Подойдя вплотную к анализу роковых дней, мы должны еще раз напомнить себе: информация об этих днях поступала либо от самого Руби и его близких (сестра Ева, сожитель Сенатор, брат Эрл, приятель Ральф Поль) — и здесь нам будут интересны лишь приоткрывающие правду противоречив, несообразности, явная ложь, умолчания; либо от рядовых людей, связанных с ним, которые только что увидели на примере Освальда, что опасных свидетелей убивают и вся полиция Далласа не в силах защитить их; либо от людей посторонних, ничего не знавших о тайных связях Руби, не ощущавших прямой угрозы, не понимавших, что может быть опасным для него и его сообщников, и поэтому простодушно говоривших то, что они знали. Показания последних, хотя и не самые интересные порой, во всяком случае, заслуживают наибольшего доверия.
Вечером 21-го ноября Руби смог уделить своему клубу «Карусель» всего час-полтора. До этого он обедал с Ральфом Полем в «Египетском ресторане», принадлежавшем его прятелям, братьям Камписи — главным помощникам лидера Далласской мафии, Джозефа Сивелло. Из «Карусели» он отправился около полуночи в «Кабана-мотель» повидать своего чикагского приятеля Лоуренса Мейерса. По странному «совпадению» в тот же день в «Кабана-мотеле» зарегистрировались два известных афериста из Лос-Анджелеса — Юджин Брадинг и Морган Браун. Окно их комнаты выходило на Стимонс-фривэй, по которому на следующий день должен был проехать президент. Они собирались пробыть до 24-го, но, по неизвестным причинам, выписались из мотеля на следующий день в 2 часа дня (то есть через полтора часа после убийства президента). Брадинг был на короткое время задержан полицией на Дейли-плаза через несколько минут после того, как там прозвучали выстрелы, убившие президента Кеннеди, но ему удалось скрыть свое настоящее имя (он представил в качестве документа кредитную карточку на имя Джима Брадена), и то, что он осужденный преступник, находящийся под условным приговором и обязанный отмечаться в полиции. Оба афериста покинули Даллас на поджидавшем их частном самолете.
В своих показаниях ФБР Руби предпочел не упоминать ни «Египетский ресторан», ни визит в «Кабана-мотель». Но неделю спустя после ареста он отправил через шерифа послание Джозефу Сивелло с просьбой навестить его в тюрьме. И крупный мафиозный босс не счел возможным отказать ему — явился, захватив даже жену, и разговаривал около получаса.
9. РУБИ В ПЯТНИЦУ, 22 НОЯБРЯ 1963
Все детали убийства разрабатываются специалистом и после этого обычно поступают на одобрение руководящего комитета… В планировании важно участие человека, знающего законы. Хороший адвокат может снабдить каждого участника правдоподобным объяснением причин, по которым он оказался в данное время в данном месте. Убийство планируется с мыслью о возможности ареста. В этом случае участник преступления должен иметь алиби, заготовленное заранее.
Винсент Фуриэль. «Организованная преступность».
Утром в «Даллас-Морнинг-Ньюс»
Три момента показались сотрудникам газеты необычными в поведении Руби в тот день: он явился вовремя с объявлением о своих клубах для субботнего и воскресного выпусков газеты; он уплатил прежние долги; он вдруг заговорил о политике. Его глубоко возмутила прокламация, напечатанная на 14-ой странице в виде платного объявления в траурной рамке, с длинным списком издевательских и гневных вопросов к президенту Кеннеди. Особенную тревогу у него вызывала подпись под объявлением: Бернард Вейсман. Кто такой этот Вейсман? Как он смеет бросать такие обвинения в адрес президента? Не нарочно ли враги правительства выдумали и поставили еврейское имя под таким мерзким документом?
Деловая часть визита могла быть закончена в пять минут. Но Руби продолжал шататься по редакции, приставал к сотрудникам с пустыми разговорами, ругал прокламацию. Все должны были видеть, где провел утро владелец «Карусели» и как патриотично он был настроен. То, что любимый президент как раз проезжал в нескольких кварталах и будущий «мститель» мог бы вполне пойти хотя бы взглянуть на него, конечно, несколько разрушало убедительность роли. Но тут уж ничего не поделаешь: алиби было важнее.
И все же, когда в 12.40 прилетела страшная весть, он не смог скрыть испуга. Сотрудник отдела рекламы показал потом, что посреди наступившего смятения и шума Руби поразил его окаменелой позой и бледностью. Может быть, он до последнего момента не верил, что заговор сработает? Или ждал, что убийцы ограничатся губернатором Коннэлли? (Далее будут рассмотрены свидетельства, указывающие на то, что Освальд воображал, будто покушение планируется только на губернатора.)
Но через минуту Руби уже пришел в себя и присоединился к общей панике и суете. Он даже позвонил сестре Еве, сообщил ей новости.
Ева начала плакать. Руби не мог пропустить такой момент: он подозвал пробегавшего сотрудника и дал ему послушать, как плачет убитая горем сестра.
Но сотруднику было некогда — телефоны звонили не умолкая. Читатели засыпали редакцию вопросами, торговцы и предприниматели снимали свои объявления. Последнее произвело на Руби сильное впечатление: тема «закрывать или не закрывать мои клубы по поводу траура?» стаент поводом для разговора с разными людьми, а в будущем — объяснением множества телефонных звонков, которые он лихорадочно делал в течение последующих часов.
Паркландская больница
Свидетели показали, что Руби оставил редакцию в 1.10. Бармен в «Карусели» заявил, что Руби прибыл в клуб в 1.45 или в 1.50 и сразу распорядился позвонить Маленькой Линн, чтобы она не приезжала вечером. (Ведомости телефонной компании подтверждают этот звонок, но не говорят, звонил ли сам Руби или бармен, которому Руби мог отдать распоряжение о звонке, позвонив из города.) Где он провел выпадающие полчаса?
Журналист Зев Кантор уверял, что встретил Руби в 1.30 в Паркландской больнице, куда был доставлен смертельно раненый президент. Руби остановил журналиста, назвал себя, напомнил о прежних встречах год назад, пожал руку, спросил, следует ли ему закрыть клубы в связи с происшедшим. У Кантора не было никаких сомнений, что это был Руби, и ему не было никакой корысти выдумывать историю. Еще одна свидетельница показала, что видела Руби там же в то же время. Но Руби категорически отрицал этот визит.
Спрашивается — почему?
Ведь внешне поступок вполне укладывался в роль мечущегося, убитого горем поклонника президента, жаждущего узнать новости о его здоровье. И Руби не просто попался Кантору на глаза — он сам остановил пробегающего журналиста, заставил обратить на себя внимание. Зачем?
Кантор в своей книге «Кто был Джек Руби?» высказывает такое предположение: утром в пятницу Руби еще не был вовлечен в заговор, его роль была навязана ему в тот же день, но позднее.
С этим предположением трудно согласиться. Все, что он делал в течение предыдущего месяца, исключает возможность его неучастия. Спектакль, разыгранный i им в редакции «Даллас-Морнинг-Ньюс», сама тщательность, с которой он устраивал свое алиби, выдают его.
Резкая смена его поведения и категорическое отрицание впоследствии визита в больницу могут быть истолкованы иначе. В тот момент, когда он останавливал Кантора, он скорее всего знал, что где-то неподалеку его сообщники расправляются с Освальдом и был заинтересован в обеспечении себе еще одного алиби. Но он еще не знал, что Освальд ускользнет от убийц и что ему самому придется взять на себя эту «работу». Оказавшись же в роли подсудимого. Руби был заинтересован только в одном: любой ценой скрыть свое участие в заговоре. А в этом контексте его визит в Паркландскую больницу выглядел крайне подозрительно. Ведь там на носилках впоследствии была найдена пуля с отметками, оставляемыми ружьем, из которого стрелял Освальд. Пуля выглядела такой целехонькой, что многие подозревали, что она была просто подброшена, а не выпала из раны президента. Кто же мог бы привезти ее в Паркландскую больницу и подбросить?
В «Карусели» с 1.45 до 3.15
Что бы ни говорили следователи Комиссии Уоррена, пытавшиеся дискредитировать показания Кантора, Руби имел вполне достаточно времени доехать за 15 минут от Паркландской больницы до «Карусели». Из множества телефонных звонков, которые он делает сразу по приезде, шесть — междугородних. Где-то между этими звонками он узнает еще одну важную новость.
Первое сообщение об убийстве полицейского на 10-й улице вблизи перекрестка с Паттон было сделано по телевизору в 1.30. Находясь в машине, Руби не мог его слышать. Он был уже в «Карусели», когда сообщение повторили по радио и назвали имя убитого: Типпит. Присутствовавшие при этом свидетели — Армстронг и Крауфорд — показали впоследствии, что Руби воскликнул что-то вроде: «Да я же его отлично знал». Даже назвал его по имени и по прозвищу. Тем не менее на следствии Руби отрицал свое знакомство с Типпитом, и, вопреки показаниям множества свидетелей. Комиссия Уоррена включила в отчет его версию. (Он, дескать, имел в виду другого Типпита — детектива, а не патрульного.)
