Потом была аспидно-черная ночь. У крохотной Юленьки температура вскинулась под сорок. Мечется, плачет. Валера на казарменном положении. Она знала, что их готовят к каким-то серьезным учениям или что-то в этом роде. Муж ничего не рассказывал, но «женский телеграф» работал безотказно.
В ту самую ночь его роту подняли для выполнения особого задания. Так начался для него Афганистан.
Женщины прозрели скоро: там не курорт, там убивают…
Однажды к Ире прибежала соседка: убит Дима Антонюк, командир разведроты. Всю ночь Ира проревела, а под утро забылась. Очнулась от кошмарного сна.
Сны, как известно, из ничего не возникают. Они сплетают сюжеты из фактов, обломков и примет реальной жизни. Солдат у порога был не сон: «Ваш муж ранен, что-то с ногами, руками, точно не знаю…»
Она схватила Юльку и к командиру полка. В тот же день их самолетом отправили в Ташкент.
В отделении травматологии она его не нашла. Отчаяние. Все?! Кто-то подсказал — ищи в глазном. Путь в отделение короток — но что испытала она?
— Вы готовы встретиться с мужем?
Она сильнее прижала к себе дочь. Кивнула.
— Дайте ей воды.
Ирина вошла в палату и увидела его под белой простыней. Руки, ноги — целы! Правда, лицо неузнаваемое, все посеченное и в зеленке. Глаза закрыты марлей. Он почувствовал, что это она: «Ира, посмотри, есть ли глаз?»
Однажды услышала реплику врача: «Востротин — не жилец».
Откуда берутся силы, когда их нет? Найти ответ может только каждый сам для себя.
Он всегда был очень сильным, иначе бы не состоялся как десантник. И когда суворовцем «отбил» ее у всех каслинских воздыхателей. И когда они играли свадьбу. В ту пору в Каслях была мода на пышные свадебные затеи, разукрашенные вереницы машин: знай наших! Валерий настоял: к черту это мещанство! Пошел с невестой в загс пешком, на обратном пути к дому нес молодую жену на руках. Он был силен и тогда, когда в Афганистане принимал решения, от которых зависела жизнь людей…
Самая точная правда о человеке — его поступок. Его поведение в драматических ситуациях. Афганистан — самая точная оценка Востротина: орден Красного Знамени, два ордена Красной Звезды, звезда Героя Советского Союза.
Востротин — человек не суеверный. Но есть у него свой талисман — тот самый погон суворовца. Его он носил в нагрудном кармане всегда. В тот день, когда в него почти в упор стреляли из гранатомета, погона при нем не оказалось…
Ирина верила, что вдохнет в мужа жизнь. Достала мумие. Перевязки делала сама — утром и вечером. Купала. Кормила только своим, домашним. Поначалу вливала с ложечки сок — губы были в швах. Чуть свет бежала на рынок, готовила и с кастрюльками — через забор, сокращая путь, — летела к нему.
Однажды Валера пошутил: «Повезло… Олимпиаду теперь посмотрю…» Это была ее, пусть маленькая, но победа. Он снова становился самим собой.
Потом — Ленинград. Военно-медицинская академия… Из глаза извлекли два осколка. Оперировали руку, защитившую его от смертельного металла. Тихими ночами, без выстрелов, он думал о возвращении в строй.
Ира посчитала, что он шутит, когда Валерий снова заговорил об Афганистане.
Ему действительно не откажешь в чувстве юмора. Заглянула в их семейный альбом, а там страница по клеточкам расчерчена — от лейтенанта до генерал-полковника. Фотографии вклеены до подполковника.
Но Афганистан был всерьез. Туда офицер Востротин вернулся командиром того самого полка, где когда-то начинал взводным, командовал ротой. Того полка, где его ждали.
— Папа — наша самая большая проблема, — говорит мне серьезно его дочь, десятилетняя Юля, копия Валерия.
Сколько раз еще поразит меня своей недетской философией эта маленькая умница.
— Вы не смотрите, что тетя Наташа маленькая, — у нее душа большая, — это о соседке, жене офицера, который служит вместе с Востротиным.
Юля знает все песни про Афганистан. Самые любимые — «Стою у последней черты» и «Я от пули заколдован…»
Мне было всего два года,
когда уехал отец.
И стало так плохо без папы,
как ласточке без небес…
Это ее сочинение. Пять лет из десяти с папой ее связывают только письма.
«Здравствуй, моя милая дорогая Юленька! Вот тебе уже десять лет — первый в твоей жизни юбилей. Ты, наверное, думаешь, что стала совсем большая. А для меня ты все равно совсем маленькая, веселая малышка, карапуз и капюшон. Ваши фотографии наклеены у меня на стене, я всегда утром с вами здороваюсь и вечером говорю: спокойной ночи. Я вас с мамой люблю и жду не дождусь, когда приеду и увижу…»
Как-то он прилетел оттуда. Ира на работе. Бросился к Юльке в детский садик. Уезжал в Афганистан, она еще совсем кроха была. Дети кричат: «Востротина, папа за тобой пришел!» Она смотрит и не узнает. Схватил ее на руки, целует. Она говорит: «А я сандалики уже умею застегивать…»
— Папа очень любит васильки, они же голубые, как берет у десантника, — говорит мне Юлька.
— А мама?
— Мама — ромашки.
— Похоже, — говорю я и киваю на засушенный букетик у зеркала.
Юлька не унимается:
— Знаете, что я заметила? Когда мама причесывается, она смотрит не в зеркало, а на ромашки. Это она о папе думает…
Она достает из шкафа спичечный коробок, оклеенный фольгой, и протягивает мне его без слов. Открываю и тоже не нахожу слов. Два десятка металлических осколков… Это то, что извлекли. Остальное носит в себе.
Говорят иногда: счастье надо заслужить. Ирине такое довелось слышать, наверное, не раз. Сколько дадено ей счастья — сильной-слабой женщине, которая любит без остатка, посвятившей свои годы вере и верности?
…Она дышала на замерзающие бутоны гвоздик. Мороз был приличный. Ее взгляд перемещался сейчас только в двух направлениях: часы — ворота Спасской башни, часы — ворота.
Мимо шли экскурсанты, щелкали затворы фотоаппаратов. Красная площадь в тот морозный день февраля жила своей обычной жизнью. Необычным, наверное, был вид этой замерзшей женщины с замерзшими цветами. К ней подошел строгий милиционер:
— Вы кого-то ждете?
Женщина ответила:
— Мужа. Он там, — показала рукой в сторону Кремля.
— А что же он заставляет так долго ждать на морозе?
Ей очень хотелось сказать, кто ее муж и почему он там. Но она ничего не сказала.
Наконец появился тот, кого она ждала. Знакомая легкая походка, как струнка, прямой, подтянутый. Она готовилась к этой минуте, ждала ее. Но когда он распахнул шинель и она увидела Золотую Звезду, сказать уже ничего не смогла. Слезы покатились по ее заледенелым щекам.
Люди с любопытством оглядывались на них — подполковника в парадной форме и плачущую молодую женщину. Вероятно, осуждали: нашли же место для выяснения отношений.
Прохожим было невдомек, что он и она в ту минуту были самыми счастливыми людьми на белом свете.
(Красная звезда, 1988, 8 марта.)
Айвен Сиразитдинов
В ПЕНАТАХ ГЕРОЯ
Офицер есть образ Родины для солдат на поле боя.
А. ПлатоновВ старину, во времена, когда литература именовалась «изящной словесностью», отчий дом, сторонку родимую называли пенатами. Слово это благозвучное, но редко произносимое ныне — «пенаты» — как нельзя более подходит к обличью старинного мастерового уральского города Касли, в котором родился и рос будущий Герой Советского Союза Валерий Востротин.
Чем дальше на север по Свердловскому тракту, тем «дальше в лес»: по обе стороны дороги то встанет темной стеной сосновый бор, то вдруг просветлеет на версты от белого сияния стволов берез. Сворот налево — опять леса; и вдруг за кронами дерев — голубые проталины берез, а на западе, у самого окоема, засинели вершины гор — там проходит гряда Каменного Пояса.
Красивый край… Еще Мамин-Сибиряк называл окрестности Каслей «уральской Швейцарией». От самих каслинцев я услышал другое название городка — «уральская Венеция»; и, право, в этом поэтическом названии нет преувеличения. Касли, омываемое голубыми водами озер Большое и Малое Касли, Иртяш, — «часть суши, окруженная водой», по сути, — остров посреди озерного простора, считай, каждая улица — прибрежная. Чем не Венеция!
Близость воды обычно вызывает у мальчишек предрасположение к морской романтике, а если растет будущий воин, — тягу к флотской службе. Оно и верно: есть среди уроженцев Каслей даже свой полный адмирал. А вот Валерий, избороздивший в отцовской лодке все каслинские акватории, выбрал другой род войск — пошел в воздушные десантники, или как теперь их называют — «голубые береты».
* * *
Июль 1980 года. Афганистан. Старший лейтенант Востротин, недавно назначенный начальником штаба батальона, в том походе исполнял обязанности комбата.
