Ознакомительная версия.
То обстоятельство, что Гиммлер и многие другие вожаки СС предавались таким мечтаниям, во многом следует отнести на счет деятельного и немного хвастливого толстяка, бонвивана и филантропа Феликса Керстена, не упускавшего случая уговорить рейхсфюрера порвать с Гитлером.
Этот человек в течение нескольких лет оказывал на Гиммлера очень сильное влияние. Он родился в 1898 году и в юности изучал в Финляндии мануальную терапию, в основе которой лежит учение о том, что причиной многих болезней является нервное напряжение, а потому лечить их следует, снимая это напряжение. Получив там квалификацию массажиста, обладатель «чудодейственных рук» (по отзыву Йозефа Кесселя) перебрался в Берлин, где скоро вошел в моду. Доктор Ко, китайский авторитет в области массажа, однажды проверил на себе способности Керстена и воскликнул: «Мой юный друг, вы пока еще ничего в этом не смыслите, но такого человека, как вы, я ждал тридцать лет. У вас талант».
Руки Керстена творили чудеса, и его искусство приносило ему самые выгодные предложения, на которые только мог рассчитывать берлинский медик в 20-х годах. Он завоевал европейскую известность – искусные руки и адекватная плата за труды отлично сочетались с его светскими, аристократическими манерами. Керстену очень шла роль лейб-медика высоких особ – недаром одним из его патронов был Александр Вестберг, личный врач русского царя. В 1928 году Керстен стал придворным врачом голландской королевской семьи, а через одиннадцать лет он принял ответственность за здоровье одного из самых опасных пациентов в Третьем рейхе – рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера.
Их познакомил один из пациентов Керстена – богатый промышленник, член Общества друзей рейхсфюрера. По описанию биографа Керстена, «в марте 1939 года он установил, что Гиммлер страдает сильнейшим нервным расстройством, вызывающим почти непереносимо болезненные спазмы кишечника; у него был тяжелый приступ, но Керстен снял боль за несколько минут». Гиммлеру даже показалось невероятным это мгновенное исцеление, и он сказал: «Я консультировался у многих немецких профессоров, но никто ничего не мог поделать. Прошу вас помочь мне профессор». Керстен объяснил, что он никакой не профессор и даже не врач. Тем не менее дал себя уговорить и поступил на службу к людоеду в качестве личного медика.
Керстен теперь почти не покидал Гиммлера. Он скоро осознал, что его чудо-руки дают ему над Гиммлером громадную власть – она кончалась только там, где начиналась гипнотическая сила Адольфа Гитлера.
Едва пальцы массажиста дотрагивались до измученного болью тела, как даже сам Гиммлер проявлял признаки человечности. Он был открыт для любого предложения Керстена. Однажды он согласился выпустить кого-то из концлагеря, в другой раз разрешил каким-то беглецам покинуть Германию, а то и избавлял тысячи евреев от мясорубки «Окончательного решения». Керстен всегда был рядом, всегда готов был помочь и часто добивался невозможного. Список людей, обязанных ему жизнью, постоянно рос. Например, он предотвратил казнь Теодора Штельцера (будущего премьер-министра Шлезвиг-Гольштейна), спас от уничтожения финских евреев, переправлял заключенных из скандинавских концлагерей в нейтральную Швецию. Он же помешал похищению голландских шедевров искусства. Гиммлер так ему доверял, что с 1943 года Керстен получил возможность действовать совершенно самостоятельно и даже выезжать в Стокгольм. Пользуясь кодовым номером 145, он имел право звонить патрону в любой момент.
В послевоенной Европе историю Керстена сочли неправдоподобной; в 1947 году голландское правительство образовало даже специальную ученую комиссию под руководством директора Института военной истории профессора Николаса Постумуса, чтобы покопаться в деятельности бывшего придворного медика. Комиссия работала три года: были опрошены друзья и враги Керстена, прочитан его 800-страничный дневник, изучены архивы многих стран. В 1950 году глава комиссии объявил: Феликс Керстен оказал выдающуюся услугу человечеству и делу мира, и лично он, профессор Постумус, не знает в истории другого примера столь мужественного человеколюбия. Больше всего поразило ученого, что Керстен ухитрился вселить в Гиммлера уверенность: единственный способ добиться благожелательного отношения западных союзников – это остановить эсэсовскую машину смерти. Используя колебания Гиммлера между преданностью Гитлеру и решительным намерением выжить, его врач убедил рейхсфюрера, что прекращение уничтожения евреев автоматически раскроет дверь для переговоров с западными державами. Гиммлер вполне готов был в это поверить.
Один обергруппенфюрер, пожелавший остаться в тени, рассказывал Постумусу: «В начале лета 1944 года за ужином в Гегевальдхайме Керстен вдруг заговорил о еврейском вопросе. Разговор сразу принял острый характер, пошли в ход сильные выражения. Керстен был очень категоричен. Я там тоже присутствовал. Керстен вцепился, как терьер, и терзал Гиммлера, пока тот не согласился наконец произвести радикальные перемены в этом деле – в пользу евреев. Гиммлер сказал: „Вы будете довольны, Керстен“.
Одним из первых эту перемену увидел Эйхман, эксперт по „Окончательному решению“. В марте 1944 года он явился в Венгрию со своими подручными Даннеке, Крумми, Вислицени, Новаком, Хуншем и Абромайтом, чтобы организовать уничтожение венгерских евреев. Советские войска быстро наступали, и Эйхман торопил 900 тысяч немецких и венгерских исполнителей. 900 тысяч венгерских евреев были согнаны в гетто, вся страна поделена на шесть депортационных зон. Неутомимый труженик Эйхман уже заказал вагоны, и поезда с жертвами из первых двух зон готовы были отправиться в Освенцим, когда между эсэсовскими властями вдруг возникли противоречия.
Руководитель СД в Венгрии гауптштурмфюрер Отто Клагес, предчувствуя близкий конец „тысячелетнего рейха“, метался в поисках возможности обеспечить себе будущее после катастрофы. У него в штабе в Будапеште работали бывшие сотрудники абвера, и Клагес узнал, что у них имеется контакт с сионистской организацией, готовой заплатить огромные деньги, если Германия прекратит уничтожать евреев.
В январе 1943 года трое сионистов, инженер Отто Комоли, журналист Режо Кастнер и предприниматель Йель Бранд, создали так называемый будапештский комитет спасения евреев (сокращенно – вадах). Они ставили своей целью помогать евреям из Германии, Польши и Словакии бежать в Венгрию, а оттуда переправлять их в Палестину. Им пришло в голову, что спасать евреев можно, подкупая эсэсовских функционеров, и вскоре за монолитным фасадом СС Кастнер и Бранд нашли тех, кто рад был продаться. В Словакии главным палачом был Вислицени, хорошо знакомый с коррупцией. В 1942 году он предлагал „Европейский план“ выживания евреев, по которому можно было бы сохранить жизнь части еврейского населения (за исключением Польши), если „мировое еврейство“ заплатит выкуп в 2–3 миллиона долларов. И вот Кастнер и Бранд узнали, что этот самый Вислицени включен в будапештскую эйнзацгруппе Эйхмана, и преисполнились надежд, что, дав взятку, можно будет спасти людей.
В апреле 1944 года Кастнер разыскал Вислицени и предложил ему такую сделку. Вислицени согласился с ходу. За 4 миллиона марок он обещал разрешение на эмиграцию в Палестину 600 евреям. Комитет заплатил выкуп, после чего Вислицени взял уговор назад, с презрением отвергая все просьбы Кастнера.
Несмотря на это, вадах держался своей затеи с выкупом и выискивал более надежного партнера. Бранд зондировал почву в бывшем абвере, и, таким образом, в апреле 1944 года Клагес из СД узнал о предложениях вадаха. Он сообщил об этом Гиммлеру, порекомендовав рейхсфюреру договориться с еврейским комитетом о поставках военных материалов для войск СС. Стяжательский инстинкт Гиммлера тут же дал о себе знать, и через несколько дней Эйхман получил приказ сверху связаться с Брандом.
Только ли жадность руководила Гиммлером? Поначалу, безусловно, так и было; но очень скоро появились и даже стали перевешивать другие мысли – о возможности контакта с союзниками через эту сионистскую группу. Двоюродный брат Бранда и активный сторонник вадаха, венгерский бизнесмен Андреас Бисс, впоследствии ставший самым компетентным историком „Окончательного решения“ в своей стране, пишет: „Гиммлер явно надеялся путем контакта с нами получить оружие и технику и усилить свои СС, но затем цель переменилась: он захотел подстраховаться с помощью Вашингтона. Как я понял позднее, эта перестраховка ограничивалась только им одним и вовсе исключала фюрера, Адольфа Гитлера“.
Читая приказ Гиммлера, предписывающий ему обсудить с вадахом условия прекращения плановых убийств, Эйхман, должно быть, почувствовал легкую тревогу. 25 апреля он вызвал Бранда и предложил исключить венгерских евреев из программы „Окончательного решения“, если „мировое еврейство“ заплатит выкуп, но не деньгами, а натурой: 10 тысяч грузовиков, 2 миллиона коробок мыла, 200 тонн чая и 200 тонн кофе. Эйхман выложил свои условия: Бранд отправится в Стамбул для переговоров с представителями Всемирной еврейской организации, а тем временем начнется депортация венгерских евреев, и прекратится она только тогда, когда Бранд привезет согласие „мирового еврейства“. Вадах с большой неохотой пошел на это, но потребовал от Эйхмана знака доброй воли: пусть он сформирует „пробный поезд“; от 600 до 1200 венгерских евреев должны прибыть в какую-либо нейтральную страну в тот момент, когда Бранд окажется в Стамбуле. Эйхман сказал „да“, и 17 мая 1944 года Бранд уехал в Стамбул.
Ознакомительная версия.
