назначенные на перехват, подходили медленно, так что Сулейману удалось увести значительную часть сил. О том, насколько слабым было желание турок сражаться, говорит один факт: сам Филиппополь занял эскадрон лейб-драгун капитана Бураго численностью в 63 человека. Бураго отобрал две пушки, перебил и переловил отставших и взял город при нулевых собственных потерях. Памятник капитану в Пловдиве можно видеть и в наши дни.
В последующие несколько дней Сулейман с большим искусством бежал. Ловля его армии оказалась неожиданно трудным делом из-за рассогласованности действий русских отрядов. В какой-то момент часть арьергарда удалось перехватить небольшой колонне генерала Краснова (Кексгольмский и Литовский полки). Загонщики расстреляли неимоверное количество патронов, но догнать основные силы турок опять не получилось. В итоге Сулейман-паша бежал, оставив 5 тысяч убитых и пленных.
Бои под Пловдивом производят смешанное впечатление. Окончательно обнулить военную мощь турецкой армии так и не удалось, но армия Сулеймана разрушалась сама по себе из-за необходимости быстро отступать многие недели. Пушки бросались в кюветах, солдаты разбегались по домам. Трудно даже говорить именно о сражении под Филиппополем, поскольку сопротивление оказывалось эпизодически, и битва почти исчерпывалась попытками турок убежать и отловом тех, кто бежал недостаточно быстро. Действительный ущерб турок от этого преследования оказался куда значительнее заявленного по прозаической причине: турецкие солдаты, потеряв охоту сражаться, толпами дезертировали. Если 10 или 20 тысяч солдат у Сулейман-паши еще и оставались, их значение как военной силы стало уже ничтожным: армия не имела артиллерии, патронов, а боевой дух находился на нулевой отметке.
2 января небольшой отряд драгун занял станцию Семенли, прервав остаткам войск Сулеймана путь на Адрианополь. 8 числа Скобелев въехал в Адрианополь, чествуемый восторженными христианами. Сопротивления почти никто не оказывал. Трудности представляло главным образом бегство злополучного турецкого населения. Толпы людей спасались от реальной или предполагаемой ярости греков и болгар, мечети сносились. Болгарию покинули несколько сот тысяч турок.
Как бы то ни было, русские находились в шаге от реализации главной цели внешней политики последних веков — овладения проливами. Теоретически между Адрианополем и Стамбулом более двухсот километров, на практике султан не имел войск, которые могли бы хотя бы задержать движение русских.
Очевидец марша записал: «к утру мы подошли к местечку Сан-Стефано и стали фронтом к Царьграду, из-за которого восходило солнце; до города было около десяти верст. Вскоре к нам приехал верхом Главнокомандующий, сердечно благодарил войска за службу и сам, взволнованный видом Константинополя, с особым чувством сказал: «Ребята, видите вы этот город; ведь это Царьград!»
ГЛАВА 8. СВОБОДА НА ОСТРИЯХ ШТЫКОВ
Журавль в небе, синица в руке
Прорыв почти к стенам Константинополя вызвал шок. Перед турками замаячила реальная угроза потери столицы. К русским спешно отправили уполномоченных для заключения перемирия. Александр II велел не торопиться. Каждый день улучшал позиции русских на переговорах и ухудшал положение турок. Русские выдвинули такие предварительные условия, что поначалу турки отказались их признать. Эти условия выглядели просто убойными, и в частности содержали требования автономии Болгарии и Боснии, полную независимость Черногории, Сербии и Румынии, а также приращение территории России.
Уполномоченный султана Намык-паша заявил, что самостоятельная Болгария означает гибель Турции. Представлявший Россию Великий князь Николай Николаевич пожал плечами и пообещал продолжать боевые действия, пока Турция не даст положительного ответа. На психологическое состояние турецких посланников сильно влияло резкое смещение фронта: 14 января им пришлось ехать за русской ставкой уже в Адрианополь.
В это время авангарды Скобелева проникли к Люле-Бургасу.
В возможности взять Константинополь на штык не сомневался никто. Широко известна эскапада Верещагина, ворвавшегося к Николаю Николаевичу и воскликнувшего: «Оборвите телеграфные проволоки, поручите это мне — я их все порву, немыслимо заключать мир иначе, как в Константинополе!»
Однако в этот момент военные соображения начали оттесняться на второй план политическими.
23 января в Лондоне премьер-министр Дизраэли добился отправки в проливы британского флота. Правда, британские возможности серьезно ограничивало отсутствие союзников на континенте. В Австро-Венгрии не испытывали особого желания принимать на себя удары в случае повторения Крымской войны. К тому же австрийцы не имели уверенности в том, что Италия в случае чего сохранит нейтралитет. Биться на два фронта в Вене вовсе не желали. Однако император Франц-Иосиф намеревался извлечь все выгоды из ситуации.
Заключение перемирия приостановило прорыв к Константинополю. Постфактум решение не брать город выглядит большой ошибкой. Пара присутствовавших английских броненосцев, конечно, не остановила бы русских на подходах к городу, а у турок и вовсе никаких сил не было. В дальнейшем такой ценный пункт в наших руках мог серьезно повлиять на ход переговоров. Момент, однако, упустили.
Между тем 13 февраля в Мраморное море вошла британская эскадра из семи броненосцев. В это время русская Главная квартира находилась уже в Сан-Стефано, то есть в считанных километрах от Стамбула. Именно там начались переговоры по поводу условий мира.
Русскую делегацию возглавил граф Николай Игнатьев, бывший посол в Константинополе, а на время войны — член императорской свиты. Он ничуть не собирался смягчать условия мира, и выставил туркам условия, соразмерные масштабам катастрофы, которую потерпела Порта.
Турция уступала России Ардаган, Карс, Батум и Баязет в Азии, в Европе к Румынии отходили дельта Дуная и Добруджа, России доставалась южная Бессарабия. Болгария становилась автономным княжеством, причем получала выход к Эгейскому морю. Эта страна вообще превращалась в маленькую балканскую сверхдержаву: болгарские владения простирались аж до Албании, включая современную Македонию и часть нынешней северной Греции. Босния, Герцеговина, Албания и Эпир получали автономию, Черногория, Сербия и Румыния официально приобретали полную независимость, кроме того, Черногория расширялась почти до границы с Сербией и территориально вырастала более чем вдвое. Сербия также прирастала территориально, получая Ниш.
При взгляде на карту Болгарии по Сан-Стефанскому миру может показаться, что Россия создавала себе задел для перехвата контроля над Босфором. Однако именно для отведения таких подозрений Игнатьев не включил в список требований основные порты на Средиземном море. Как ни странно, Россия руководствовалась в первую очередь этнографическими соображениями. Всех болгар собирали в Болгарии.
Поразительно, но довольно многих в балканских государствах этот договор не устроил. Можно понять греков, у которых имелись трения с болгарами по поводу принадлежности некоторых территорий, но гораздо труднее понять, например, болгарских радикалов, требовавших заодно Адрианополя. Признаем,
