бунтовщиков из аулов. Вдобавок к регулярным войскам и казакам русские на лету сформировали несколько сотен из чеченских, осетинских, ингушских и кумыкских волонтеров. 10 мая началось общее наступление на мятежные районы Юго-Восточной Чечни: из Грозного, Хасавюрта и Анди. Точкой рандеву этих отрядов назначили Беной. В этом походе, что интересно, участвовали перековавшиеся жители Дагестана, которым обещали широкую амнистию в обмен на поимку главарей мятежа. Алибеку, однако, долго удавалось уходить от преследования. Свистунов, полковник Батьянов и терский атаман Смекалов, на чьи плечи легла эта операция, вовсю задействовали для поимки лидера восстания команды добровольцев из некогда мятежных районов. Правда, успех этих поисков был ограничен: далеко не все местные милиционеры выказывали такую храбрость и предприимчивость, какой от них ожидали. Между тем Свистунов и Батьянов отлично понимали, что только энергия и непрерывные успешные действия способны придушить мятеж и не позволить Алибеку мутить народ повсюду. Поэтому погоня продолжалась. Свистунов действовал жестко, даже жестоко: мятежные аулы без разговоров уничтожались вместе с посевами и скотиной. Свистунов, однако, исходил из предположения, что только таким образом можно быстро принудить к покою мятежный край — и в итоге оказался прав. Генерал требовал «…безусловной покорности и отнюдь никаких обещаний не давать, внушать убеждение, что торговаться с нами они не могут и в случае малейшего непослушания теперь же уничтожать хлеба и аулы, а зимой выморить голодом в лесах». Зарево над аулами оказалось слишком мрачным зрелищем для жителей уцелевших поселков. К тому же авторитет Алибека мог бы взлететь на недосягаемую высоту, если бы он сумел разбить хоть один русский батальон, но в этом-то как раз и заключалась главная трудность. Крупные бои начинались по-разному, а заканчивались одинаково: залпы орудий, мюриды, повисшие на штыках, бегство. Мятежникам катастрофически недоставало дисциплины, чтобы противостоять армии. Поэтому стратегия Алибека состояла главным образом в том, чтобы бороться с царской властью где-нибудь, где нет казаков и солдат регулярной армии. Впрочем, и тут смелых повстанцев подстерегала тысяча опасностей. Как-то раз русские пошли на иезуитскую хитрость: приманили мятежников на маленький отряд дагестанских ополченцев, за которыми скрытно шли пехотинцы с пушкой. После того как коварство открылось, многим уже оказалось поздно убегать.
Капитан Вишневский, участвовавший в этой операции, замечал по поводу мятежников: «Это были лишь нестройные толпы, плохо вооруженные, необученные и недисциплинированные. Единственное достоинство этих сынов природы — способность к малой войне. Восстание проявлялось в разных местах, но у восставших не было согласованности и общего плана действия».
Русские быстро поняли, что лучший способ управиться с партизанами — завести собственных. В этом качестве выступили казачьи отряды. Их тактика с поправкой на технические условия напоминала операции современных войск спецназначения. Скрытное выдвижение в партизанский район, засада на тропе, уничтожение попавшихся мятежных отрядов, быстрое возвращение из рейда. «Боевики» не могли чувствовать себя в безопасности даже в глухих ущельях. В аулах их ждали пехотинцы с пушками, в дикой местности — летучие казачьи отряды в засадах. В горах поселился страх.
Капитан Вишневский описал действия таких отрядов: «Дни и ночи ходили люди по 2—3 человека сначала по дороге, затем углублялись все более и более в глубь леса. Над всякими чинили свой собственный суд — просто говоря, отправляли на тот свет. Эта партизанская команда навела на окрестных жителей такой страх, что они не осмеливались появляться ближе 6—7 верст от, дороги. Мера была крутая, жестокая, но весьма действенная; кроме того, из этих партизанов вырабатывались надежные проводники, в которых у нас ощущался сильный недостаток».
Войско Алибека распадалось. Целые отряды голосовали ногами и покидали вождя. Алибек вдобавок от отчаяния принялся палить непокорные ему аулы. Ничем кроме полной безнадеги такое решение объяснить невозможно: население только приучалось бояться «лесных братьев». Кое-какие наиболее упорные в мятеже аулы русские переселили на равнину, так что к концу августа хребет восстанию в Чечне был сломан. Алибек с последними четырьмя сотнями сподвижников готовился зимовать в маленьком глухом ауле. Однако двое разведчиков из местных обнаружили лагерь и доложили русским. К Смекалову явился чеченец, желавший купить себе амнистию за счет атамана восстания. Операция, однако, не обещала быть легкой. Шли дожди, предстояло карабкаться по склонам гор. Смекалов и Батьянов разработали дерзкий план захвата своего противника. В предутренних сумерках по скользким тропам под проливным дождем отряды подошли к лагерю с разных сторон. Обнаружив, что его окружают, Алибек бросился в бегство — и напоролся на засаду. Русские сумели незаметно обложить противника сетью позиций, с которых теперь вели расстрел мюридов. Однако главный приз так и не достался им: хотя почти все были убиты или пленены, среди бежавших оказался имам. На этом кампания в Чечне, по сути, завершилась: Алибек бежал в Дагестан. Батьянов добивал лишь мелкие отряды.
Однако пока русские добивали последние очаги сопротивления в Чечне, взорвался Дагестан, казалось бы, надежно замиренный. Поначалу здесь бунтовали только несколько сел, однако в мае поднялся аул Асахо в наиболее дикой южной части этой области. Трехдневный приступ оказался исключительно сложным, попытка устроить коридор для выхода хотя бы женщин и детей увенчалась ответом «Наш дом — наша могила». В селе началась дикая свалка, женщины вели огонь вместе со своими мужьями, однако русские, невзирая на потери, сломили сопротивление и взяли село, хотя для этого его пришлось спалить почти до основания.
В Дагестане восстание развивалось по той же логике, что и в Чечне. Тем более именно туда бежали наиболее упорные мятежники из Ичкерии. В Дагестане чаще бои принимали характер штурма аулов, а не перестрелок в лесах. Эти бои были даже упорнее, чем в Чечне: защитники аулов не ждали пощады и сами не щадили врага, так что битва регулярно перетекала в резню, по итогам которой селение уничтожалось целиком. В конце концов, психологический перелом наступил и здесь. Как и в Чечне, главарей восстания выдали сами дагестанцы. К 20 ноября 1877 года восстание прекратилось. Алибек сдался сам и был доставлен в Грозную. Полевой суд приговорил его и 11 товарищей к повешению. Один из главарей, когда ему объявили приговор, заметил: «Я не удивлюсь тому, что вы меня повесите, ибо если бы мы победили, то я повесил бы московского русского царя». Еще около 300 человек были приговорены к смертной казни в ходе других процессов. Менее значительные участники восстания приступили к производительному труду в Архангельской и Тобольской губерниях. Восстание в Чечне и Дагестане могло оказать значительное влияние на происходящее на полях сражений западнее, но в итоге благодаря быстрой и эффективной реакции армии лишь отвлекло некоторые силы от основной борьбы.
ГЛАВА 6. В ДЕБРЯХ АНАТОЛИИ
Вторая попытка
Между тем казалось, что русские усилия на фронте потерпели полное фиаско. За месяцы войны удалось взять Ардаган — и, в общем-то, все. Несмотря на это, Лорис-Меликов не был обескуражен. Командующий попросил подкреплений (он получил лишнюю дивизию), и теперь спокойно их ожидал.
Между тем, Мухтар-паша не собирался пассивно ожидать своей участи. Турки задумали масштабное контрнаступление против Эриванского отряда и главных сил русских. Мухтар располагал не лучшими войсками, причем страдавшими от дезертирства,
