Ознакомительная версия.
«Надо что-то делать, надо что-то делать, надо что-то делать…» – пулеметной очередью била по мозгам Зубова тревога. А тут еще и Маслов подполз:
– Надо что-то делать, командир. Сбросят они ребят с горы, всех перебьют.
– Да скинь ты эту чалму! – неожиданно заорал Зубов, глядя на нелепо обмотанного Маслова. – Бери весь взвод. Вон через ту перемычку выйдешь на их тропу. Ударишь сверху.
– А вы?
– Я с парой человек отвлеку огонь на себя.
Что-то полыхнуло внутри Маслова, но некогда было даже осознать что это: благодарность, ревность, жалость или восхищение.
– Губин, Вареник, останетесь со взводным! – разматывая чалму, скомандовал Маслов. – Остальные – все за мной! – И, выбросив моток светлой ткани на каменную изгородь, по которой тотчас же полыхнули автоматные очереди, пригибаясь, увел весь взвод в сторону перемычки.
Оставшись втроем, Зубов с притихшими Вареником и Губиным глядели на одинокий «ДШК» и слушали цоканье пуль вокруг него по стенкам глиняной мазанки, по каменной ограде, по металлу «набалдашника».
Опомнившись от нападения, духи открыли ураганный огонь из всех видов оружия. Высунуться за ограду – тут же схватишь пулю. «Но пулемет не должен молчать. Вот главное!» – приказал себе Олег Зубов. Передать этот приказ подчиненным ни язык не поворачивается, ни совесть не позволяет. И вдруг по-тигриному, всеми четырьмя конечностями он прыгает к пулемету, разворачивает его на треноге, дает короткую очередь и тут же падает на стреляные гильзы. Вовка и Гриша бросаются к нему на помощь, но он встречает их бледной улыбкой:
– Надо продержаться, пацаны. Надо отвлечь их от наших.
– Убьют же! – наивно вырвалось у Вовки. В ответ Гриша, не говоря ни слова, так же, как только что взводный, бросается в другой угол поста и, нарисовав для душманов своим телом огромную мишень над каменной оградой, дает очередь из пулемета Калашникова, затем кувырком бросается в сторону, а там, где он стоял, разрывается кумулятивная граната. Вовка подумал: настала его очередь возникать над оградой. Но еще не додумал до конца важную мысль и еще не принял решение, как его опередил командир и снова взвился к «ДШК», снова хлестнул очередью и опять прижался к гильзам на земле. После этого Вовка подумал: теперь думать нечего, надо вставать – и полоснул из автомата в сторону душманов.
В такую вот игру в «кошки-мышки» со смертью играли разведчики, пока Маслов со взводом не навалились на духов сверху, и уже некому стало стрелять по их посту, не с кем стало «играть», оставалось только слушать, как затихает бой на склоне соседней горы.
Укрепрайон, как оказалось, располагался вокруг глубокой пещеры, куда откатились оставшиеся в живых моджахеды и с отчаянием обреченных отбивались до «упора». Когда шурави сжали кольцо вокруг их норы, стрельба оттуда прекратилась. Озадаченные разведчики, все еще боясь входить в черный зев пещеры, на всякий случай бросили туда несколько «лимонок». Вместе со взрывами нора ответила пением молитвы. Это было последнее оружие, последняя броня моджахедов. Может быть, поэтому звуки молитвы казались не жалобными, а угрожающими. И они бросали и бросали в этот поющий зев гранаты, пока не смолк последний хриплый стон.
Когда все утихло и перестали цокать пули о каменную ограду, когда уже оттуда, из укрепрайона, им не угрожала смерть, только теперь Зубов, Вареник и Губин почувствовали, как отяжелели их тела, как уютно им лежать на гильзах. Заставь кто-нибудь их сейчас повторить те кошачьи прыжки, в безопасности, – ни за какие пироги!
Даже чтобы просто встать, чтобы пройти какую-то сотню шагов до захваченного ротой укрепрайона, нужны сверхусилия. Они пришли туда, когда на площадку уже сели вертолеты, забрали троих убитых, пятерых раненых и трофейное оружие. Их встретил еще не остывший от боя Ержан и, словно хозяин этого укрепрайона, горделиво показывал хорошо оборудованные окопы в полный рост, выдолбленные в скалах блиндажи и пулеметные гнезда.
– А боеприпасов сколько! – восхищенно показывал Ержан. – А медикаментов! На месяц, пожалуй бы, хватило.
– И чего им не сиделось?! – притворно удивился Вовка, но никто не улыбнулся. В пещере среди убитых моджахедов они наткнулись на тело мальчика, почти ребенка, но одетого, как и все, в такую же кофейную униформу и горные ботинки. Ержан, ловко перепрыгивающий через трупы, чтобы показать друзьям несметные сокровища пещеры, скрытые в штабелях контейнеров, споткнулся о мальчика и остановился, оплывая, как проколотая шина. Зубов тоже потерял интерес к «экскурсии», повернулся к выходу, где его встретили Маслов и командир второго взвода.
– Шестнадцать трупов, товарищ старший лейтенант, – доложил Маслов. – А сколько смылось, черт его знает.
– Спасибо, – пожал руку Зубову командир второго взвода. – Ваши вовремя поспели. Иначе – хана!
Зубов ничего не ответил, поискал вокруг себя глазами, поднял кусок известняка и нацарапал на стене пещеры: «Джелалабадский разведбат, 12.06.86».
* * *
Палатка-ленкомната, где проходили политзанятия, была любимым местом Вовки Губина. Не потому, что он очень уж любил политзанятия, а потому, что там всегда можно было незаметно покемарить. А он это умел делать даже с открытыми глазами.
Но сегодня на занятиях присутствует сам начальник политотдела части. Высокая инстанция! И взводный вон как распинается: «Современная международная обстановка и постоянные происки НАТО требуют от нас: быть всегда начеку, крепить мощь советских вооруженных сил и быть в постоянной боевой готовности». «А чего это он мне незаметно кулак показывает? – встрепенулся Вовка. – Я же сегодня не сплю». И он понял жест взводного по-своему: значит, надо проявлять активность, не подвести перед инспектором своего командира. Поэтому сразу поднял руку, как только Зубов спросил:
– Какие будут вопросы?
– Разрешите?
– Пожалуйста, рядовой Губин.
– Скажите, пожалуйста, товарищ старший лейтенант, а почему американские империалисты помогают моджахедам оружием? Мы помогаем афганскому народу. Они, значит, против афганского народа? – С нажимом на последнюю фразу спросил Губин, как бы подсказывая ответ своему взводному, и покосился глазом на инспектора, отметив, что тому, кажется, вопрос понравился.
– Позвольте мне ответить этому военнослужащему, – сияя доброжелательностью, поднялся инспектор. – Дело в том, – вкусно и поучительно он выговаривал каждое слово, – что у НАТО с международным терроризмом давние связи, и как только где-нибудь в мире реакционные силы поднимают мятежи против прогрессивных правительств, так натовцы во главе с американцами тут как тут со своими долларами. Помогали бы лучше голодной Африке! Если бы руководство КПСС, Советское правительство не приняли решение ввести сюда по просьбе ДРА Ограниченный контингент советских войск, то силы реакции уже утопили бы в крови Апрельскую революцию. Сражаясь с мятежниками, мы с вами исполняем интернациональный долг перед братским афганским народом.
Светло и победно подполковник остановил прощальный взгляд на солдате, задавшем вопрос, готовясь поставить точку и выставить хорошую оценку взводу, но солдат почему-то заерзал в нетерпении: что-то еще спросить хочет.
– Можно еще вопрос, товарищ подполковник? – озабоченно наморщив лоб, спросил Губин и, получив согласительный кивок, вдруг жестко, в сердцах выложил при вытянутых лицах солдат: – Если мы защищаем народ, то почему Афганская народная армия разбегается от первого душманского выстрела? Почему мы должны их прикрывать от душманов в тот момент, когда они грабят кишлаки?
Ержан и Гриша даже приподнялись, как бы собираясь прыгнуть и выручить товарища, попавшего на минное поле. Весь взвод напрягся, ожидая взрыва.
Зубову стало невыносимо тоскливо. Теперь уже все равно, что скажет побледневший подполковник. Гораздо интереснее понаблюдать за мухами, жужжащими под потолком палатки.
Политработник медленно вытаскивал и снова вкладывал в папку какие-то бумажки, крутил ручку, как бы собираясь что-то записать, но снова откладывая, потом взглянул на Губина без прежнего света, но и без злобы, а как-то устало и тускло.
– Чтобы ответить на ваш вопрос, приглашаю вас с командиром взвода сегодня в 16 часов в политотдел. Надеюсь, вы будете удовлетворены ответом. – И не прощаясь, надел кепку и двинулся мимо Зубова к выходу. Олег, разумеется, пошел за подполковником, бормоча какие-то несвязности насчет образцово-показательного взвода.
– Шляпа! Распустил подразделение! – повернул к нему остекленелый взор политработник. – Готовься на парткомиссию, товарищ старший лейтенант.
Кулаки сжались сами собой, еще немного, и Зубов бросился бы в палатку, чтобы этими кулаками расквасить кривую усмешку Губина, но гнев, вспыхнув, тут же опять сменился скукой, и Олег устало опустился на скамейку у палатки, откуда слышался голос Маслова:
Ознакомительная версия.
