А пока на скамейке у нашего подъезда я слушаю песни. Чаще всего вижу там двух парней, в прошлом «афганцев», а ныне студентов Оренбургского сельхозинститута. Иногда, мне кажется, я улавливаю знакомые слова. Их сочинил земляк Славы Александрова по Буранному Андрей Веприков, студент того же вуза. Песенные слова нескладны, но действуют на душу безотказно. Вот они:
В Афганистане пыль, будет непогода.
Мама! Я возвращаюся домой!
Мама! Я не был дома чуть побольше года,
А возвращаюсь — холодный и немой.
Я тебе ничего не смогу рассказать про Кабул,
Но его не кляни, не суди потому лишь,
Что оттуда твой сын возвратился в гробу —
Там свистели осколки и пули!
Не лежала на мне роковая печать,
Просто выбрал я сам это нужное дело.
Я в ночной тишине буду в окна людские стучать,
Чтобы жизнь берегли, чтобы смерть ненавидеть умели.
Остается сказать немногое. Недалеко от могилы Славы — старая замшелая плита, на которой уже не разобрать ни слова. Под ней лежит безвестно какой-то казак. Хотелось бы, чтобы могилы Славы и тысяч его погибших друзей никогда не стали бы безвестными. Пусть не останутся без нашей помощи их отцы и матери…
Юрий Мостовский
К БЕССМЕРТИЮ — ПЫЛАЮЩЕЙ ПТИЦЕЙ
Невернувшиеся с войны… Ребята, вдосталь отведавшие запах пороха в мирные дни нашей страны, — народ назвал их «афганцами», по названию полей боев на дальнем юге, за пределами России. Они, эти парни, честно выполнили свой воинский долг, их имена будут навечно вписаны в Книгу памяти.
Среди первых имен в этом списке и наш земляк-уралец Герой Советского Союза Николай Яковлевич Анфиногенов.
Родился он в 1963 году в селе Обухово Притобольского района Курганской области. До ухода в армию успел лишь закончить ПТУ, выучился на слесаря-ремонтника. Служил разведчиком в составе ограниченного контингента советских войск в Афганистане. В неравном бою с душманами Николай погиб, подорвав себя последней гранатой.
Недавно в селе, где родился и вырос Николай, рядом с отчим домом и школой, где он учился, выросла бронзовая фигура юноши в солдатском кителе. Николай словно вернулся в родное село. Он смотрит на людей прямым открытым взором, олицетворяя собой долг, честь, воинскую доблесть.
До чего же места здесь красивы! А еще золотая осень так расцвечивает здешний пейзаж — глаз не оторвать.
Бегут вдоль дороги березки с позолоченной листвой. За стерней, что простирается по обе стороны шоссе, несмотря на утренние морозы, кое-где еще стойко зеленеют лесные колки. Сколько грибов здесь, ягод в летнюю пору! Воздух чист, словно вода в роднике. Дыши — не надышишься…
Анфиногеновы в Обухово — фамилия известная. Крепка и широка уральская родова — почитай, полсела по седьмому колену роднится. Но вот уже не первый год каждый житель знает: если спрашивают Анфиногеновых, значит, к нему приехали — к Коле, к Николаю. Тебе непременно предложат отдохнуть с дороги, перекусить, а уж потом проводят к дому с резными воротами и беломраморной табличкой на фасаде:
«Здесь жил Герой Советского Союза Николай Яковлевич Анфиногенов. 29.IX.63—12.IX.83 гг.»
— Да вы не стесняйтесь, проходите, — еще не зная нежданного визитера, любезно приглашает хозяйка. — Вы уж извините, я тут хлеб стряпаю. Вот посажу тесто в печь и приду в горницу, — несмотря на свою полноту, она передвигается по дому быстро, сноровисто управляется у большой русской печи.
Просторный светлый дом. Как и любая крестьянская семья, Анфиногеновы не балуют себя роскошью. Интерьер неприхотлив, только самое необходимое: стол, пара кроватей, несколько стульев. В «красном» углу — божница, рядом — портрет сына.
Матери больно… Вот уже несколько лет Валентина Александровна по состоянию здоровья на пенсии. Врачи определили ей вторую группу инвалидности. Много света убавилось в ее глазах, полных печали…
— Пять у меня деток-то, — с трудом превозмогая душевную боль, рассказывает Валентина Александровна. — Сами понимаете, какой палец ни режь — все одно заболит. А к Коленьке — любовь особая. Младший он был из трех братьев. Последыш. Старшие быстро разлетелись из гнезда, а он до самой армии жил с нами. Помогал…
Николай очень любил маму. Но любовь эта была сугубо мужской, без сантиментов. Он не считал зазорным помочь по дому: воды принести, скотину присмотреть. Оберегал мать.
Вспоминает Галина Яковлевна, сестра Николая:
— Всякий мальчишка озорничает. Как-то раз пришел и Колька с синяком под глазом. Бочком в хату прокрался и — до меня. Дескать, выручай… Боялся, кабы мама не прознала про его приключение — не хотел огорчать.
Вообще-то, как становится ясно из таких рассказов, он был не из драчливых, но защитить слабого, постоять за свою честь — к этому всегда был готов.
Несколько дней после того случая Коля работал в поле с отцом. С рассветом уходили и затемно возвращались. Мама так и не увидела того синяка…
Характер человека — в его поступках. Несколько штрихов к портрету своего воспитанника добавила директор восьмилетней школы Тамара Алексеевна Матвеева:
— Откуда у Коли трудолюбие? В трудовой семье воспитывался… С четвертого класса на каникулах помогал колхозу. Это, не считая школьных забот. Ведь мы, учителя, считали его нашим нештатным завхозом. Деловой, хваткий, смекалистый. Бывало, попросишь его парты отремонтировать или электропроводку починить, а у него уже и инструмент в руках. «Сейчас, — говорит, — сделаю…»
Он постоянно торопил события, спешил жить, словно чувствовал, что жизни ему отпущено немного.
Окончил СПТУ в Кургане, получил распределение. До армии далеко — год гражданской жизни обеспечен. Но буквально на следующий день после выпуска Николай уже был в военкомате. Потом он напишет отцу из Афганистана, объяснит причину своего решения:
«Папа, ты пишешь, что мне надо было год отработать на заводе, может, сюда и не попал бы. А какая разница: я или другой? Конечно, каждому охота вернуться домой живым… У меня сейчас одна задача, и я ее должен выполнить — вернуться домой…»
Сугубо мужской разговор. Для матери же он писал другие письма, вроде как из санатория:
«Дорогие мои! Живем хорошо. Ребята все отличные. Весело, здорово…»
«…Напишите, как дома, как в колхозе. Помнят ли меня в селе? Я рад каждой весточке, каждому вашему слову. Хочется быстрее всех увидеть, расцеловать…»
Эти письма оттуда. Даже и не подумаешь, что там идет война, а смерть порой смотрит в глаза нашим солдатам черным дулом винтовки, подстерегает на минированных тропах. Но сердце матери не обмануть…
— Сон мне был, ой, какой страшный сон. Росло у нас когда-то в палисаде дерево. И вот я вижу, будто листва с него вмиг облетела, а на самой верхушке яблоко одиноко висит. Красивое, спелое. Так мне его съесть захотелось. Гну я дерево, тяну на себя, до яблока никак не достану. И вдруг дерево повалилось да корни у него выворотились.
Вскочила я с кровати, дрожу вся. Не зря, верно, говорят: сердце матери — вещун. Когда Коля кровушку свою пролил, моя-то вскипела.
…Который день кряду разведчики капитана Л. Анохина в рейде. Шли по горам в поисках следа опасной группы мятежников. Сначала по ущельям. Легко сказать — шли. А вот идти, когда у тебя на плечах полная выкладка и каждый шаг из-за непомерной жары и большой разряженности воздуха отдается в висках — ох как непросто. Но разведчики упорно продвигались вперед. Преодолели горную речку, начали подниматься по крутому склону.
Анохин — офицер опытный, в Афганистане не первый месяц. Лишь только рота приблизилась к опасному участку, офицер остановил подразделение, выслал вперед разведдозор в составе Андрея Глазунова, Владимира Гуминского и Николая Анфиногенова.
Предположение подтвердилось. Роту действительно поджидала засада. Впереди защелкали одиночные выстрелы душманских винтовок, в ответ затрещали очереди наших автоматов.
Гуминского отправили назад — сообщить о засаде и привести подкрепление на каменистое плато, где вели неравный бой двое наших разведчиков.
Андрей Глазунов погиб от душманской пули. Анфиногенов остался один. К нему спешила на подмогу вся рота. Но не успели товарищи прийти на помощь — впереди послышался взрыв. Последний…
Свидетелей того последнего боя, который Николай вел в одиночку против целой банды душманов, не было. И я не буду домысливать, как там все было. «Афганцы» справедливо упрекают журналистов за подбор красок в таких случаях. Лучше послушать, что говорили о Николае его боевые друзья, недавно приезжавшие к Анфиногеновым.
Рядовой Ю. Прийтецко:
— Немного мы не успели. Самую малость. Увидев атакующих, душманы бросились наутек. Побросали и убитых, и раненых. На месте боя остались десятки трупов в чалмах. Столько же их возле Николая. Одним взрывом — всех…
