Zoom оказывается точной: общение с другими происходит в „режиме галереи“» [17].
В режиме Zoom субъект оказывается зафиксирован в пространстве и на своей задаче. «Смотри в камеру», – шепчет в наушники наше цифровое альтер эго. Сакасас пишет, что видеозвонки «требуют больших физических, когнитивных и эмоциональных усилий, когда разум пытается в таких обстоятельствах что-то понять и осмыслить» [18]. Приходится напрягать внимание, отвлечься нельзя. Возможность заниматься чем-то параллельно столь же соблазнительна, сколько и очевидна. Здесь вступает в дело культура социальной (и иногда даже автоматизированной) слежки. Смотрят ли на нас? Приходится изобретать новый и очень сложный способ незаметно отвлекаться, отсутствовать в обстановке постоянного визуального присутствия: это невозможно для студентов, которые не получат оценку, если их камера выключена.
Видеозвонки не позволяют расслабиться. Запустив приложение, вписав свое имя, номер встречи и пароль, мы оказываемся частью портретной галереи унылых персонажей, вместе составляющих «команду». За несколько секунд мы упаковываемся в свое перформативное «я». Двигаюсь ли я, чтобы принять более удачную позу? Хорошо ли я выгляжу с этого ракурса? Похоже ли, что я внимательно слушаю? А еще этот профессиональный образ то и дело нарушается вторжениями «реальной жизни» – партнерами, заходящими в комнату, слоняющимся домашним животным, требовательными детьми и, конечно, курьером, который звонит вам в дверь. «Благодаря изображению на экране я воспринимаю себя не только изнутри, но и снаружи», – пишет Сакасас. Он описывает этот опыт как «удвоенное событие», которое человеческий разум воспринимает в качестве реального.
Почему я обязательно должен быть на экране? Разве у меня нет права на невидимость? Я хочу выключить камеру, полуприсутствовать, как призрак. Я хочу подсматривать, а не выступать. Я хотел бы быть неподвижным, как античный мраморный бюст, спокойно стоять в ряду других персонажей, которых можно включить по щелчку, как в фильме Ночь в музее. Но уже поздно: я уже присоединился к звонку и вышел на сцену. Повелители софта решили иначе и изобрели новую добродетель – видимое участие. Они хотят, чтобы мы выкладывались по полной. Всё устроено так, чтобы мы были постоянно сосредоточены, активно участвовали, тратили как можно больше душевной энергии. Вас бесит наряжаться для созвона (но вы наряжаетесь). Вымотанные этой эмоциональной работой, вы ставите на фон тропический пляж – картонную ширму рая, чтобы внести в ситуацию хоть какую-то непринужденность.
Пола Бёрли в статье для Artforum замечает, что «самый вездесущий образ ковидной визуальности мало связан с самой болезнью: этот образ – сетка из людей, виртуально собравшихся на карантинный happy hour, рабочее совещание или лекцию» [19]. Эта сетка (grid), которую Бёрли называет характерной формой минималистичного дизайна и модернистского искусства, «вызывает ассоциации с порядком, функциональностью и работой, а структурой напоминает о бумаге в клетку и офисах, разделенных перегородками». В двухтомном труде История модульной сетки Алекс Бигман описывает, как система из пересекающихся вертикальных и горизонтальных линий была придумана в эпоху Возрождения для построения композиции картин и книжных страниц. Это изобретение привело к развитию графического дизайна. До представления о том, что изображения становятся более динамичными и интересными, если их фокус не совсем в центре, разработчики софта для видеозвонков пока не дошли.
Сетка навязывает собственные границы между запертыми в клетки субъектами. Проникнуть в пространство других невозможно, разве что сплетнями в сторонних чатах. Помянем здесь постыдные удовольствия Zoom-диверсантов, которые в начале локдаунов устраивали рейды на открытые встречи по ссылкам, найденным ими на сайтах и в соцсетях [20]. Некоторые восприняли замусоривание рабочих совещаний граффити и онлайн-воркшопов порнографией как глупое поведение инфантильных мужчин. Другие оценили подобные шутки как анархический жест, подрыв установленного платформой режима квадратных клеток и идеального порядка. Бёрли подытоживает: «Сетка полна противоречий между тем, что она обещает, и тем, что дает в действительности». Индивидуальные клеточки – постиндустриальный аналог кошмарного жилья Ле Корбюзье: каждый приговорен к заключению в собственной утопической тюремной камере. И каждый приходит к чувству трагичной нормальности, которое изредка нарушают моменты глубокого отчаяния.
Мы еще живы, но мы постепенно обнаруживаем себя пойманными в сетку пленниками экзистенциальной реальности. Упорство, с которым она настаивает на осознанности 24/7, может привести только к регрессивному бунту, к желанию отомстить. Как разрушить портретную галерею из чудовищных прямоугольных вырезок? Запертые внутри сетки, вы начинаете витать в облаках, улетаете с совещания и оказываетесь внутри виртуальной версии Менин (1656) Веласкеса. Оттуда вы переходите в следующий зал – на супрематическую выставку (1915) Казимира Малевича. Но тут вас выкидывает в депрессивную реальность – обратно в печальную версию открывающих титров Семейки Брэди [5]. Вы сидите в Zoom, а не блуждаете по живописному шедевру.
Тело чувствует усталость, скуку, невозможность сосредоточиться и в итоге отказывает. Хватит раздражителей! Выключите камеру – пусть их будет меньше. Самый частый совет, как бороться с усталостью от Zoom, прост: «Проводите там меньше времени» – как будто нам дана такая возможность. Тут действует императив, и это императив продуктивности и эффективности, а не софта. Как было сказано в одной из статей, «вы ненавидите не Zoom, а капитализм» [21]. Стоит ли нам поискать индикаторы настроения в группе? Как можно было бы проводить в ускоренной перемотке совещания в реальном времени? Может быть, нужно больше закрытых каналов связи и меньше непрерывного визуального присутствия. Но ведь многозадачности уже и так слишком много? Пожалуй, нам нужны короткие и интенсивные виртуальные беседы, а после них – долгие периоды в офлайне.
Zoom следит за вами. Видеофильтры, которые позволяют добавить маску, смешную шляпу, бороду или поменять цвет губ, показывают, что Zoom следит за вами при помощи технологий распознавания лиц. Сёрен Полль, исследователь интерфейсов из Дании, отмечает, что Zoom дает пользователю только «общее представление и контроль над звуком, который вы получаете и транслируете». Зумоптикон, как называет это Полд, есть «состояние, в котором вы не знаете, смотрит ли на вас кто-то или что-то, и при этом возможно, что на вас смотрят и люди, и корпоративный софт. Зумоптикон захватил наши совещания, лекции и институции при помощи бизнес-модели капиталистической слежки, причем пользователи даже не знают в точности, как она работает» [22].
Как реагировать на этот режим слежки и связанную с ним необходимость вести себя профессионально? Кураторка цифрового искусства Мишель Каспжак в своем Манифесте против видеочатов (Anti-Video-Chat Manifesto) тоже трактует Zoom как инструмент слежки. Она вслух указывает на подслушивание, во время звонка называя других возможных участников беседы: «Привет Агентству национальной безопасности, привет альянсу „Пять глаз“, привет Китаю, привет хакеру с первого этажа, привет университетскому отделу IT, привет случайным людям на созвоне». Каспжак призывает отключать
