Марина Цветаева. Письма 1937-1941 - Марина Ивановна Цветаева

бус для Вас за мною. Надеюсь доживу радостной минуты, когда смогу Вам их подарить. Не могу много писать, всё еще глаза не выносят. И у Ивана Ивановича (почти ослеп) летом делает доктор Kurz операцию. Когда-нибудь напишу как это было ужасно и опасно. Обнимаю, люблю, благословляю — помню на всегда!

Сестра Вас целует и разделяет мою потерю…

Сердечные приветы Вашей семье

Всегда Ваша

                                   АТ

(Где мой дом? С. 62–63).

Эдди. — Бенеш Эдуард (1884–1948) — политический и государственный деятель, в 1935–1938 гг. президент Чехословакии. В архиве Бенеша стихи Цветаевой не обнаружены (Письма к Анне Тесковой, 1969. С. 183).

То есть муж и дочь, которые в это время уже жили в России, в поселке Болшево под Москвой.

Речь идет о дочери Цветаевой, Ариадне, которая на работу ездила в Москву. См. коммент. 10 к письму к А.Э. Берг от 21 января 1938 г.

Цветаева ошибается. Der Holluder — бузина, дерево или куст (нем.). Можжевельник — der Wachholder.

Цветаева перефразировала строку из стихотворения Р.М. Рильке «Im Dome» («В соборе»). У Рильке: «Mit leisem: „Prosim!“» («С тихим „Пожалуйста!“») (Небесная арка. С. 43, 240).

У Цветаевой были следующие книги Рильке: «Das Buch der Bilder» («Книга образов», 1921, с владельческой надписью Цветаевой), «Die Sonette an Orpheus» («Сонеты Орфея», 1923, с дарственной надписью Рильке), «Duineser Elegien» («Дуинезские элегии», 1923, с дарственной надписью Рильке), «Vergers» («Сады», 1926, с дарственной надписью Рильке), «Auguste Rodin» («Огюст Роден», 1928, с надписью Н.П. Гронского Цветаевой) (Книги, принадлежавшие М. Цветаевой. См. в кн.: Поэт и время. С. 128–129).

По-видимому, речь идет о дореволюционных (царских) монетах, вывезенных Цветаевой на память заграницу. См., например, стихотворение «Страна» (1931): «Той, где на монетах — / Молодость моя, / Той России — нету. // — Как и той меня» (СС-2. С. 290–291).

…музейный знак моего отца… — Имеется в виду нагрудный памятный знак, учрежденный для членов Комитета по созданию Музея изящных искусств, основателем и первым директором которого был И.В. Цветаев. Существовало два типа этого нагрудного знака. Описание одного из них: «Нагрудный памятный знак. Бронза, эмаль. 1898 года И<мператорский> М<осковский> У<ниверситет>. Музей Изящных Искусств. Российский герб. Монограмма А III <Александрa III>. Учрежден ко дню закладки будущего музея (17 августа 1898)» (Марина Цветаева. Каталог юбилейной выставки: 1892–1992. М.: Дом Марины Цветаевой, 1992. С. 155).

Между воскресеньем и субботой… — Цветаева приводит начальные строки своего стихотворения без названия (1919) (СС-1. С. 504).

Из стихотворения Цветаевой «Народ» (20 мая 1939 г.), цикл «Стихи к Чехии» (СС-2. С. 361).

А. А. Тескова прислала Цветаевой по ее просьбе книгу «Die Frau» (Франк-фурт-на-Майне, 1930) с дарственной надписью «Дорогой Марине Ивановне Цветаевой на радость… с любовью. А.А. Teskova 24.III.32. Прага» (книга находится в собрании Л.А. Мнухина). См. также письмо к А.А. Тесковой от 1-27 января 1932 г. (Письма 1928–1932).

Датируется по содержанию. Все письма к Н.Н. Тукалевской написаны перед отъездом из Франции.

Цветаева и Тукалевская жили в одном отеле («Innova»).

Написано красными чернилами на четвертой странице отосланного обратно письма А. Берг от 5 июня. Приписки расположены между последними строками и подписью. Последняя приписка на первой странице письма.

В своем письме А. Берг писала:

                              Марина дорогая,

Еще раз — до свиданья.

Напишите, если успеете, еще перед отъездом, — хочется от Вас еще услышать.

Лёша книги купил, в восторге.

Еду сегодня в два часа. Только успею приехать — в ванну и одеваться: «как Чацкий с корабля — на бал!» И уже теперь, par anticipation, по шестнадцатилетнему сердце бьется. Не смейтесь. Но во всем этом я чувствую себя молодой и — странно — будто жизнь не прожита, а впереди… Суеверно боюсь чего-то, верю приметам, и притаенно жду, судьбу не насилуя, предоставляя все инициативы ему, позволяя себе лишь незаметными движениями заставить его о себе думать: оброненное слово, особо мой уют в кабинете, когда он приходит ко мне (оставленный большой платок, с бахромой на спине его кресла, — пахнет моими духами). Может быть это смешно, но Марина, за всю мою жизнь, это самая большая моя «хитрость». И знаю, что подобно Вашей сестре Асе, я не выдержу и тени какого-нибудь недоразумения, могущего вдруг встать в минуту молчания, и могу мигом всё сокрушить нерасчитанным, но внутренне неудержимым словом.

Пишу Вам нарочно так, Марина, как будто бы мы встретимся опять на будущей неделе. Я игнорирую нашу разлуку. Ее нет. Нас и разлучить-то невозможно. Т<ак> к<ак> Вы не можете брать ничего с собой, то пришлите мне это письмо обратно. Когда Вы сами скажете, я напишу Вам, по новой орфографии, открытку о самом главном в фактах нашей жизни.

И, если будет одиноко, вспомните меня, — моя мысль вокруг Вас, как была с тех пор, как я Вас знаю, и расстояния тут не причем.

Поцелуйте Мура, дай Бог ему счастья и удачи.

Мамин адрес: 91 rue Erlanger, 16è. М<ожет> б<ыть> дочь Лебедевых занесет икону, которой я придаю особое значение: она Ваша, и она — деревенская. А, как Вы знаете, я Россию люблю не городскую, не по воспоминаниям «хорошей жизни», а землю и народ, — неизменные.

Целую Вас, Марина, и прошу Вас еще раз — напишите до отъезда.

                                    Ваша

                               Ариадна

(Письма к Ариадне Берг. С. 183–184).

Судьба упоминаемой в письме иконы и сопровождающего ее текста неизвестна.

Чешская деревня Вшеноры в 1924–1925 гг. была постоянным местом жительства семей Цветаевой и Андреевой.

Семья Андреевой в 1930-е гг. жила в парижском предместье Исси-Ле-Мулино, недалеко от цветаевского дома в Ванве (Звезда. С. 43).

Из стихотворения Г.В. Адамовича «Был дом, как пещера. О, дай же мне вспомнить…» из его