Компромисс был достигнут в ходе тайных переговоров, которые в начале июня состоялись между руководителем ведомства имперского канцлера Дельбрюком и представителями ряда фракций. В соответствии с ним откладывалось рассмотрение сразу двух законопроектов – военного (что было выгодно либералам) и о прессе (что было выгодно правительству). Впрочем, консерваторы и Роон восприняли данную отсрочку с неприязнью. Роон 4 июня писал Бисмарку: «Пусть канцлер напомнит рейхстагу о его долге без дальнейших проволочек обсудить законопроект, прохождению которого через парламент правительства придают большое значение» [465].
О причинах промедления с внесением военного законопроекта существует множество мнений. Скорее всего, все объясняется нежеланием Бисмарка обеспечивать слишком легкое его прохождение, чтобы «приструнить» военную верхушку; во всяком случае, на это указывает сравнительно длительная задержка проекта в Союзном совете (почти месяц, тогда как в критические моменты эта процедура происходила за два-три дня) и отказ от осенней сессии.
Военный законопроект, как и предполагалось, оказался одной из центральных тем предвыборной борьбы наряду с Культуркампфом. Как его противники, так и сторонники были едины в одном: больной вопрос должен быть в конце концов решен. Практически никто не возражал также и против того, что безопасность государства должна быть обеспечена, но различные политические силы, естественно, видели пути ее обеспечения по-разному. В период предвыборной борьбы обозначилась та «линия фронта», на которой должны были происходить все последующие схватки. Эта линия пролегала между правым и левым крылом национал-либеральной партии, между сторонниками сотрудничества с правительством и удовлетворения запросов армии любой ценой и теми, кто придавал большее значение сохранению бюджетного права. Слева и справа от этой «линии фронта» находились группы колеблющихся, готовых в зависимости от ситуации перейти ее в ту или иную сторону. Именно от их позиции и зависела в конечном счете судьба военного законопроекта.
Как уже говорилось выше, итоги выборов в рейхстаг 10 января 1874 года оказались неоднозначными. Прежде всего необходимо отметить существенный сдвиг влево. Если ранее «центр тяжести» палаты находился на правом фланге либерального спектра, то теперь он переместился к группе левых национал-либералов. Именно им принадлежала теперь решающая роль.
Консерваторы потерпели на выборах сокрушительное поражение. Во многом это объяснялось тем, что у них был отнят «административный ресурс». Имперской партии удалось с трудом сохранить свои позиции. Что касается либеральных партий, то «серьезная борьба между ними разгорелась лишь в немногих округах» [466]. Националлиберальная партия усилилась, причем до такой степени, что без ее согласия невозможно было провести ни один законопроект, поскольку необходимое для этого большинство никогда не могло бы быть организовано ввиду противоречий между политическими силами. Вместе с прогрессистами она прочно удерживала большинство палаты. Но сильная позиция национал-либералов была одновременно источником их слабости, постоянным испытанием на прочность. Национал-либеральная партия уже неоднократно демонстрировала наличие в своих рядах достаточно серьезных разногласий, причем с ростом ответственности последние должны были неизбежно обостриться. В то же время значительно, даже скачкообразно, усилились две основные оппозиционные силы – католики и социал-демократы. Основным признаком новой расстановки сил в палате стало, таким образом, противостояние национал-либералов и католической партии Центра.
Фактически правительству не удалось расправиться с «врагами империи». Культуркампф привел к усилению позиций политического католицизма. Социал-демократы, ранее представленные всего двумя депутатами, тоже заставили считаться с собой как с серьезной политической силой. Положение для правительства было несколько менее благоприятным, нежели в предыдущем рейхстаге. Тем не менее на данный момент у Бисмарка были все основания оценивать ситуацию достаточно оптимистически. В рейхстаге партии, в общем и целом поддерживавшие его политику, по-прежнему уверенно составляли большинство.
На первом заседании нового рейхстага, прошедшем в исключительно торжественной обстановке, рейхсканцлером была зачитана от высочайшего имени приветственная речь к депутатам. Военный законопроект в ней ставился на первое место среди всех документов, представленных на рассмотрение палаты. Первое чтение законопроекта состоялось 16 февраля 1874 года. В конце заседания было принято решение об образовании специальной комиссии для дальнейшего его рассмотрения.
В конце февраля – начале марта стало очевидно, что прохождение правительственного предложения через рейхстаг невозможно либо сопряжено со значительными трудностями. В силу этого со всех сторон начали появляться всевозможные компромиссные предложения. Все они, как правило, базировались либо на уменьшении заложенной в § 1 численности мирного состава армии, либо на четком определении срока действия этого параграфа. Но правительство устами своих представителей в комиссии неуклонно отвергало любую возможность компромисса.
Ситуация с имперским военным законопроектом во второй половине марта зашла в тупик. Комиссия дважды отклонила § 1, показав таким образом, что его принятие рейхстагом маловероятно. Правительство, в свою очередь, не собиралось идти на уступки. «Мы стоим перед вакуумом, – писал Лукиус. – Национал-либералы полностью раскололись в главном вопросе» [467]. Вильгельм сравнил тогдашний кризис с кризисом времен «конституционного конфликта» – сравнение достаточно меткое и, что самое важное, сильно действующее на сознание слушателей. Посетившей его делегации палаты он объявил, что готов, если это будет необходимо, вести еще одну борьбу с парламентом по военному вопросу. В его глазах армия – любимое детище, цвет нации – была намного важнее парламента, в пользе которого он уже имел немало поводов усомниться. Именно поэтому в вопросе об армейском законопроекте кайзер стоял на крайних позициях.
В этот момент взгляды обеих сторон в конфликте обратились к тому, кто считался мастером в разрешении сложных политических вопросов – к Бисмарку. Канцлер в военном вопросе, как уже упоминалось выше, с самого начала вел свою игру. Ему был невыгоден этернат, который сделал бы военных независимыми от него. Позиция посредника между армейскими институтами и рейхстагом, которая позволяла ему в определенной, пусть и не слишком большой, степени оказывать влияние в военных вопросах, была слишком выгодной. Принимая перед императором и военной верхушкой позу поборника скорейшего принятия закона, он в реальности мало что делал для утверждения этерната. С определенным удовлетворением взирал «бешеный юнкер» на бесплодные усилия своих коллег, бившихся, словно рыбы об лед, о пока еще довольно крепкую стену парламентской оппозиции.
В беседе с британским послом Одо Расселом Бисмарк заявил, что военный закон – детище военного кабинета императора и что он, канцлер, не стремится навсегда изъять военный бюджет из-под контроля рейхстага, ибо опасается роста влияния генералов, не подвластных правительству. Практически о том же говорил Лукиус, утверждая, что Бисмарк «придает лишь очень условное значение прохождению всего закона. Истинную причину он видит в сложном соотношении между военным кабинетом и военным министерством. Он хотел бы эмансипировать последнее от первого и поставить его под влияние своей должности как имперского канцлера» [468]. После ряда столкновений с военной верхушкой в период войн с Австрией и Францией Бисмарк совершенно не горел желанием усиливать ее позиции.
В начале марта очередной приступ ревматизма исключительно вовремя приковал его к постели. Благодаря этому обстоятельству Бисмарк сумел на время устраниться от борьбы вокруг военного законопроекта, заняв выжидательную позицию. Он весьма критично относился к методам представителей правительства, пытавшихся добиться принятия закона, но отнюдь не торопился помочь им. «Железный канцлер» прекрасно понимал свое ключевое положение и готовился выступить на сцену в самый подходящий момент, показав себя в роли человека, абсолютно необходимого всем политическим силам молодой империи.
