под заметным воздействием алкоголя. Откуда же ещё взять беднягам мужества, чтобы с криком «Ура!» идти на верную гибель.
На третий день наступательный порыв русских, наконец, сломлен. Оба командующих 6-й и 57-й советскими армиями, генерал-лейтенант Городнянский и генерал-лейтенант Подлас, а также офицеры их штабов лежат мертвыми на поле боя. Большая битва завершена, Тимошенко разбит. Он потерял весь состав 22 стрелковых и 7 кавалерийских дивизий. Четырнадцать танковых и моторизованных бригад были полностью уничтожены. 239 тысяч красноармейцев сдались обессиленными в плен. 1250 танков и 2026 орудий были выведены из строя или захвачены в качестве трофеев. Таким был конец битвы южнее Харькова, в которой советское командование хотело окружить немцев, но их войска сами попали в плен. Это была неординарная победа немцев, которая в течение нескольких дней чудом была сотворена из поражения.
Но победоносные немецкие дивизии не подозревали, что этот успех, достигнутый благодаря оперативному искусству и храбрости войск, явится преддверием к их мрачной судьбе: их путь теперь лежал в Сталинград.
Ещё никто не видел и тени этого города. Керчь и Харьков занимали умы военных и строки сводок Вермахта. И действительно, это были поразительные факты: две битвы на окружение были выиграны в течение трех недель. Шесть советских армий были разбиты, 409 тысяч советских солдат попали в плен, 3159 орудий и 1508 танков уничтожены или взяты в качестве трофеев. Немецкие армии на Востоке снова доказали свое превосходство. Военное счастье вновь сопутствовало знаменам Гитлера. Ужасная зима и призрак поражения в ней были забыты.
И в то время как в котле южнее Харькова ещё звучали выстрелы и группы полуголодных красноармейцев выползали из своих щелей, был запущен механизм новой битвы — за Севастополь, последний советский опорный пункт на юго-западе Крыма, мощнейшую крепость в мире. Операция носила кодовое название «Лов осетров».
2. Севастополь — операция «Лов осетров»
Могила на ялтинском кладбище — Супермортиры «Карл» и «Дора» — Батарея «Максим Горький» взорвана — «Нас осталось всего двадцать два... Прощайте!» — Бои за Розовый холм - Комсомольцы и комиссары
«Мы готовы отшвартоваться, господин генерал-полковник!» — итальянский лейтенант отдал честь. Манштейн прикоснулся пальцами к козырьку, кивнул и, улыбнувшись, сказал своим сопровождающим: «Итак, господа, давайте поднимемся на борт нашего крейсера!»
«Крейсером» был итальянский торпедный катер, единственное военное судно, которое имелось в распоряжении Манштейна. Его раздобыл капитан Йоахим фон Ведель, комендант Ялтинского порта. 3 июня 1942 года Манштейн хотел провести рекогносцировку вдоль южного побережья Крыма, чтобы самому убедиться в том, хорошо ли просматривается дорога вдоль побережья со стороны моря, так как по этой дороге осуществлялись подвоз и снабжение 30-го армейского корпуса генерала Фреттер-Пико, располагавшегося южнее Севастополя. Нарушение этого подвоза и снабжения силами советского ВМФ могло сорвать штурм Севастополя.
Под яркими лучами солнца катер стремительно скользил вдоль Черноморского побережья. Сады Ялты с растущими в них высокими деревьями обрамляли белые виллы и дворцы. Катер шел в западном направлении до самых Балаклавских высот. Старый форт на голой вершине скалы возвышался своими обеими боевыми башнями на фоне голубого неба.
Голубым светом сияла бухта, глубоко врезавшаяся у подножия скалы в берег. Здесь во время Крымской войны в 1854 — 1855 гг. сражались французы, англичане, турки и пьемонтцы в составе высадившегося в Евпатории экспедиционного корпуса, чтобы образумить царя Николая. Почти целый год, а точнее, 347 дней продолжалась тогда осада Севастополя и сражение за него, лишь после этого русские сдались. Человеческие потери, включая гражданское население, были для того времени очень высоки. Они составляли от 100 000 до 500 000 человек.
Генерал-полковник Манштейн хорошо знал эти факты. Он прочитал все, что было опубликовано о Крымской войне. И он знал, что Советы модернизировали старые форты и построили помимо того современные оборонительные сооружения: гигантские казематы, бетонированные позиции для орудий с бронеколпаками и целым лабиринтом подземных складов для снабжения войск. Не было ни малейшего сомнения в том, что Сталин намеревался так же жестко и упорно оборонять эту морскую крепость в 1942 г., как это делал царь Николай I в 1854—1855 гг. Ведь Севастополь со своими удобными гаванями был главным опорным пунктом, оплотом русского военного флота на Черном море. Если бы он пал, то флоту не оставалось бы ничего другого, как отойти в дальний конец восточного побережья.
Манштейн и капитан фон Ведель увлеклись своей беседой, когда на катере раздались треск, свист осколков, вспышки и крики.
«Самолеты!» — крикнул порученец Манштейна, обер-лейтенант Шпехт. Слишком поздно итальянцы подскочили к зенитному пулемету.
Два советских истребителя со стороны Севастополя под прикрытием солнца внезапно подошли и обрушились на катер сверху, обстреливая его из своего бортового оружия.
Обшивка палубы разлетелась осколками. Вспыхнул огонь. Капитан фон Ведель, сидевший рядом с Манштейном, упал замертво. Итальянский боцман был также убит.
Фрица Нагеля, верного спутника Манштейна во всех сражениях, начиная с первых военных дней, взрывом отбросило и ударило о вентиляционную шахту на корме. Он был тяжело ранен в верхнюю часть бедра; перебита артерия. Кровь сильными толчками пульсировала из раны. Командир итальянского торпедного катера сорвал с тела рубашку, чтобы перетянуть артерию.
Обер-лейтенант Шпехт также разделся, прыгнул в воду и поплыл к берегу. Совершенно голый, он остановил удивленного водителя грузовика, с которым на большой скорости помчался в Ялту. Там он раздобыл моторную лодку, мигом вернулся к горящему катеру и отбуксировал его в ялтинский порт.
Манштейн лично доставил Фрица Нагеля в госпиталь. Но было слишком поздно. Спасти оберфельдфебеля было уже невозможно.
Спустя два дня, когда вокруг Севастополя эскадрильи 8-го авиационного корпуса готовились начать первый акт большого сражения и запускали двигатели, Манштейн стоял на ялтинском кладбище у могилы своего водителя. То, что генерал-полковник сказал у гроба обер-фельдфебеля, заслуживает быть занесенным в хронику той ужасной войны: «На протяжении многих лет совместной службы и борьбы мы стали друзьями. Узы дружбы не сможет разорвать даже предательская пуля, угодившая в тебя. Моя благодарность и верность, вечная память о тебе последует за
