А.П. Я перед самой войной был в Багдаде, мы встречались с Саддамом Хусейном. У меня тогда сложилось такое ощущение, что он готов биться до последнего. В начале кампании действительно велись упорные бои, американцев останавливали. Но теперь абсолютно ясно, что Саддам Хусейн — это блеф. И непонятно, можно ли считать действия американской армии победой. Скорее всего, это победа американской разведки и дипломатии, в результате которой теперь на границах Ирана возник проамериканский режим, так же, как он возник на границах восточного Ирана — в Афганистане. Как вы оцениваете эту тревожную ситуацию?
Г.Ш. Естественно, мало радости, когда другая страна, с другой точки мира захватывает соседние с нами государства. Но в данной ситуации надо заметить, что и свержение талибов, и победа над Саддамом в принципе не противоречили нашим внешнеполитическим ожиданиям. Мы не признавали талибов. И в теперешнее афганское правительство входят в основном наши друзья, с которыми мы вместе воевали против талибов.
На западе мы тоже длительное время конфликтовали с Саддамом, тысячи наших граждан или погибли от иракского оружия, или получили ранения. Так что независимо от того, кто свергал эти недружественные нам правительства, для нас это неплохо. Вот если бы еще после свержения к власти пришли люди, способные бороться с выращиванием наркотиков, искоренившие само явления талибана или диктатуры. Но это не так. Действительно есть немало поводов для сомнений : успех это американцев или поражение. В Афганистане главари талибов не арестованы, центральное правительство не контролирует весь Афганистан. Также и в Ираке обстоят дела. Американцы не владеют ситуацией. Вот если бы туда пришло международное сообщество и привело бы к власти истинно народное правительство, мы бы это безоговорочно приветствовали. А если американцы в одиночку будут управлять или марионетку посадят, то пользы иракскому народу будет мало. При том, несомненно, усилится враждебное отношение к американцам как к захватчикам, появится база для конфронтации. То, что мы видели в Афганистане во времена Советского Союза и что видим сейчас в Палестине, может повториться и в Ираке.
А.П. Есть ли у вас средства воздействия на ситуацию в Афганистане и в Ираке? По моим наблюдениям , когда я бывал в Афганистане, особенно в районах, населенных шиитами, там чувствуется влияние Тегерана. И если учесть, что в Ираке, к примеру, американцы в основном опираются на сохраненные структуры партии Баас , на разоруженную, но готовую структуру национальной гвардии, то в шиитах, которые, повторяю, внимательно прислушиваются к вам , они имеют противников. Репутация Ирана не на пустом месте основана . Иран — это древняя страна, имеющая влияние по всему региону и в религиозной сфере, и в этнической, культурной. И возникает ощущение, что теперь, когда американцы развязали себе руки в Ираке, они выбирают следующий объект для удара, для давления. И таким объектом может оказаться Иран.
Г.Ш. По этому поводу расскажу притчу. Волк стоял на верховодье, и требовал от баранов, которые пришли на водопой, не мутить воду, не то, мол, он съест их. Бараны отвечали, что даже если вода будет мутной, то все-таки течение в нашу сторону, волку это не повредит никак. Волк возмутился: как вы посмели спорить со мной?! Только за одно это я имею право съесть вас.
Вот таким же образом полтора года тому назад и господин Буш зачислил Иран в "ось зла", спустя некоторое время и другие государства. Заявил, что оставляет за собой право на превентивные удары, даже на ядерные по Ирану, и в том числе по России и Китаю. Не всем по душе такое высокомерие. В случае с Ираком резко против войны выступили Россия, Германия, Франция и многие страны поддержали эту коалицию. А сколько акций протеста проводилось по всему миру! Америка, которая всегда проповедует, что защищает права человека и свободу, сама поставила под вопрос демократические ценности. И от нее теперь можно ожидать все что угодно. В том числе и удар по Ирану .
Америка "недовольна" Ираном вот уже 25 лет, с тех пор, когда у нас произошла революция и мы выгнали американцев из страны. С того момента они стали относиться к нам враждебно. Охотно поставляли оружие нашим недругам. Сбили наш пассажирский самолет над Персидским заливом, когда сотни человек погибли. Во время ирано-иракской войны они собирали информацию с фронтов и передавали в распоряжение Саддама Хусейна. Разбомбили некоторые наши нефтяные терминалы в районе Персидского залива. С тех пор политика не изменилась, до сих пор они пытаются создать в нашей стране внутреннюю конфронтацию и насадить демократию, какая им нравится. А у нас в стране религиозная демократия, такая, которая нам нравится. У нас каждый год выборы: президентские ли, парламентские, городские. И никогда не бывает на этих выборах такого позора, который произошел во время избрания господина Буша.
А.П. Нам известно, что в ближайшее время будет усилено давление американцев на Россию с тем, чтобы наше сотрудничество — и ядерное, военное, и вообще экономическое, было свернуто. Наши люди в министерстве иностранных дел ощущают первые симптомы этого давления. Более того, аналитики считают, что американцы особое внимание будут сейчас уделять Азербайджану, полагая, что часть Азербайджана входит в состав Ирана. Как ваша страна готова реагировать на эти угрозы — политически, дипломатически, экономически?
Г.Ш. Я сам родом из Азербайджана. Азербайджанцы у нас активно принимают участие в управлении государством. Духовный лидер Ирана господин Хаменеи является азербайджанцем. Господин Мусави, который 8 лет возглавлял правительство, тоже азербайджанец. Несколько министров в правительстве — азербайджанского происхождения. Так что я полагаю, розыгрыш азербайджанской карты успеха не принесет.
А.П. Теперь, когда мы так интересно и многомерно поговорили о международной ситуации, перейдем к более локальным проблемам.
Меня все время восхищало в вашей стране поразительное единство высоких духовных, религиозных целей и идеалов, с одной стороны, и такой мощной, ориентированной на прогресс, цивилизации, связанной с технологиями, с образованием, с прогрессивными подходами к судьбам человечества. В то время как во всем мире эти две темы — неба и земли — находятся в противоречии. Это что — свойство персов? Или это прозрение имама Хомейни?
Г.Ш. Это присуще нашему народу: сначала думать о смысле жизни, а потом о материальных благах. Имам Хомейни доказал, что религия заставляет человека отвлечься от земных благ. Причем это не было его открытием, и это не были просто слова. Религия и наш народ неразрывно связаны. Наш народ одновременно думает и о материальных, и о духовных сторонах жизни. Самое великое достижение исламской революции под руководством имама Хомейни — это доказательство того, что возможно соединение и мирное сосуществование религии и земных устремлений. Он подчеркивал, что человек может быть верующим, и в то же время не отказываться от земных благ. Мы знаем, что на заре ислама пророк Мохаммад создал систему государственной власти, и он воспитывал людей с материальными и духовными устремлениями.
Вы знаете, что по преданию, когда мусульмане собираются читать намаз, молиться, то они совершают омовение рук и лица. В наших преданиях сказано, что когда пророк завершал омовение, люди собирались вместе и подставляли свои ладони под руки пророка, чтобы капли воды не пролились на землю, ибо они священные. В исламской религии духовность переплетена с материальным миром, они не изолированы друг от друга. Такого не должно быть, чтобы верующие только собирались в мечети, а правили государством атеисты. Имам Хомейни именно так и поставил вопрос на народное голосование. И народ поддержал его. Причем подавляющим числом голосов. И появился новый вид демократии. Религиозная демократия. То есть та, которая не противоречит религии. Это большой прогресс в общественном устройстве. Был либерализм, и в противовес — коммунизм. Имам Хомейни предложил другую форму управления обществом под названием религиозная демократия, которая логически вытекает из ислама.
А.П. Господин посол, у меня были тесные отношения с вашим предшественником. Мы с ним обсуждали как религиозно-политическую тематику, так и личную, частную, связанную с жизнью, судьбой, с поведением каждого из нас. Не могли бы теперь и вы мне сказать, что заботит лично вас в вашей новой роли в Москве больше всего?
Г.Ш. На самом деле меня ничто особо не тревожит. Я чувствую, что представляю государство с твердой волей, готовое строго выполнять обязательства перед другими. Конечно, значительное внимание привлекает все, что касается американского нажима на российские ответственные лица с целью сворачивания сотрудничества с Ираном. Я полагаю, что Россия выдержит давление и не прервет наше сотрудничество. В этой ситуации для России есть возможность продемонстрировать свою независимость.
