забрать свою одежду. Он спустился в кубрик – повсюду плавали остатки стульев, столы, свечи, бумаги, тела погибших товарищей. Байрон попытался пробраться дальше, но корпус просел еще сильнее, и уровень воды начал стремительно подниматься. «Мне пришлось снова забраться на квартердек, я не спас ни лоскутка, кроме того, что было на мне» [362], – отметил он.
Несмотря на опасность, Байрон счел своим долгом вернуться за капитаном Чипом и вместе с несколькими офицерами добрался до операционной. Моряки умоляли капитана пойти с ними.
Чип спросил, удалось ли эвакуировать остальных. «Да, сэр», – ответили матросы и добавили, что только кучка оголтелых бандитов решила остаться. Капитан повторил, что не покинет корабля, пока вся команда не эвакуируется. С трудом его убедили в том, что этих сумасшедших невозможно переубедить – и наконец капитан с трудом поднялся с постели. Опираясь на трость, он попытался идти сам, но, увы, ему требовалась помощь. Скорбная процессия – Чип, поддерживающий его Байрон, матросы с капитанским рундуком на плечах, где среди прочего лежало письмо Ансона, в котором коммодор назначал Чипа капитаном «Вейджера», – медленно двинулась наверх. «Мы помогли ему сесть в лодку, – вспоминал Кэмпбелл, – а потом вынесли его на берег» [363].
* * *
Потерпевшие кораблекрушение притулились на пляже под холодным проливным дождем [364]. Чип высчитал, что из первоначального личного состава «Вейджера» в двести пятьдесят матросов и юнг выжило сто сорок пять человек. Изможденные, болезненные, полуголые люди, казалось, потерпели кораблекрушение уже давно. Среди них были и уже семнадцатилетний Байрон, и Балкли, и бесхребетный лейтенант Бейнс, и надменный гардемарин Кэмпбелл, неспособный удержаться от выпивки Козенс и Исаак Моррис – соседи Байрона по кубрику; искусный плотник Камминс, казначей Харви, молодой сильный хирург Эллиот, которого Чип, несмотря на разнос за опиум, считал другом, и матрос-ветеран Джонс. Были здесь штурман Кларк и его сын, восьмидесятилетний кок и двенадцатилетний юнга, свободный черный матрос Джон Дак и верный стюард Чипа, Питер Пластоу. Многие морские пехотинцы погибли, но их капитан Роберт Пембертон выжил, как и его лейтенант Томас Гамильтон, один из ближайших союзников Чипа. Спаслись и несколько инвалидов.
Чип не знал точно, где он и его люди находятся и какие опасности их подстерегают. Вряд ли европейские корабли когда-нибудь пройдут достаточно близко к острову, чтобы их обнаружить. Затерянные посреди нигде, они, казалось, лишены всякой надежды на возвращение домой. «Естественно думать, что для людей, едва не погибших от кораблекрушения, выбраться на сушу было пределом мечтаний, – писал Байрон и добавлял: – Это было великое и милосердное избавление от немедленной гибели, но все же нам пришлось бороться с сыростью, холодом и голодом, и не было никакого видимого средства против любого из этих зол» [365]. Чип считал, что единственный шанс вновь увидеть Британию – сохранить корабль и его команду. Однако он уже столкнулся с неповиновением – кучка отщепенцев на «Вейджере» могла пошатнуть его авторитет в глазах остальных… или уже пошатнула. Не зреет ли заговор? Не винят ли его люди в том, где они оказались?..
* * *
Наступила ночь, похолодало, начался дождь. Казалось, пляж продувался всеми ветрами. Хотя Байрон и его товарищи были «слабыми, окоченевшими и почти беспомощными» [366], они отправились искать убежище. Пошатываясь, они двинулись вглубь острова по спутанной болотной траве [367], а затем вверх по крутым холмам, заросшим деревьями, столь же согбенным и побитым ветрами, как потерпевшие кораблекрушение.
Вскоре Байрон заметил куполообразное строение. Около трех метров в ширину и двух – в высоту, оно было покрыто ветками и имело подобие дверного проема. Это сооружение Байрон назвал вигвамом. Он огляделся. Никаких следов обитателей, но они должны где-то быть, на острове или на материке. Внутри хранились копья и другое оружие. Моряки встревожились – они могут попасть в засаду. «Наша неуверенность в их силе и настрое тревожила наше воображение и держала нас в постоянном напряжении» [368], – отметил Байрон.
Несколько человек, ища пристанища от бури, протиснулись в убежище и расчистили место для капитана Чипа, которому пришлось помочь залезть внутрь. В его состоянии он «без такого приюта, вне всякого сомнения, лишился бы жизни» [369], писал Кэмпбелл.
Байрону места не хватило, и вместе с большинством матросов он улегся спать прямо в грязи. Звезды, которые когда-то вели их по морю, скрылись за облаками. Мир погрузился в кромешную тьму, наполненную шумом прибоя, стуком ветвей и стонами больных.
Ночью и утром бушевал шторм. Хотя Байрон и остальные потерпевшие крушение продрогли до костей, они заставили себя встать – лишь трое остались лежать. Они заснули вечным сном.
* * *
Чип оперся на трость. Над морем висел туман – плотное серое одеяло. С трудом капитану удалось разглядеть останки «Вейджера» меж скалами. Было очевидно, что Кинг, Митчелл и другие ренегаты, отказавшиеся покинуть корабль, скоро утонут. Чип решил их спасти и отправил молодого Кэмпбелла в сопровождении нескольких матросов на переговоры.
Кэмпбелл отплыл, а войдя в «Вейджер», был ошеломлен бедламом. Митчелл и его банда при содействии боцмана Кинга захватили то, что осталось от корабля. «Одни пели псалмы, – отметил Кэмпбелл, – другие дрались, третьи ругались, а некоторые, напившись, валялись на палубе» [370]. Несколько пьянчуг утонули в луже – их трупы являли собой настоящий апофеоз войны.
Кэмпбелл заметил бочку с порохом и пошел ее спасать. Но двое матросов, озлобленные жестоким обращением с ними во время плавания, набросились на него с криками: «Будь ты проклят!» [371] Третий матрос устремился на него с блеснувшим лезвием штыком. Кэмпбелл со своим отрядом ретировался, оставив ренегатов с их обреченной на погибель добычей.
В тот вечер спящего в убежище Чипа разбудил взрыв, настолько громкий, что эхом отразился от ревущего ветра. Внезапно прямо над ним пролетел металлический шар, врезался в деревья и разрыл землю. Незамедлительно последовал еще один взрыв. Чип понял, что люди на терпящем бедствие корабле, опасаясь, что он вот-вот полностью затонет, стреляли из пушки на квартердеке – сигнал, что теперь они готовы сойти на берег.
Оставшихся успешно эвакуировали. Пока они шествовали по острову, Чип не мог оторвать от них взгляда. Поверх обычных просмоленных брюк и клетчатых рубах они напялили одежду из тончайшего шелка и кружева, стащенную из офицерских рундуков.
Поскольку Кинг был боцманом, Чип возлагал на него большую ответственность. Капитан шагнул к боцману. Кинг в своем царственном наряде вел себя как верховный лорд. Левая рука Чипа безвольно болталась, но правой он поднял трость и ударил Кинга с такой яростью, что здоровенный боцман рухнул на
