И в других курортных местечках вокруг Веве и Монтрё русские политэмигранты были частыми гостями.
Неподалеку от Кларана расположилась деревенька Пюиду (Puidoux), облюбованная русскими дачниками из Женевы. Здесь, на озере Лак-де-Бре (Lac de Bret), проводят лето женевские большевики, в частности, летом 1904-го приезжают на велосипедах Ленины. Бонч-Бруевич вспоминает: «К этому времени из Женевы выехали на летнее время М.С. Ольминский, А.А. Богданов с женой и Е.П. Первухин с женой Александрой Николаевной Первухиной в небольшую деревушку Puidoux (Пюиду) <…> за Лозанной, в 2 с половиной часах езды от Женевы. Туда же должны были приехать Владимир Ильич с Надеждой Константиновной. Проездом из Женевы Владимир Ильич предполагал остановиться в Лозанне, чтобы встретиться, кажется, со своей сестрой Марией Ильиничной, на время приезжавшей из России повидаться с ним и привезшей в подарок Владимиру Ильичу и Надежде Константиновне велосипеды от матери Владимира Ильича. <…> Сюда же наезжал Боровский и здесь жила Нина Львовна, “Зверь” (тов. Эссен). Мы все останавливались в доме, где жили Первухины».
«Большой любитель физического труда, – вспоминает Крупская, – Владимир Ильич с удовольствием работал в саду и огороде, помогая хозяину дома – крестьянину Форне». Эта ни к чему не обязывающая фраза сделала скромную крестьянскую семью своего рода местной достопримечательностью – многочисленные советские авторы, приезжавшие впоследствии в Швейцарию по ленинскому пути, обязательно заглядывали в Пюиду, с благоговением отмечая в своих путевых записках, что «в семье Форне и по сей день передаются воспоминания о работящем русском».
Местечко Сен-Лежье (St. Le´gier) связано с именем малоизвестного русского литератора и известного большевистского комиссара. Во время Первой мировой войны здесь живет с семьей на полученное в России наследство Луначарский. Он занимается переводами своего знакомца – швейцарского «писателя-народника», ныне основательно забытого, Карла Шпиттелера (Carl Spitteler) – и сочиняет стихи, причем одно посвящает красотам Сен-Лежье. В своих «Воспоминаниях и впечатлениях» Луначарский пишет: «Я должен сказать, что пребывание мое в Швейцарии в течение двух лет (1915–1916 гг.) оставило во мне самые приятные воспоминания, но не в силу политической ситуации… Живя около города Веве на даче, мое свободное время я расходовал на усиленные занятия. Я занимался швейцарской литературой и особенно великим поэтом Шпиттелером».
Продолжим наше путешествие по берегу озера в сторону Шильонского замка и, прежде чем отправиться в Монтрё, остановимся еще ненадолго в Кларане как городке Стравинского.
Композитор приезжает сюда с семьей в 1910 году. Его переезд на берега Женевского озера связан с болезнью жены, вынужденной лечиться в Швейцарии. Это первое пребывание композитора в Швейцарии оказывается удивительно плодотворным.
«Прежде чем приступить к “Весне священной”, над которой предстояло долго и много трудиться, – пишет Стравинский в своих воспоминаниях, – мне захотелось развлечься сочинением оркестровой вещи, где рояль играл бы преобладающую роль, – нечто вроде Konzertstuck. <…> Закончив этот странный отрывок, я целыми часами гулял по берегу Леманского озера, стараясь найти название, которое выразило бы в одном слове характер моей музыки, а следовательно, и образ моего персонажа.
И вот однажды я вдруг подскочил от радости: “Петрушка”!»
К молодому композитору в Кларан приезжает Дягилев, уже поставивший с успехом его «Жар-птицу», и приходит в такой восторг от музыки, что предлагает переделать написанное в балет. «Мы взяли с ним за основу мою первоначальную мысль, – продолжает композитор, – и во время его пребывания в Швейцарии набросали в общих чертах сюжет и интригу пьесы».
С.П. Дягилев на Женевском озере. Фото И.Ф. Стравинского
Стравинский несколько раз приезжает сюда «на зимовку»: «В течение всей зимы (1912/13 года. – М.Ш.), живя в Кларане, я всё время работал над партитурой “Весны священной”». Этой зимой композитор пишет еще три японские песни, кроме того, Дягилев поручает ему обработать «Хованщину» Мусоргского для парижской премьеры. Такой объем срочной работы приводит в ужас Стравинского, привыкшего к методичному планированию своего времени и сил. Он предлагает прислать на помощь Мориса Равеля. Таким образом, в Кларан приезжает и молодой французский композитор, приглашенный Дягилевым для совместной работы над «Хованщиной». Музыканты встречаются ежедневно в отеле «Дю-Шатлар» (“Hôtel du Chatelard”, больше не существует), где живет Стравинский. В 1914 году Стравинский с семьей приезжает из России в Швейцарию и остается здесь до 1920 года. Первое время, вернувшись после начала войны из Сальвана в Валлийских горах в Кларан, Стравинские поселяются у знаменитого в будущем дирижера Ансерме, который руководит в то время оркестром курзала в Монтрё. Именем русского композитора будет назван концертный зал – «Аудитория Стравинского» (“Auditorium Stravinski”).
Несколько шагов по берегу, и мы попадаем в Монтрё, набоковскую столицу Швейцарии, но о жильце шестикомнатного люкса в «Монтрё-Паласе» чуть позже.
«5 мая. Встал поздно. Буквально целый день ничего не делал. Утром ходил в Montreux, в ванну. Прелестная, голубоглазая швейцарка. Написал ответ на полученное от Тургенева письмо. Англичане морально голые люди и ходят так без стыда». Стиль сразу выдает автора. Это отрывок из швейцарского дневника Толстого 1857 года. Отсюда он отправляется в свое путешествие с Сашей Поливановым: «От Монтрё мы стали подниматься по лесенке, выложенной в виноградниках, прямо вверх в гору». Дорожка приводит их на Жаман (Col de Jaman), откуда открывается описанный всеми туристскими путеводителями вид.
«Странная вещь – из духа ли противоречия, или вкусы мои противоположны вкусам большинства, но в жизни моей ни одна знаменито-прекрасная вещь мне не нравилась. Я остался совершенно холоден к виду этой холодной дали с Жаманской горы; мне даже и в голову не пришло остановиться на минуту полюбоваться. Я люблю природу, когда она со всех сторон окружает меня и потом развивается бесконечно вдаль, но когда я нахожусь в ней. Я люблю, когда со всех сторон окружает меня жаркий воздух, и этот же воздух, клубясь, уходит в бесконечную даль, когда эти самые сочные листья травы, которые я раздавил, сидя на них, делают зелень бесконечных лугов, когда те самые листья, которые, шевелясь от ветра, двигают тень по моему лицу, составляют линию далекого леса, когда тот самый воздух, которым вы дышите, делает глубокую голубизну бесконечного неба; когда вы не одни ликуете и радуетесь природой; когда около вас жужжат и вьются мириады насекомых, сцепившись, ползут коровки, везде кругом заливаются птицы. А это – голая холодная пустынная сырая площадка, и где-то там красивое что-то, подернутое дымкой дали. Но это что-то так далеко, что я не чувствую главного наслаждения природы, не чувствую себя частью этого всего бесконечного и прекрасного целого. Мне дела нет до этой дали. Жаманский вид для англичан. Им, должно быть, приятно сказать, что они видели с Жаман озеро и Вале и т. д.».
В 1866 году в Монтрё отдыхает с семьей создатель Козьмы Пруткова поэт Алексей Жемчужников. В своих мемуарах Кошелев вспоминает, как, гуляя по набережной, уговаривал его вернуться в Россию. Поэт, глядя на Женевское озеро, отмалчивался.
Монтрё не только любимый курорт реальных русских, но и место развязки романа Альфонса Доде «Тартарен в Альпах». Здесь умирает брат главной героини, и его хоронят на местном кладбище. В Монтрё русская революционерка делает влюбленному в нее Тартарену предложение вместе перейти границу России, чтобы участвовать там в террористической борьбе против правительства: «Я возвращаюсь в самое пекло. О нас еще услышат. <…> Кто любит меня, идет за мной!» Знаменитый охотник на львов хотя и покорен русской девушкой, но броситься в «самое пекло» не решается. Увидев, что француз замялся, Соня бросает легкомысленному ухажеру: «Болтун!» – и отправляется в Россию одна. Бедного влюбленного тут же арестовывают и бросают в темницу Бонивара в Шильонском замке, а в качестве улики предъявляют его тарасконскую веревку, на которой русские повесили певца, заподозренного в шпионстве.
Как и в других швейцарских курортных местах, здесь учится много русских детей. Например, в пансионе в Монтрё учится дочка Герцена Лиза.
Здесь же проводит детство дочь ялтинского аптекаря Алла Назимова, сначала будущая актриса Московского Художественного театра, а потом, после переезда в Америку во время первой русской революции, – звезда американского театра и кино. Энциклопедия напишет о ней как о «мифологической фигуре Голливуда 20-х». Ее вклад в американское киноискусство будет отмечен двумя звездами в Аллее славы Голливуда – как актрисе и немого, и звукового кино.
В Монтрё живет в детстве с матерью Борис Поплавский, обещавший, по мнению Ходасевича, стать самым талантливым поэтом и писателем русской эмиграции. Он погибнет от наркотиков в возрасте 32 лет.
