Я вначале решил, что это инфаркт — от него нынче полегло и ложится в землю довременно множество русских человеков.
Брат, это мы, твои родные русские братья, сестры, отцы, матери, жены, деды, убитые во чреве младенцы досрочно ложимся в нашу землю, уже уставшую нас, хладных, застывших досрочно, принимать…
Земля наша ждет наших работных, потных рук, а приходят хладные, бездельные, пианые тела наши, которые — Прости Господи! — и на удобренье даже не годятся.
Земля-то наша за тысячу святых, крещеных лет привыкла принимать воинов горячих, а не хладных, пьяных трусов!.. А?..
А не стыдно ль нам перед нашей Землей Русской-Хранительницей Великих и отважных Заступников наших? А?..
…Брат родной, русский мой! Но когда я глядел на эти избы поникшие, исстрадавшиеся и на бедное белье на ветру, пронзили мое сердце и душу Золотая Игла, Золотая Стрела. Но это был не инфаркт, не боль-молния, нервная от холодного, осенннего ветра.
Это была Золотая Святая Игла-Стрела Любви к моему родному русскому народу. К тебе, мой близкий и дальний незнакомый брат русский! И сестра! И мать! И отец! И дед с бабкой! И чада русые мои!
Я вдруг понял, что эти волнующиеся травы, эти согбенные, морщинистые избы, белье нищее, ветер, коровы, мокнущие под дождем, каждый золотой палый лист — это моя Родина. Одна на всем свете!.. И если мы не будем любить Ее, Она будет, как Сирота вселенская средь счастливых народов… И будут гнать и презирать Ее… Да!
…Я много путешествовал по странам и народам, но тут, в деревне, на ветру огромных, ранимых русских равнин и холмов, — я понял вдруг, что только тут говорят на моем родном русском языке, я только тут могу говорить с чужими, а на деле родными мне русскими людьми.
Я вдруг понял, что среди сотен народов и миллионов чужих людей, кишащих на голубой планете, — только тут мой родной народ! и люди! и только тут понимают меня! и не надо мне извращать, пригнетать, приспосабливать язык мой и душу, чтобы понять инородца, хотя я люблю его, как всякого человека на необъятной земле, человеческой планете, которую вечный Господь даровал нам, бренным.
Но тут, в деревне и окрест нее, — мой единственный и родной народ русский!
Вот Он!..
Вот этот незнакомый, улыбчивый, застенчивый от старости дед на крыльце или пьяный, пахучий от нищеты утлый бомж в Москве, роющийся в мусорном баке — мой русский родной брат! Мой русский брат! Мой древний друг-брат!…
Да! да! да!..
Надо все время твердить себе — это мой народ! это мой русский человек! брат!.. Мой! Мой! Мой!.. И все русские люди — мои братья! да!..
На всей огромной, кишащей человеками планете, только они говорят на родном моем русском языке, и только они понимают меня, и только я чую их душу, а они — мою!
Эх, русский человек, брат, современник мой!
Если встретишь ты русского чужого человека — то полюби, обласкай, приветь, приюти его… поклонись ему до земли родной русской… улыбнись ему… Найди в себе силы для этой Святой любви! Найди! Найди! Тверди себе, как молитву: "Ты русский брат родной мой!.. Я рад тебе!.."
…Милый древний брат мой!.. Друг! Друже!..
…Когда умерла моя русская матушка, долго я не мог смириться с этой зияющей раной, потерей, пока вдруг не осенило, не пронзило, не наполнило меня, не спасло меня, что всякая старая русская женщина, бредущая по жестоковыйной, чужой, захваченной инородцами, деньголюбивой Москве, или русская старуха, глядящая из окон любой русской избы, — это моя матушка!.. Да! Да! Воистину так!.. Сейчас войду в избу и скажу: "Мама!" И она будет обнимать меня и плакать… И я разрыдаюсь раздирающе-радостно… "Блаженны плачущие, ибо утешатся"..
…Брат мой русский! Русский человек! И твоя это русская мать, мама, матушка! Теперь я понял, что моя матушка бессмертна, потому что не могут умереть все русские матери… Мои матери… И твои, безымянный, безвестный брат мой!..
Брат мой русский! Если ты будешь любить только себя и своих ближних — то умрешь бесследно, и имя твое умрет, а если ты будешь любить всех людей русских, весь свой рассеянный, наивный, нежный, потерянный в адово наше Смутное Время русский народ, — то будешь бессмертным.
Погляди на мудрых иудеев, свято чтущих свои Историю и нацию! Для иудея любовь к своему народу — выше даже любви к Богу.
Мудрец сказал, что народы — это мысли Бога… А потому любовь к своему народу — это и есть любовь к Богу! Любовь к Бессмертию!
Погляди, мой русский брат, как иудеи купаются в любви к своему иудею, к своему народу! И эта любовь для них — выше морали, выше земной суеты, выше самой жизни. Эта любовь неоглядная, пожирающая, попирающая все заветы и всю человеческую мораль — и есть бессмертие нации, народа и отдельного человека.
Иногда мне кажется, что между собой иудеи живут по Новому Завету, по заповедям Иисуса Христа: "Люби врага своего!"
А с инородцами иудеи живут и общаются по канонам Ветхого Завета: "Око за око! Зуб за зуб!"..
Да!..
…Мой русский брат! Святое наше, спасительное, вечное Православие — не только религия смиренных молитвенников-монахов безвестных… Не только!..
Святое Православие — героическая, огненная, огнедышащая религия воителей!
Таких, как Святовитязь Князь Михаил Черниговский, который принял мученическую, героическую смерть в стане хана Батыя, но не предал заветов Христа!.. А ведь мог поступить, как дипломат — поклониться языческим идолам — и остаться жить, дышать на этой земле, чтобы послужить земной Руси. А он послужил небесной вечной Руси своей героической смертью-жертвой…
…Ау!.. Где у нас нынче такие властители? князья Духа? воины Христа?..
…Когда-то я боялся, смущался мук Христа на Голгофе…
Православие казалось мне только обреченной, кровотекучей Жертвой — православному человеку нужны только небеса, только Царствие небесное, а земля лежит во зле, этот мир — власть дьявола.
Но потом я вдруг понял: вот ты умрешь на больничной, утлой койке, хватаясь за ускользающую жизнь, как нищий за летящий медяк.
Но Православие учит героической вселенской смерти за людей на Кресте! На миру и смерть красна!..
Со Креста Вся Русь-матушка тебе видна! Если ты за Нее на Крест взошел, восстал!.. И Вся Русь глядит, уповает на тебя…
Да!..
О, русский брат мой! Нынче на Руси близится, созревает Время Православного Верозащитного Меча, о котором и говорил Спаситель! Да! Да! да!..
Ведь Крест Христа — это Верозащитный Меч, вонзенный в землю, и надо нам восстановить, вернуть Его!
Надо выдернуть, вынуть Крест Христа из глухой, покорной, согбенной, обреченной Голгофы русской и обрушить на бесов Руси…
Заветы Христа о смирении действуют только при Православной Власти. При безбожной, антинародной Власти — действует Меч Христа… Когда Гитлер шел на Русь, разве смиренные полки встречали его? А нынче на Русь войной идут Америка, Европа и мировой капитал…
И еще: русские люди упасутся и вознесутся, и восстанут, только если будут истово молиться Богу и любить-прощать-жалеть друг друга неоглядно, как мать любит и прощает дитя любое свое! Да!..
И еще: на нынешней лютой, смертоносной, схваченной врагами Руси упасутся и выживут только верующие!.. Увы! Увы!..
Все остальные бесследно, неслышно вымрут, уйдут, претворятся в землю, минуя Царствие Небесное… станут немой землей Русской… растворятся в земле…
Вымрут все заблудшие овцы, о которых говорил Спаситель наш…
Таковы нынешние Времена… Времена гибели безбожных, заблудших человеков и народов… Вымрут они, как вымерли язычники… да! не будет им живого места на земле средь верующих народов! Да! Да! Увы! Увы… Хоть жаль мне заблудших овец и человеков, и сам я средь них часто, часто брожу. Увы, и мне!..
В молитве сказано: "Избави меня от ночного страха, от стрелы летящей и от нашествия иноплеменников…"
Брат! Нынче на Руси у нас "нашествие и власть слепая, лютая иноплеменников"… Увы! И среди иноплеменников много и наших доморощенных русских иуд-предателей!
…И вот наши офицеры, воители, которым Русь доверила оружие для защиты Отечества и народа русского, ропщут тихо: "У меня семья, дети, старые родители нищие… И кто накормит их, если я погибну за Отечество? И где Оно — это невинное Отечество, когда даже в Кремле бесы-русоненавистники поселились и предают Русь Тысячелетнюю, и разрывают на части, и отдают русские земли иным алчным народам пограничным, как пьяный, сонный пастух отдает стадо волкам рыщущим…"
