В то время Магнитогорск — город на стыке Европы и Азии — только возникал, и на огромном пространстве у реки Урал царило великое строительное напряжение первой пятилетки, и строители старшего поколения учились сооружать современные заводы. Учились у американцев, у французов, у англичан, у шведов — все лучшее и совершенное в мировой технической культуре они стремились сконцентрировать на наших строительных площадках. Мы вступали в эпоху созидания и щедро платили за каждую крупицу опыта и знания. И вот два американских инженера-консультанта были носителями этих знаний.
Они возвращались в Москву в первомайские дни. На привокзальных площадях не стихала музыка, всюду пели, танцевали, веселились с обычной в нашей стране душевной непосредственностью. И, поддаваясь праздничному настроению, все в вагоне перезнакомились, а в коридоре устроили маленький «дипломатический прием» с речами, тостами, взаимными любезностями. Но официальную атмосферу нарушил наш молодой инженер Сергей Казарин, ездивший в Америку на практику и теперь сопровождавший инженеров фирмы «Перин и Маршалл».
— Я предлагаю тост, — сказал он, — за то время, когда мы, советские строители, будем не только учиться у иностранцев, но и учить их.
Все повернулись к американцам. Они переглянулись, немного помедлили и с улыбкой приняли тост.
Вечером они вернулись к этой теме. Назидательным тоном проповедников и учителей американские консультанты говорили своему молодому советскому спутнику:
— Мы не сомневаемся, что вы построите самые лучшие заводы, мало того, быстро построите. Мы не сомневаемся, что вы выполните пятилетку в четыре года. Мы восхищаемся вашими людьми, всем, что у вас видели. Но вы, молодой человек, должны помнить, что учить других можно только при одном-единственном условии — если есть знания и опыт в таком избытке, который позволяет быть щедрым. А такой избыток опыта и знаний создается столетиями.
— Стало быть, через сто лет, — усмехнулся Акимов.
— Нет, через двести, — ответил американец.
— Вы так мало верите в способность наших инженеров, строителей? — спросил Акимов.
— Если бы речь шла о какой-нибудь другой стране, я бы сказал — триста лет, — заметил Маршалл.
Это был долгий и взволнованный спор. Поезд мчался по бескрайним русским землям, редкий электрический огонек мелькал в ночной непроглядной мгле. Еще не поднялись здесь новые заводы и города, нефтяные вышки и высоковольтные мачты, не пришли сюда тракторы Сталинграда и Челябинска, еще не родились люди, сооружавшие гидростанции на Волге и Ангаре, заводы и города — в Сибири, на Дальнем Востоке, в Средней Азии. А в ночном вагоне люди разных континентов и разных миров, разных мировоззрений и разных социальных надежд — советские и американские инженеры — спорили о будущем. Они оперировали масштабами столетий, оспаривали друг у друга века. И еще долго в вагоне никто не мог уснуть — по-видимому, трудно было примирить эти полярные точки зрения.
— Но этот спор разрешил великий и мудрый судья — жизнь, — продолжал свой рассказ Акимов, — разрешила история нашего государства, тот скромный и непоседливый человек с обветренным лицом и веселыми глазами труженика, человек, именуемый простым и прекрасным словом — строитель.
Надо подойти к карте мира, чтобы представить себе масштаб триумфального шествия советского строителя по городам, странам и континентам. Индия и Непал, Цейлон и Бирма, Индонезия и Гвинея, Иран и Афганистан, Египет и Куба. Впрочем, нам пришлось бы занять слишком много места, чтобы перечислить страны, которым в той или иной мере оказывают техническую помощь наши изыскатели, проектировщики, строители, монтажники. Я имею в виду главным образом тех наших строителей, которые находятся в этих странах. Но гораздо больше людей — проектировщиков, машиностроителей, монтажников — принимают участие в зарубежных стройках как бы издалека, — в Москве и Ленинграде, в Донбассе и на Урале, на Украине и в Сибири. Во всяком случае, количество разбросанных по всему миру заводов и фабрик, электростанций и дорог, институтов и больниц, в которые вкладывают опыт и знания советские строители — инженеры, архитекторы, проектировщики, экскаваторщики, сварщики, бетонщики, словом, люди разных профессий, — исчисляется сотнями.
Некоторые из них сооружаются в порядке технической помощи, другие — на условиях долгосрочного кредита. Как известно, в капиталистическом обществе долгосрочный кредит богатого государства другому — менее богатому связывается с такими политическими условиями, которые фактически лишают это государство независимости. Зловещий шекспировский образ Шейлока, требующего в уплату долга «мяса фунт» — с достаточной полнотой характеризует экономические взаимоотношения между сильным и слабым в буржуазном мире.
Техническая же помощь социалистической страны не сопровождается никакими политическими требованиями. Впервые в истории мира между СССР и многими государствами возникли экономические отношения на основе взаимной выгоды и взаимного уважения. Мало того, техническая и экономическая помощь является спутниками и вестниками дружбы между народами, а не их порабощения.
Да, тот самый строитель, который с таким усердием учился в годы первой пятилетки, который начал учиться строить, когда владел только лопатой и грабаркой, теперь шествует по миру и строит порой лучше, чем те, кто его поучал. И учит новые поколения строителей в Азии и Африке, на самых дальних континентах и в далеких странах.
Что ж, пусть на всей земле строители вытеснят воинов — это будет счастье для человечества.
Все это Акимов рассказывал с тем увлечением и горячностью, которые были свойственны человеку, соединявшему в себе глубокие знания историка и ученого, педагога и архитектора, инженера и строителя. И невольно, сам того не замечая, он вел спор со своим давним оппонентом.
4
Вскоре мне довелось услышать еще один рассказ, как бы продолжающий первый, акимовский, правда, он касается уже не только Акимова, но и его родного села Сергиева.
Молодому советскому инженеру-конструктору Юрию Петровичу Анисимову предложили сопровождать иностранных архитекторов в их поездке по советским городам. Перед вылетом из Москвы Юрия Петровича предупредили, что со стариком французом он «хлебнет горя». Старик отличается капризным и своенравным характером, отказывается от изысканных блюд, которые ему готовят в ресторане, и предпочитает наиболее распространенные русские блюда в обычных столовых, отказывается от машин и ходит пешком и, наконец, когда ему рассказывают о чем-то, касающемся советской жизни, молча выслушивает, вежливо благодарит — и только. Юрию Петровичу посоветовали: «Не обращайте на него внимания, пусть делает, что хочет».
В пути Юрий Петрович однажды попытался заговорить со стариком, но беседа приобрела односторонний характер: француз молчал. Словом, он опровергал все представления Анисимова о национальных чертах французов — их общительности, живости, экспансивности.
Сперва они отправились на восток, побывали в городах Казахстана, потом вылетели на юг, в Новую Каховку, в Запорожье, посетили новые приволжские города и завершили поездку в подмосковном городе Новомосковске. На последнем пункте настаивал архитектор-француз, и его просьба была выполнена. Здесь старик задал только один вопрос:
— Где находится деревня Сергиево?
Юрий Петрович навел необходимые справки и ответил, что такой деревни в этом районе нет. После этого француз один ушел бродить по городу, сказав, что встретится со своими спутниками за ужином.
Это был прощальный ужин: поездка подходила к концу. Все иностранцы произносили обычные в таких случаях тосты и слова благодарности. Но старик и тут молчал.
Это никого не удивляло: все давно решили, что француз устал от славы, почета и знаний (судьба щедро одарила его и тем, и другим, и третьим) и теперь он уже ничем не интересуется.
Гостей принимал управляющий строительным трестом крупный инженер-строитель Иван Андреевич Горячев. На правах хозяина он пригласил всех на концерт, который уже начался во Дворце культуры. Но в эту минуту поднялся французский инженер и, поглаживая свою загорелую лысину, сказал:
— Нет, нет, нет.
— Почему? — послышалось со всех сторон.
— Во время поездки я, кажется, никого не утруждал своим любопытством. Но теперь я бы хотел кое-что узнать. Может быть, это представит интерес для всех моих спутников и коллег.
Юрий Петрович перевел последнюю фразу и уже от себя сказал:
— Пожалуйста, мы слушаем вас.
— Я бы хотел все-таки знать: что стало с деревней Сергиево? — спросил старик, и наступившую тишину нарушил чей-то вздох: «Далась ему эта деревня!»
С изысканной вежливостью, за которой, однако, можно было легко обнаружить едва скрываемое раздражение, Юрий Петрович ответил:
