Осуществление этих мероприятий потребовало усиления войск в дальневосточном регионе в 1940 году на 55 тысяч человек. Кроме того, в 1940-м на Дальний Восток было переброшено еще более 2000 орудий и минометов. После осуществления всех мероприятий 1940 года общая численность дальневосточной группировки составила 641 тысячу человек. На ее вооружении имелось 10 980 орудий и минометов и 6150 танков. С воздуха войска прикрывали 4540 самолетов. Советское командование сосредоточило на Дальнем Востоке к 1941 году более 20 процентов своих сухопутных войск, шестую часть орудий и минометов и почти третью часть танков от их количества в Красной Армии. Благодаря этому советские войска к 1 января 1941 года превосходили японскую группировку в Маньчжурии и Корее по численности в 1,5 раза, орудиям и минометам – в 4,8 раза и танкам – в 11 раз. По самолетам превосходство было в 4,5 раза – в Маньчжурии и Корее, по данным военной разведки (Разведсводка по Востоку № 1 на 1. 2. 1941 года), было 1050 самолетов. Баланс сил в этом регионе, так же как и в предыдущие годы, был в пользу Советского Союза.
Год 1941-й. Самый трудный, самый тяжелый год для обеих стран. Для Советского Союза в этом году – начало Великой Отечественной войны. Для империи – принятие решения о направлении главного удара и вступление в схватку за передел мира в союзе с Германией и Италией. Для Советского Союза – взятие Берлина и праздник Победы 9 мая. Для империи – день национального позора 3 сентября и подписание акта о безоговорочной капитуляции на борту флагмана американского флота линкора «Миссури». Флот империи был разгромлен, и третья держава мира прекратила свое существование. Но все это будет потом. А в начале 1941-го ни в Берлине, ни в Москве, ни в Токио никто на мог предвидеть таких событий. Обе наши разведки (ИНО и Разведупр) не строили долгосрочных прогнозов. В 1941-м прогнозирование событий на многолетнюю перспективу не было характерным для деятельности наших спецслужб. У обеих разведок не было тогда крупных аналитических центров, да и аналитиков соответствующего уровня тогда тоже не было. Поэтому по отношению к южному соседу основной задачей наших разведок было определение направления агрессии Японии. В том, что империя ввяжется в схватку за мировое господство, в Москве не сомневались. Слишком долго она готовилась к будущей войне, не скрывая этого. А вот куда нанесет удар? Над решением этой проблемы думали и на Лубянке, и в Большом Знаменском переулке. Думали об этом и в столице империи. В военно-политическом руководстве страны в течение всего предвоенного десятилетия шла ожесточенная борьба двух группировок, определявших направление главного удара – на Север или на Юг.
В разработанных еще в 1923 году «Основах использования вооруженных сил» четко излагался принципиальный курс их применения, которого японское руководство неукоснительно придерживалось вплоть до возникновения в 1937 году «китайского инцидента». В «Основах» указывалось, что «… в принципе, операции против СССР следует проводить в основном силами императорской армии при поддержке части соединений военно-морских сил, в то время как операции против США необходимо вести главным образом военно-морскими силами при поддержке части соединений армии». До того времени, когда еще не предполагалось ведение широкомасштабной войны против Китая, специально планировались операции на случай возникновения необходимости направления частей армии и военно-морских сил в районы Северного, Центрального и Южного Китая.
К решительному удару в северном направлении Япония начала готовиться с первых дней существования Советского Союза, считая его своим самым опасным врагом. Японский генштаб армии ежегодно обновлял оперативные планы нападения на СССР. Захватив в 1931 году Маньчжурию, Квантунская армия приступила к созданию на ее территории плацдарма для завоевания восточных районов нашей страны. В то же время, в середине 1930-х годов, на милитаристские планы «крестового похода» на север все большее влияние стало оказывать продолжавшееся обострение японо-американских противоречий. Многолетняя политика США и западноевропейских держав, направленная на сдерживание вооруженной агрессии Японии на Юг, в зону их колониальных владений в Азии, и подталкивание японцев к войне против СССР, не могла сгладить усугубившиеся разногласия западного мира с Японией. И та и другая стороны стали осознавать, что борьба за обладания природными богатствами Азиатского континента и бассейна Тихого океана не может решиться мирным путем.
Именно поэтому в 1936 году правящие круги Японии приняли решение о необходимости активизировать подготовку к войне сразу на двух направлениях: северном – против СССР и южном – против США, Великобритании, Франции и Голландии. Продолжавшаяся в то время подготовка к широкомасштабной агрессии в Китае стала рассматриваться как составная часть экспансии на Юг, что нашло свое отражение в таких документах японского правительства, как «Курс на оборону империи» и «Программа использования вооруженных сил».
Хотя с того периода в числе главных противников Японии стал называться не только Советский Союз, но и США, война против СССР, как и прежде, рассматривалась в качестве непременного условия дальнейшей японской экспансии в Азии. В документе «Политический курс государства в отношении обороны страны», разработанном в середине 1930-х годов армейским генштабом, указывалось: «Хотя с точки зрения экономических нужд империи мы многое ожидаем получить в Китае и районах Южных морей, в политическом и военном отношении главным стратегическим оплотом является для нас Маньчжурия… Лишь ликвидировав угрозу на севере, возможно достичь целей политики государства в отношении Южных морей и Северного Китая». С таким выводом были согласны даже представители морского генерального штаба, которые всегда ориентировались на активные действия преимущественно в зоне Южных морей, против США и Великобритании. К примеру, командующий 3-й эскадрой вице-адмирал Оикава, докладывая военно-морскому министру Нагано свое мнение по данному вопросу, отмечал: «Если мы выступим против России, то это будет война против врага, общего для всего мира, ибо СССР – страна коммунистическая… При этом можно ожидать соответствующих шагов и со стороны Германии».
В этот период, с середины 1930-х годов, в правящих кругах империи стали вестись постоянные споры относительно приоритетности того или другого направления, об определении первоочередного объекта нападения и о сроках реализации планов расширения экспансии на континенте.
Во главе сторонников форсирования подготовки к агрессии против Советского Союза стоял с начала 1930-х годов военный министр Араки. Он и его единомышленники поставили перед собою цель – осуществить нападение на СССР не позднее 1936 года, когда, по их мнению, «появятся и повод для войны, и международная поддержка, и все основания для успеха». Они настаивали на том, чтобы готовиться к войне прежде всего против Советского Союза.
Оппозицию Араки и его приверженцам составляли сторонники последовательной и тщательной подготовки экономики и вооруженных сил империи, считавшие, что не следует спешить с реализацией планов войны против СССР, а сосредоточить внимание на укреплении позиций Японии в Китае. Представители оппозиций, возглавляемые генералами Нагато и Тодзио, заявляли, что для ведения «большой войны» против красной России «Япония должна собрать воедино все ресурсы желтой расы и подготовиться для ведения всеобщей войны».
В середине 1930-х годов сторонники безотлагательного выступления против СССР составляли так называемую «северную» группировку военных кругов Японии, которая опиралась на поддержку «молодых» промышленных концернов. Сферой приложения капиталов этих монополий являлись новые завоеванные территории.
Авантюризму «северной» группировки в определенной степени противодействовали влиятельные буржуазные лидеры политических партий и представители монополистических объединений из числа «старых» концернов, сферой деятельности которых была в основном промышленность собственно Японии. Более влиятельные «старые» монополии, имевшие большой вес в правительственных кругах, требовали сначала «переварить» Китай, а уж затем, овладев всеми его ресурсами, приступить к решению «северной проблемы». Они, конечно, не возражали против захватнических планов, направленных против СССР или Китая, но выступали за более осторожное развитие «континентальной политики». Они склонялись к мнению о целесообразности идти по пути «постепенного изживания дефектов в деле обороны империи, чтобы через десяток лет достичь полной готовности».
Со «старыми» концернами приходилось соглашаться даже некоторым известным своими антисоветскими настроениями представителям армии. Так, генерал Исихара, обращаясь к руководству военного министерства и армейского генштаба, заявлял: «Наиболее опасным для нас противником остается наш традиционный враг – Россия… Однако сейчас империя должна сконцентрировать свои усилия на увеличении своей экономической мощи, доведя ее до уровня, позволяющего состязаться с производственной мощью Советского Союза».
