Нет оснований сомневаться в правильности этих данных. Для верных подписчиков и для телезрителей передач местной телевизионной компании, которая принадлежала «А. X. Белко корпорейшн» (а эта корпорация, в свои» очередь, принадлежала Дили), позиция издателя не была предосудительной. Рой С. Трули, директор Техасского склада учебников, весьма неодобрительно относился к внешней политике Кеннеди и считал, что своей внутренней политикой президент содействует «расовому смешению». Рон Фишер, молодой клерк из соседней конторы ревизора графства, считал президента «настоящим левым», который допустил «убийство этих людей» на Кубе. По мнению Говарда Л. Бреннана, сорокачетырехлетнего водопроводчика, работавшего по соседству, Кеннеди «был (лишком мягок во время кубинского кризиса». В 1960 году брат Ли Освальда Роберт голосовал за демократов. Теперь, озабоченный «социализмом» правительства, он стал поддерживать Голдуотера.
В течение двух месяцев перед последней поездкой Джона Кеннеди в Техас на страницах «Морнинг ньюс» появилось нечто от Оруэлла[21]. Чтобы понять некоторые Фразы, нужно было знать определенный код. Новый курс Франклина Д. Рузвельта именовался там «странным курсом», Верховный суд США — «кремлевским судом». Столица государства оказывалась «странным городом», населенным «подрывными элементами, ренегатами и темными личностями, угрожающими безопасности государства», число которых не известно, а управляет ею опасный проходимец. Порой среди работников редакции «Морнинг ньюс» возникали разногласия по поводу того, каким именно проходимцем является президент Кеннеди. Иногда с ним расправлялись просто как с идиотом, а когда был подписан договор о частичном запрещении испытаний ядерного оружия, его заклеймили как «пятидесятикратного болвана». В другой раз он оказывался хитрым вором, «хотя окончательных доказательств» этого «пока не удалось получить». Он как будто бы принял «взятку в сумме 22 тысяч долларов от одного мошенника», чтобы остановить некие мероприятия по высылке иностранцев. Чаще его изображали как Иуду, который следует «коммунистической линии — атеистической и безбожной»; который поддерживает силы беспорядка, «связанные с коммунистическим лагерем»; который защищает незамужних матерей, людей, покушающихся на благосостояние граждан, и «принудительное объединение в профсоюзы»; который стремится набрать подоходный налог налогоплательщика и без его согласия потратить эти деньги за границей под видом «помощи иностранным государствам», в странах, «отрицающих существование всевышнего».
Было бы, однако, бесполезным искать у «Морнинг ньюс» какой-то тонкой характеристики образа президента. Газета начала против него тотальное наступление. 10 октября читатели узнали, что «государственный департамент мистера Кеннеди громогласно возражает против захвата власти антикоммунистическими силами» в Доминиканской Республике и Гондурасе. В передовой, напечатанной ранее, превозносилось издание книги, полной ожесточенных нападок на Кеннеди. Согласно свидетельству одного из самых доверенных лиц Кеннеди, автор этого пасквиля даже никогда да не встречался с президентом. Газета начала печатать в каждом номере отрывки из текста, снабдив их примечанием редактора, заверявшего подписчиков, что, поскольку «все факты подтверждаются документами», автор имеет возможность «представить вам Джона Ф. Кеннеди таким, каков он есть на самом деле».
Глава первая
САН-АНТОНИО, ХЬЮСТОН, ФОРТ-УОРТ
Перед завтраком в четверг, 21 ноября, президент Соединенных Штатов надел свой корсет, поддерживающий спину, зашнуровал ботинки (в левый из них был вложен супинатор высотой в четверть дюйма), надел костюм, выбранный камердинером, повязал галстук, выдержанный в строгом вкусе, закрепил его блестящей булавкой с изображением торпедного катера «ПТ-109» и положил в карман черный кожаный бумажник с двадцатью шестью долларами и прикрепленной к нему медалью Св. Христофора, а также свидетельство на право вождения машины за номером 053332, выданное в штате Массачусетс. Как всегда, подпись его на нем была не более разборчива, чем подпись врача на рецепте. Из текста явствовало, что удостоверение выдано Джону Ф. Кеннеди, проживающему по адресу: Бостон, улица Баудуин, 122. Из него следовало также, что, если удостоверение не будет возобновлено, право Кеннеди на вождение машины по стране истечет 29 мая 1965 года и полиция штата Массачусетс сможет подвергнуть его аресту. При этом давалось краткое описание возможного нарушителя: рост — 6 футов, цвет волос — код № 4 (каштановый), цвет глаз — код № 6 (серые), дата рождения — 29 мая 1917 года. Эта маленькая карточка была единственным удостоверением личности, которое он имел при себе.
Прежде чем выйти, президент бросил взгляд на свое отражение в зеркале спальни. Под рамку зеркала, частично заслоняя его, были засунуты цветная почтовая открытии с изображением «дома предков» Кеннеди в Ирландии, открытка из Амальфи в Италии («Италия мне нравится больше, чем Хайяннис[22], но Хайяннис мне нравится немного больше потому, что там есть ярмарка. Я очень по тебе, папочка соскучилась. Кэролайн»); нацарапанное от руки расписание католических месс в Вашингтоне; моментальный снимок Кэролайн в туфлях матери; любительское фото Джекки и старое фото Джека, Джекки, Боба и Этель, Джекки на этой фотографии казалась задумчивой, Этель и Боб сияли, а сам президент выглядел очень молодо. В это утро МОП выглядел не так. Почти трехлетнее пребывание в Белом доме взяло свое. В его волосах (код № 4) появилась седина, на лице, особенно вокруг рта, появились морщины. Эйзенхауэр продолжал называть его «мальчиком», но к сорока шести годам он вполне подрос, и даже больше.
Вчера Кеннеди взвешивался на весах в бассейне. Он весил ровно 172, 5 фунта. Он был в хорошей спортивной форме и в расцвете сил. В зеркале отражался цветущий и, Как говорят врачи, хорошо упитанный мужчина европейского типа, Похожий в профиль на Линдберга, он был все еще стройным и интересным, глаза (код № 6) все еще продолжили оставаться ясными, лицо было румяным с Легким красноватым оттенком на висках. Во время краткой поездки по Флориду он слегка загорел. Президент выглядел преуспевающим, уверенным в себе американским отцом семейства, который собирается в трудную деловую поездку, что как раз и соответствовало действительности.
— Кэролайн! — позвал он. — Джон!
Он захлопал в ладоши, и они прибежали к нему — Джон в клетчатых коротких штанишках, Кэролайн в голубых чулочках и синем бархатном платье. Гувернантка Мод Шоу сказала детям, что родители отправляются в Техас. Это ничего по говорило Джону, но его сестра приобрела немалые познания по географии из-за поездок отца. Она любила, чтобы прощания перед такими поездками как-то запоминались. Прошлым вечером Кэролайн с особым старанием выбрала платье и разложила его около своей кроватки, но, к неудовольствию Мод Шоу, переменила утром свое решение. Сейчас она прыгала за дверью, ожидая знакомый низкий голос. Президент знал по опыту, что будет неразумно не замечать ее нарядов: за невнимание, проявленное сегодня, придется платить завтра. Он пробормотал галантный комплимент и пошел к столу, увлекая их за собой.
Мать была занята прической, и теперь за завтраком отец находился в их распоряжении. Они весело щебетали, пока он просматривал газеты и давал по телефону указания заместителю министра обороны Россу Гилпатрику. В 9.15 дочь президента должна была идти в школу. Обняв его, она прошептала:
— Пока, папочка («Пока, Кэролайн», — сказал он), — и убежала, мелькнув тоненькими ножками в голубых чулках.
Через полчаса президент направился в западное крыло Белого дома, не попрощавшись с Джоном. Кеннеди любил бывать возможно больше с сыном и собирался взять его с собой на аэродром. Мальчуган ждал его, играя игрушечными самолетами, и смотрел через окно на затянутое облаками небо. Моросил мелкий дождь.
Президент провел час в своем кабинете за напряженной работой. Еще двум послам США был дан приказ отправляться в путь (в Верхнюю Вольту и Габон). Затем он подписал подготовленный Годфри Макхью декрет о присвоении очередных рангов персоналу военно-воздушных сил, позвонил Бобу Кеннеди и Артуру Голдбергу, написал посвящение на книге для профессора Клинтона Росситера, надписал фотографию для директора школы в Ворчестере, штат Массачусетс, опять позвонил Бобу и послал личные соболезнования близким пяти американских военнослужащих, погибших за границей.
Потом президент зашел в зал заседаний и стал с интересом рассматривать повешенные вчера драпировки. Теребя пальцами красную кайму одной из них, он спросил своего секретаря Эвелин Линкольн:
— Когда мы получим наши?
— Пока будем в Техасе, — ответила она.
— И ковры? — спросил он.
