прочел план работы. И тогда поднялись Воронович и Попкович и возмутились планом и тем, что ничего не было выполнено и в прошлом году.
16 января. Вечером в 19.50 - хорошее время! - на республику шла моя "Двина". Последний сюжет о Вознесенском в Витебске я превратил в шагаловский - на фотографиях Шмерлинга надписи: "Дом, у якім жыў Марк Шагал", "Будынак мастацкай школы, дырэктарам якой быў Марк Шагал", Вознесенский на фоне репродукций шагаловских картин (после строк "Ах, Марк Захарович, нарисуйте…"): синий дом, влюбленные над Витебском, старик над городом, над собором, семь картин - это впервые и для Витебска, и для Беларуси.
17 января. Звонили из обкома, просили прислать мой сценарий "Двины", отправили срочно – но в нем ничего не нашли, там только говорит Вознесенский, а работ Шагала нет. Птички вылетели - не поймать.
27 января. Рано утром Лена из Москвы. Купила там на вокзале "Огонек"-4, у нас еще нет. Вознесенский "Гала Шагала". Все хорошо, но… Большие куски из "Письма" шагаловского, хотя мы договорились, что это надо будет дать в канун юбилейный с хорошей врезкой в моем переводе.
29 января. Послал телеграмму в Москву: "Коротичу - ура! В глухие вечера он на земле зажег всесвитный "Огонек" - как ярко засиял журнал, и в нем - Шагал!.."
3 февраля. С Попковичем и Салтуком - в Полоцк, там присоединились Борейша и Орлов. Библиотека наших книг с автографами в колхозе им. Сильницкого. В "Сов. Бел." - мое о Пушкине "А время гонит лошадей".
7 февраля. Попкович привез кошелку картошки
19 февраля. Выступал в Витебскгражданпроекте. Засыпали вопросами о Шагале. Читал стихи, но больше отвечал на вопросы.
3 марта. В большом зале обкома - пресс-конференция. Первый секретарь обкома Григорьев отвечает на вопросы журналистов, собранных со всей области. Отвечая на первый же вопрос о шефстве города над селом, он вдруг почему-то переходит на Шагала (тоже на букву "Ш"?). По его словам, Шагал нас "политически не устраивает", "он сионист", "возглавлял самое реакционное крыло сионизма", "расписал кнессет", "ни одного доллара, ни одной картины Витебску на дал", "как можно отмечать столетие, что скажут арабы, они тут же пришлют поту протеста", и "о каком музее может идти речь", "так еще кто-нибудь предложит поставить памятник Гитлеру", "вот книжка Евсеева "Фашизм под голубой звездой", "передаю ее редактору областной газеты, в ней все написано, каждый журналист должен ее прочесть"… Потом он говорил еще очень долго. А когда настало время задавать вопросы, я поднялся и сказал: "Мне стало грустно, оттого что многие примут ваши слова как соответствующее указание, поймут так, что уже и имя Шагала упоминать нельзя. Когда-то Ленин четко и ясно сказал о противоречиях в творчестве и мировоззрении Толстого. А Бунина издаем и читаем, зная, что он не принял революцию, я с гордостью тем не менее писал о том, как он побывал в Витебске и какие слова посвятил нашему городу. Сегодня появились публикации и романов Набокова, и стихов Ходасевича, только что в "Огоньке" уже есть и Гиппииус и Мережковский, которые вообще выступали против Советов. Почему же мы готовы отказаться от великого художника, нашего земляка, который понес славу Витебска по всему миру? На основании чего мы это хотим сделать, на основании каких-то досужих домыслов и умыслов? В угоду кому? Ваши слова завтра же будут истолкованы так, что о Шагале уже и вспоминать нельзя, а ведь совсем недавно в своих лекциях говорили так известные своим открытым антисемитизмом Бегун и Евсеев, на которого вы ссылаетесь, они объявили сионистами Эренбурга и Маршака, но мы-то знаем, что это не так, но кому-то это выгодно. Время идет, и мы уже просто не успеем создать музей Шагала к юбилею. Надо подумать хотя бы о том, как достойно отметить его столетие в городе, где он родился. Мой вопрос: не хотите ли вы уточнить свою позицию, поставить точки над "і"? И тут на меня сразу обрушился его "державный" гнев: что это за фантазии, мол, я так не говорил, так рождаются слухи и о его якобы строящемся особняке (несколько минут он говорил об этом). "Нам нужна правда!.." (Лукашенок, которая сидела рядом, зааплодировала, ее поддержали многие в зале). После этого он как будто спохватился: "Да, Шагал великий художник, я видел его картины в Румынии, знаю репродукции, читал о нем, но "будет решение" - будет уважение". Я ушёл из обкома с чувством исполненного долга.
5 марта. В библиотеке Горького нашел книжку Евсеева. Саратовская переиздание 1981 года. Прочел. Тьма глупостей и несуразностей. О Шагале единственный абзац: расписывал кнессет, сионист, а Эренбург его хвалил и поддерживал.
9 марта. Эхо полемики. Кроме поздравлений, разные высказывания типа "он осадил Симановича", "поставил на место", "аудитория поддержала Григорьева".
12 марта. Кохоново. Нет уже старого здания, в котором учился Иван Батрак. В новом провел открытый урок. Домашнее задание ребятам: готовить музейный уголок. Подарил книги, читал стихи, много говорил о Батраке, о других земляках.
19 марта. Говорят, что не справившись со мной и в назидание и поучение другим сторонникам Шагала, обком решил пригласить в Витебск небезызвестного "борца" с сионизмом В. Бегуна. Сегодня сидел на его лекции в редакции областной газеты. Он говорил, что голубой цвет у Шагала - "это цвет израильского знамени", что "у Голды Мейер висела картина, подаренная Шагалом", что "не с Витебском у него все связано, а с хасидизмом", что ему слишком "близки все еврейские символы сионизма - шестиконечная звезда и менора", что его искусство "абсолютно чуждо и искусству в целом, и нашему народу, и белорусской культуре". Много говорил о том, что "хотят нам повесить миллионные расходы на музей", что ни в коем случае не надо с этим соглашаться, давать отпор всем, кто за это ратует, "не надо содействовать тем, кто прытко навязывает все это". А в зале многие смотрели просто в рот лектору, выражали радость. На студии в редакции пропаганды я показал Илье и Вале гайки в стульях и спросил: "Как это вы допускаете, это же сионистская символика - шестиконечные гайки", и рассказал им, что об этом говорил Бегун. Конечно, обкомовцы довольны и надеются, даже уверены, что теперь-то все, кто за возвращение Шагала, поникнут и сложат руки. Не сложим. И я буду первым из тех, у кого руки станут
