В шкапу седельщика — двенадцать немецких простынь и две украинские — «подарочек сына». Зачем ему понадобились эти две? Прочтите сентенции на стене. Здесь и «Порядок — твое богатство», и «Днем полезное дело, ночью приятный сон», и, наконец: «Лишнее никогда не помешает». Казалось, не помешают седельщику две краденые простыньки; а вышло наоборот: сына убили на Днестре, сам седельщик потерял и мастерскую, и кровать, и двенадцать немецких простынь…
Можно переставить часы, можно содрать дощечки «Гитлерштрассе», нельзя уничтожить улик, они на каждом шагу. Ведь рядом с перепуганными рабовладельцами мы повсюду видим сияющих рабов: их только что освободили. Сколько здесь французов, поляков, чехов, бельгийцев, голландцев! Сколько девушек с Украины, из Белоруссии, которые проплакали свои глаза! Чудом уцелевшие советские военнопленные. Мне рассказывал француз, военный врач: «Конечно, боши мучили и нас, но мы жили, как боги, по сравнению с русскими. Мы старались делиться с ними едой, а немцы за это отправляли нас в штрафной лагерь Грауденц, говоря: «Если вы помогаете большевикам, вы изменяете идее новой Европы». В русском лагере свирепствовал тиф. Каждое утро вывозили трупы. Немцы кричали: «Тащите и этих!» Я сам видел, как они клали с мертвыми живых, и живые стонали, и немцы живых закапывали…» Нет, переводом часовой стрелки дело о преступлениях Германии не закончится!
Мир теперь знает, что немцы убили шесть миллионов евреев. Они убили всех евреев — от грудных младенцев до стариков. Возле Эльбинга до недавнего времени немцы держали последнюю тысячу живых евреев: длили наслаждение садистов. Здесь были пражские архитекторы, композитор из Амстердама, ковенские врачи, белградский профессор. Их ставили на табуретки голыми и обливали ледяной водой — это в мороз. Потом убили. Неужели достаточно снять дощечку с названием улицы, чтобы забылись такие злодеяния?
Они приходят и клянутся: «Мы ничего не знали. Мы неповинны…» Улики налицо. Они столь поспешно убегали, что побросали не только городские знамена, не только печати и архивы полиции, они побросали даже свои личные бумаги. Вот записки Эриха фон Бремена. Это не пылкий юноша — ему 57 лет. Ознакомившись с его автобиографией, я узнал, что он женат на Урсуле фон Рамм и что два его сына приняли участие в завоевании мира. Породистый немец при бегстве оставил две докладные записки. Одна посвящена колонизации Прибалтики, другая — освоению Кавказа. Приведу выдержку из последней: «Мы должны обладать Кавказом, ибо мы нуждаемся для оздоровления нашей экономики в нефти Грозного и Баку. Этим мы освободим себя от Америки… Хлеб Северного Кавказа обеспечит Закавказье, мы же сможем вывозить, помимо нефти, дерево, фрукты, консервы, вино и табак. Таким образом, Кавказ станет немецкой колонией». Я допускаю, что где-нибудь у Штеттина Красная Армия найдет Эриха фон Бремена; автор докладной записки о Кавказе, бесспорно, скажет: «Я против Гитлера и перевожу часы на московское время».
Рядом с достатком мы видим повсюду одичание. В любой квартире — библиотека. Что за чудесные переплеты! Только не раскрывайте книг — «Майн кампф» людоеда, сборник, посвященный Гиммлеру, «Поход на Польшу», «Расовая гигиена», «Еврейская чума», «Русские недочеловеки», «Наша верная Пруссия»… Убожество, духовная нищета. Впрочем, видно, книги эти мало читались; тома были обстановкой, как вазочки и фарфоровые кошечки. Напрасно я искал в Летцене, в Растенбурге или в Тациау городских библиотек: их не было. Я нашел только один музей — в Бартенштайне. Что в нем выставлено? Портреты Гинденбурга и погоны офицера царской армии с подписью: «Победа у Танненберга». Форма польского офицера и фотографии разрушенной Варшавы: «Поход на Польшу». Скелет обезьяны, не менее ста изображений Гитлера, пивная кружка эпохи Бисмарка, макет казарм и фотографии благотворительниц города. Вот весь музей. В Хайльсберге — клуб нацистской партии; это — пивнушка, стойка, где разливали пиво, и несколько кровожадных книжонок. Повсюду огромные здания полиции: здесь немцы думали, сочиняли, фантазировали и каялись. Карты мира с выцветшими бумажными флажками, еще воткнутыми в Эль-Барани и в Майкоп. Превосходное здание школы в Летцене, там я нашел песенник. Привожу цитаты из нескольких песенок для малолетних сверхчеловеков: «Падайте весело, бомбы, на Англию…», «Да брызнет под ножом еврейская кровь…», «Пусть корчатся большевики от грохота наших барабанов…», «Мы прогнали французских свиней из Страсбурга…» И огромная фотография: фюрер, а перед ним сопляк лет пяти-шести с игрушечным ружьем. Нет, в такой берлоге нельзя жить! Культура не определяется пылесосами и мясорубками. Мы видим отвратительное лицо Германии, и мы горды тем, что мы распотрошили берлогу отвратительного зверя.
Я не знаю, о чем будут говорить дипломаты за круглым, овальным или длинным столом; но я знаю, о чем говорят люди десяти стран на дорогах Германии, люди, освобожденные Красной Армией, французы и поляки, англичане и чехи, бельгийцы и сербы, голландцы и греки, американцы и австралийцы. Много часов я провел с ними в задушевных беседах. Я видел словоохотливых и молчаливых, светлых и темных, суровых и смешливых, я не видел ни одного защитника немцев. Если в Париже еще имеются люди, склонные восстановить климат Мюнхена, французы, которых я встретил, говорят одно: «Пусть нас пошлют в Германию!.. И пусть Германии не будет…» Я провел вечер с англичанами. Эти люди много пережили. Хорошо бы их перенести в Лондон и показать им достопочтенного депутата, который недавно назвал немцев «братьями». Боюсь, что они не по-братски отнеслись бы к этому сердобольному джентльмену. Люди, которые пережили немецкие лагеря, все эти офлаги и сталаги, хорошо знают, что такое Германия. Люди, освобожденные Красной Армией, хорошо знают, что такое Советская Россия. Люди из десяти различных стран на дорогах Германии жаждут не подозрительного «равновесия» между злом и добром, а торжества справедливости. Вот почему так часто слышишь в Германии на всех языках те же слова: «Смерть немцам! Да здравствует Красная Армия!»
Возмездие началось. Оно будет доведено до конца. Ничто больше не спасет разбойную Германию. Первые слова того договора, который будет назван мирным, написаны кровью России. Эти слова теперь слышит Германия. А для меня — для советского гражданина, для русского писателя, для человека, который видел Мадрид, Париж, Орел, Смоленск, для меня величайшее счастье топтать эту землю злодеев и знать: не случай, не фортуна, не речи и не статьи спасли мир от фашизма, а наш народ, наша армия, наше сердце, наш Сталин.
1 марта 1945 г.
Я получил вчера письмо от человека, которого больше нет. На листе бумаги — след крови. Офицер Борис Антонович Курилко погиб на немецкой земле, защищая свободу и честь нашей Родины. Письмо мне переслали его товарищи, и я хочу, чтобы последние слова товарища Курилко дошли до моих читателей, как они дошли до меня. Вот что писал накануне смерти офицер Красной Армии:
«Огонь ненависти поддерживал нас в самые тяжелые дни. Теперь мы в Германии. Наша ненависть ведет нас к Берлину. Немцы думают, что мы будем делать на их земле то, что они делали на нашей. Эти палачи не могут понять величие советского воина. Мы будем суровы, но справедливы, и никогда, никогда наши люди не унизят себя…»
Гордость переполняет мое сердце, когда я держу этот лист бумаги: на нем кровь героя и на нем слова, написанные кровью, высокие, прекрасные слова. Мы побеждаем фашизм не только на поле брани, мы побеждаем его в моральном поединке между злом и добром.
«У русских тоже есть газовые машины?» — в страхе спросил меня немец, по профессии доктор. Приниженно улыбаясь, он пояснил: «Ведь мы теперь видим, что у вас все есть…»
Я поглядел на него с презрением. Как объяснить этому дикарю с дипломом, что у нас есть танки, орудия, самолеты, но у нас есть еще то, чего нет у современных немцев, — совесть, и поэтому у нас не может быть «душегубок»?
Когда наши люди говорили на Волге: «Око за око», они не задумывались над сущностью этих слов, они просто хотели выразить свою неизбывную ненависть. Есть глаза, и есть гляделки. Есть люди, и есть людоеды. Немцы брали детей и ударяли ими о дерево. Для воина Красной Армии ребенок — это ребенок. Я видел, как русские солдаты спасали немецких детей, и мы не стыдимся этого, мы этим гордимся. От этого не слабее наша ненависть. Злодеи не найдут у нас ни снисхождения, ни отсрочки. Мы суровы и справедливы. Мы не знаем мифа «крови», придуманного припадочным немецким ефрейтором. Мы выросли в стране социализма. Мы помним, чем жил Ленин. Мы горды тем, что Сталин не только величайший полководец, но и первый воин свободы, первый рыцарь справедливости. Немцы жгли избы с людьми, привязывали к конским хвостам старух, бесчинствовали, терзали беззащитных, насиловали. Нет, мы не будем платить им той же монетой! Наша ненависть — высокое чувство, оно требует суда, а не расправы, кары, а не насилия. Воин Красной Армии — рыцарь. Он освобождает украинских девушек и французских пленных. Он освобождает поляков и сербов. Он убивает солдат Гитлера, но он не глумится над немецкими старухами. Он не палач и не насильник. На немецкой земле мы остались советскими людьми. Мы видим немок, еще вчера издевавшихся над нашими девушками. Эти немки испуганы, угодливы, блудливы. Мы говорим: пусть работают в поте лица своего. Пусть те из них, кто повинен в злодеяниях, ответят перед судом. Но советский воин не тронет женщины. Но советский воин не станет издеваться над немкой или любезничать с нею: он выше ее, он ее презирает за то, что она была женой палача, за то, что воспитала изувера. Молча пройдет мимо немецкой женщины советский воин: он пришел в Германию не за добычей, не за барахлом, не за наложницами, он пришел в Германию за справедливостью. Он пришел не для того, чтобы разглядывать глупую и жадную куклу, а для того, чтобы укротить Германию.
