Марина Цветаева. Письма 1937-1941 - Марина Ивановна Цветаева

что часть вещей продала (конечно за гроши, но я ведь не коммерсант) — с чувством великого облегчения: выбыли моя громадная кровать, зеркальный шкаф и огромный дубовый стол, и еще другое предполагается. Я — ГОЛЕЮ.

Сейчас галопом переписываю стихи и поэмы за 16 лет, разбросанные по журналам и тетрадям, в отдельную книжку — и просто от стола не встаю.

Поэтому — кончаю, и обнимаю Вас, и прошу писать!

                                             МЦ.

Очень надеюсь, что у Вас всё хорошо.

Сердечный привет Люсьену.

Впервые — Письма к Ариадне Берг. С. 101–102. СС-7. С. 523. Печ. по СС-7.

Vanves (Seine)

65, Rue J<ean->B<aptiste> Potin

23-го мая 1938 г., понедельник

               Дорогая Анна Антоновна,

Думаю о Вас непрерывно — и тоскую, и болею, и негодую — и надеюсь — с Вами [252].

Я Чехию чувствую свободным духом, над которым не властны — тела.

А в личном порядке я чувствую ее своей страной, родной страной, за все поступки которой — отвечаю и под которыми — заранее подписываюсь.

Ужасное время.

Я все еще погружена в рукописную работу, под которой — иногда — погибаю. Поэтому так долго не писала. Но думала — каждый день.

Сейчас 6 ч<асов> утра, пишу в кухне, за Единственным столом, могущим вместить 8 корректур сразу. Из кухни не выхожу: не рукописи — так обед, не обед — так стирка, и т. д. Весны в этом году еще не видела.

Жду от Вас весточки, — хотя бы нескольких слов.

Обнимаю Вас и благодарю за всё.

Будем надеяться!

                                             МЦ.

Впервые — Письма к Анне Тесковой, 1969. С. 158–159 (с купюрами); СС-6. С. 457. Печ. полностью по кн.: Письма к Анне Тесковой, 2008. С. 289.

Vanves (Seine) 65, Rue J<ean->B<aptiste> Potin

27-го мая 1938 г., пятница

               Дорогая Ариадна,

Наконец-то! И письмо, и весть быстрого приезда, только — непременно предупредите, когда у меня будете: все утра я занята рукописями, а после завтрака часто ухожу по неотложным делам, из коих неотложнейшее — зубной врач. Так что мне непременно нужно знать, заранее. Второе — умоляю! — если не можете известить еще из Брюсселя, дайте мне тотчас же по приезде, еще с вокзала — pneu, с Вашими предложениями, — только не телефон, с которым я не умею обращаться, к<отор>ый — если мне даже дают трубку в руку — для меня ужасное событие, не считая того, что наша почта (ванвская) от нас — далёко, и я каждый раз забываю дорогу — и плутаю — а Мур не всегда свободен (учительница). Телефон для меня — катастрофа, a pneu приходит тотчас же. Только не забудьте, для ответа. Ваш адрес, я его, конечно, забыла.

Ах! были бы деньги — проехали бы с Вами в Шартр! Ведь это — близко, и никогда не виданно… [253]

Самое лучшее — если бы Вы могли выбрать день и час еще из Брюсселя, тогда бы у меня было время пристроить Мура — все так сложно — но если бы (в случае хорошей погоды) — в Версаль (вместо Шартра!) — мы могли бы взять его с собой, он не слушает — или думает о своем.

Сло́вом, на Ваше усмотрение.

Только — умоляю — не телефон! и очень прошу — не забудьте дать Ваш адрес: у меня в памяти B<oulevar>d Exelmans [254], а номер — улетучился.

Обнимаю и жду

                                             МЦ.

Свободна я только от 2 ч<асов>, но сейчас дни — длинные!

Можно, если на Версаль мало будет времени, просто в наш лес — 5-7 мин<ут> на автобусе. Только будьте на не слишком высоких каблуках: лес — в гору.

А лес — чудесный! Только бы дождя не было…

Словом — жду.

Впервые — Письма к Ариадне Берг. С. 102–103. СС-7. С. 523–524. Печ. по СС-7.

Vanves (Seine)

65, Rue J<ean->B<aptiste> Potin

27-го мая 1938 г., пятница

               Милый Вадим!

Обращаюсь к Вам с сердечной и срочной просьбой.

Я проглядела и повырезала всю лебедевскую Волю России за несколько лет (с 1927 г.) — к сожалению — неполную, в поисках своих вещей, и не оказалось:

1) моего Крысолова

2) моей Поэмы Лестницы.

Мне обе эти вещи нужны до зарезу.

Указания:

Крысолов печатался в 6-ти книгах, а м<ожет> б<ыть> даже — в 7-ми, по главе. Думаю: начиная с января 1925 г., может быть — с февраля [255], и так — шесть или семь книг подряд. За 1925 год отвечаю — всем существом. Мои вещи — моя автобиография.

Лестница писалась летом 1926 г., у меня есть первый черновик, там — все даты, и печаталась, нужно думать, осенью — зимой 1926 г. [256], может быть — заскочила и в 1927 г., не позже.

Умоляю разыскать и прислать — непременно заказным. Возмещу — хотите книгой? (Старинной, Вы их любите.)

Но — скорее. У меня спокойной жизни — самое большое — месяц, потом переезд на др<угую> квартиру, т. е. долгий и сплошной кошмар.

Умоляю — скорее!

Если можно — несколько экз<емпляров>, нельзя — один (очень бы нужно — несколько!).

Только не присылайте книг — целиком, а аккуратно выньте, не отрезая лишних страниц, отрежу — я (говорю о соответствующих страницах, чтобы не было отдельных листков. Не режьте, а надрезав ниточки — вынимайте).

Бьюсь над своим 16-летним архивом, и даже — с ним.

Сердечный привет и заранее благодарность!

                                             М. Цветаева

— Крысолов. — Поэма Лестницы.

Впервые — Československa rusistika. Прага. 1966. № 3. С. 168–169 (публ. В.В. Морковина). СС-7. С. 651. Печ. по СС-7.

Vanves (Seine), 31-го мая 1938 г.

               Милый Дон Аминадо,

Мне совершенно необходимо Вам сказать, что Вы совершенно замечательный поэт. Я уже годы от этого высказывания удерживаюсь — à quoi bon? ^{108} — но в конце концов, — несправедливо и неразумно говорить это всем, кроме Вас, — который, Единственный, к этому отнесется вполне серьезно и, что важнее, — не станет спорить. (Остальные же (дураки) Вам верят на слово — веселее.)

Да, совершенно замечательный поэт (инструмент) и куда больше — поэт, чем все те молодые и немолодые поэты, которые печатаются в толстых журналах. В одной Вашей шутке больше лирической жилы, чем во всем «на серьёзе».

Я на Вас непрерывно радуюсь и Вам непрерывно рукоплещу — как акробату, который в