Такое развитие событий казалось ей неизбежным. Но в подобных мрачных раздумьях она провела лишь несколько минут. Внезапно дверь распахнулась, и в сопровождении американского офицера и двух уже знакомых ей «эм-пи» появился… русский переводчик Костя.
Оказалось, что коллеги заметили отсутствие переводчицы, подняли тревогу и срочно отрядили Константина на поиски пропавшей, а сами остались терпеливо ждать в автобусе. Так что эта история оказалась со счастливым концом. А переводчик Костя — это филолог Константин Валерьянович Цуринов, который вскоре стал мужем Татьяны Ступниковой.
Наконец — мы в зале, где заседает Международный военный трибунал. Первое, что бросается в глаза, — отсутствие дневного света: окна наглухо зашторены. А мне почему-то хотелось, чтобы этот зал заливали веселые, солнечные лучи и через широкие окна, нарушая суровую размеренность судебной процедуры, сюда врывались бы многообразные звуки улицы. Пусть преступники чувствуют, что жизнь вопреки их стараниям не прекратилась, что она прекрасна. Зал отделан темно-зеленым мрамором. На стенах барельефы — символы правосудия. Здесь неторопливо, тщательно, с почти патологоанатомической точностью вскрывается и изучается политика целого государства и его правительства. Судьи и все присутствующие внимательно слушают прокуроров, свидетелей, подсудимых и их защитников. Каждые 25 минут меняются стенографистки (к концу дня должна быть готова полная стенограмма судебного заседания на четырех языках). Кропотливо трудятся фотографы и кинооператоры многих стран мира. Чтобы не нарушать в зале тишину и торжественность заседаний, съемки производятся через специально проделанные в стенах застекленные отверстия.
АРКАДИЙ ИОСИФОВИЧ ПОЛТОРАК, участник Нюрнбергского процесса
Перед открытием заседания зал был заполнен. На скамье подсудимых сидели 20 главных немецких военных преступников. Четверо подсудимых отсутствовали.
Как уже говорилось, не было Мартина Бормана — заместителя Гитлера по руководству гитлеровской партией.
Подсудимый Роберт Лей, заведующий организационным отделом НСДАП и с 1933 года руководитель Германского трудового фронта, 25 октября повесился в тюрьме на канализационной трубе при помощи самодельной веревки, сделанной из узких полосок ткани, на которые он разорвал полотенце.
Часовой после обхода других камер заглянул в камеру Лея и увидел в углу согнувшуюся фигуру заключенного.
— Эй, доктор Лей! — крикнул он в «глазок». Ответа не последовало.
В своей предсмертной записке Роберт Лей, который незадолго до этого в разговоре с тюремным психиатром Джильбертом подавленно признавался, что ему ничего не известно о преступлениях, перечисляемых в предъявленном ему обвинении, написал, что он больше не в силах выносить чувство стыда.
И, кстати, Герман Геринг, узнав о смерти Роберта Лея, сказал: «Слава Богу! Этот бы нас только осрамил. Это хорошо, что он мертв. Я очень боялся за поведение его на суде. Лей всегда был таким рассеянным и выступал с какими-то фантастическими, напыщенными, выспренными речами. Думаю, что перед судом он устроил бы настоящий спектакль. В общем, я не очень удивлен. В нормальных условиях он спился бы до смерти».
Подсудимый Густав Георг Крупп лежал в Зальцбурге, разбитый параличом. И наконец, подсудимый Эрнст Кальтенбруннер, известный палач и один из руководителей гестапо, вдруг заболел. Однако суд объявил о своем решении разобрать дело в его отсутствие.
Обвиняемые сидели в следующем порядке: на первой скамье — Герман Геринг, Рудольф Гесс, Иоахим фон Риббентроп, Вильгельм Кейтель, Альфред Розенберг, Ганс Франк, Вильгельм Фрик, Юлиус Штрейхер, Вальтер Функ и Ялмар Шахт. За ними, на второй скамье, сидели Карл Дёниц, Эрих Редер, Бальдур фон Ширах, Фриц Заукель, Альфред Йодль, Франц фон Папен, Артур Зейсс-Инкварт, Альберт Шпеер, Константин фон Нейрат и Ганс Фриче.
И. фон Риббентроп, Б. фон Ширах, В. Кейтель, Ф. Заукель на скамье подсудимых.
Никогда еще на скамье подсудимых не сидели виновники таких огромных бедствий, такого количества убийств, насилия и грабежей. Они располагались на своих местах в два ряда, всегда в одном и том же порядке. Большинство подсудимых в штатском, при галстуках, которые они получали перед тем, как следовать на процесс (в камере эту одежду отбирали, и они надевали тюремную робу). Военные сидели в военных мундирах, но без знаков различия. Геринг на процессе был в брюках галифе с лампасами и в сапогах. Он приносил с собой тюремное одеяло. Ему жестко было сидеть на скамье подсудимых.
ИОСИФ ДАВЫДОВИЧ ГОФМАН, бывший охранник прокурора Р. А. Руденко
Рудольф Гесс пытался симулировать душевную болезнь, чтобы избежать справедливого возмездия за свои преступления.
Гесс с самого начала процесса симулировал потерю памяти, надеясь, что его признают невменяемым. В Нюрнбергскую тюрьму его привезли в состоянии, которое консилиум психиатров определил как полную амнезию (потерю памяти). Во время очных ставок Гесс не узнавал многих подсудимых, в том числе Геринга, вместе с которым он принимал участие в создании гитлеровской партии еще в двадцатые годы. Он совсем не реагировал на фильмы, где и сам фигурировал. Он демонстративно прикладывал наушники к носу или засовывал их в подмышки, сидел на скамье подсудимых апатичный, безучастный ко всему, что происходило вокруг, с бессмысленным, отсутствующим взглядом. Он не надевал наушников, не следил за ходом судебного разбирательства, читая по большей части детективные романы даже во время заседаний. Геринг как-то заметил ему, что такое поведение «нарушает серьезность процесса». Гесс и на это никак не отозвался. На все вопросы он отвечал, что ничего не помнит.
ИОСИФ ДАВЫДОВИЧ ГОФМАН, бывший охранник прокурора Р. А. Руденко
Поблизости от подсудимых занимали места 26 немецких защитников. Места представителей обвинения находились в центре зала. Присутствовали представители печати из 31 страны, в том числе представители советской прессы.
Вошли члены Международного военного трибунала.
Председатель Джеффри Лоуренс открыл Нюрнбергский процесс краткой речью. Он сказал: «Этот Международный военный трибунал учрежден в соответствии с Лондонским соглашением от 8 августа 1945 года и Уставом трибунала, приложенным к соглашению. Целью учрежденного трибунала, как это изложено в статье 1 Устава, является скорый и справедливый суд и наказание главных военных преступников стран оси».
Обращение к суду прокурора Джексона. 20 ноября 1945 года
Также Джеффри Лоуренс подчеркнул: «Процесс, который должен теперь начаться, является единственным в своем роде в истории мировой юриспруденции, и он имеет величайшее общественное значение для миллионов людей на всем земном шаре».
Далее Джеффри Лоуренс отметил, что все подсудимые имеют защитников, большинство которых избрано самими под судимыми. Но в некоторых случаях, когда подсудимым невозможно было избрать себе защитников, трибунал сам назначил подходящих защитников, приемлемых для подсудимых.
После выступления Джеффри Лоуренса представители обвинения огласили текст обвинительного заключения, чтение которого продолжалось и на вечернем заседании.
«Рулевой большого террора» поднимает тост
В современной исторической и юридической литературе имя Андрея Януарьевича Вышинского ассоциируется, как правило, с громкими судебными процессами 1930-х гг., в которых он выступал главным обвинителем. Его называют «рулевым большого террора», «карающим мечом советского правосудия», «главным инквизитором вождя» и другими подобными эпитетами.
