26 апреля. А сегодня, в день рождения, я могу подвести кое-какие итоги. Нет, не за двадцать восемь лет своей жизни. И даже не за последний год, а за те несколько дней, которые станут решающими в моей дальнейшей судьбе.
20 апреля «наверху» был окончательно решен вопрос об оставлении меня в кадрах Вооруженных Сил. И теперь возник вопрос — куда? Предлагали: в Ворошиловградское училище, потом — еще в разные хорошие места, даже в Главный штаб Сухопутных войск. Я отказался.
Я написал рапорт командующему ВВС в Афган, чтобы они взяли меня к себе. Ведь после ранения, когда улетал оттуда, мои последние слова были: «До встречи в Кабуле…» С того дня, как это было сказано, прошел ровно год. И вот 23 апреля 1985 года… день в день, я в отделе кадров доказываю всем, что мне надо именно в Афган, ведь я обещал это и себе и своим друзьям.
Письмо, которое я писал в Кабул командующему ВВС, я еще не отправил, показал его Медведеву: там у меня все было аргументировано, почему именно прошусь в Афган.
После этого меня пригласили к начальнику отдела. Там мы долго бились. Медведев был на моей стороне. Да тут еще подкрепление прибыло: в кабинет зашел секретарь партбюро, он отнесся ко мне с сочувствием. Был в нашей беседе момент, когда я не сдержался и выпалил начальнику отдела, который старался отговорить меня от решения проситься в Афганистан: «Как же вы, коммунист, можете такое говорить?!» В общем, вопрос повис… Но когда я уходил из кабинета, то улыбнулся и сказал полковнику: «И все-таки, товарищ полковник, я вас убедил». Он тоже улыбнулся в ответ и сказал, чтобы я не горячился, а подождал, что скажет начальник управления кадров ВВС, он будет ему докладывать.
В этот же день меня пригласили к начальнику управления кадров ВВС. Он долго со мной беседовал, с вниманием выслушал доводы. Когда речь зашла о боевой работе, я высказал некоторые свои соображения, как применить их на практике, для чего я и просился в Афганистан — там я мог найти применение своему боевому опыту наведения авиации, — вот об этом генерал просил рассказать подробнее. В конце беседы он сказал: «Ну что ж, вы меня убедили. Напишите рапорт, в котором изложите те моменты, о которых вы мне рассказали. Ожидайте, что решат главком и начальник политуправления ВВС. Я буду вас поддерживать…»
…Пятого мая Буркову сообщили, что он может выписываться из госпиталя, и предложили краткосрочный отпуск.
Десять дней, предоставленных ему на отдых, Валерий решил использовать опять-таки для дела: ездил в Ленинград к медикам.
По возвращении узнал, что главком командировку в Афганистан не разрешил. Как человек военный, Валерий понимал: решения, которые принимаются на столь высоком уровне, не отменяются. Приходилось с этим считаться.
Зато ему было предложено поступить в академию.
И снова он оказался перед проблемой выбора. До этого был разговор в кадрах: а что если не разрешат в Афганистан? На этот счет он держал в мыслях другой вариант — в Туркестанский военный округ: все ближе к боевым действиям, к боевым друзьям. А вот насчет академии не думал. Одолевали сомнения, нелегко было прийти к какому-то однозначному решению. Нельзя было поддаваться эмоциям; главным было — уяснить, где ты можешь больше принести пользы? В этом смысле вариант поступления в академию казался предпочтительнее. Это соображение оказалось решающим.
…Из доклада начальника управления кадров ВВС главнокомандующему Военно-Воздушными Силами:
«23 апреля 1984 года майор Бурков В. А. при выполнении боевого задания был тяжело ранен. От взрыва мины лишился обеих стоп ног, получил осколочные ранения правого плеча с повреждениями плечевой артерии и контузией лучевого и срединного нервов…
После излечения в госпитале по личной просьбе майора Буркова В. А. и ходатайству управления кадров ВВС признан годным к службе…
24 апреля 1985 года майор Бурков обратился с просьбой направить его в Демократическую Республику Афганистан, мотивируя ее желанием использовать полученный опыт работы по совершенствованию управления авиацией. В рапорте изложил конкретные и обоснованные рекомендации. При невозможности командирования в ДРА просит направить его в ВВС Туркестанского военного округа.
Управление кадров ВВС предлагает назначить майора Буркова В. А. на штабную должность в ВВС Краснознаменного Туркестанского военного округа. В последующем разрешить обучение на командном факультете Военно-воздушной академии имени Ю. А. Гагарина».
Главнокомандующий ВВС наложил резолюцию — направить майора Буркова В. А. на учебу в академию.
Двадцать пятого мая Бурков съездил в Монино, в академию, надо было взять программу вступительных экзаменов. Узнал, что экзамены ему предстоит сдавать в первых числах августа. Впереди были два месяца отпуска, который ему причитался сразу за два года. В распоряжении Валерия оказывалась уйма времени. Но он не был вправе считать его свободным, личным, каким бывает обычный отпускной срок. За эти два месяца надо было серьезно подготовиться к экзаменам: теория, как бы ты хорошо ни знал ее, с годами забывается, да и не до учебников было в последние годы.
Но сначала нужно было управиться с самым неотложным: хождение в Москве по инстанциям, совсем доконало протезы, вот-вот развалятся. Следовало позаботиться в первую очередь о запасе «ног». Ходьба в износившихся протезах стала причинять массу неприятностей: снова оказалась содрана кожа. Нога разболелась не на шутку, распухла. Отлежаться бы, подлечиться, но время не ждало.
В таком состоянии пришлось ехать в Ленинград — это было третьего июня. Собирался наспех и налегке, прихватив в дорогу только электробритву, зубную щетку и программу вступительных экзаменов.
В Ленинграде на то время, пока будет заниматься добыванием протезов, ему удалось устроиться в окружной госпиталь, причем в то самое отделение, в котором он оказался после приезда из Кабула.
В институт протезирования Бурков попал только тринадцатого июля, пока выхлопотал направление: от бумажки к бумажке — анализы, справки. Это кого хочешь выведет из себя, — те, кому положено заниматься этим, и пальцем не шевельнули; но Валерий уже знал по прежнему опыту, что
здесь он может рассчитывать только на себя и на свою выдержку.
Дело осложнялось тем, что необходимые ему специалисты института уходили в отпуск с первого июля, а на заводе, где делают протезы — с двадцатого. Времени оставалось в обрез. В общем, пришлось побегать, просить, договариваться. Нашлись хорошие люди, вошли в положение — обещали изготовить сразу три пары протезов. Одни — экспериментальные — должны были сделать прямо в лаборатории института, но не хватало нужных деталей. Валерий их сам доставал. На заводе тоже пришлось похлопотать. Обычный срок изготовления — три месяца. Уговорил — за месяц. Но потом пришлось побегать из цеха в цех. Таким образом, протезы запустили в дело, сняли слепки — хлопоты оказались не напрасны.
Вконец измотавшись за эти дни, он мог позволить себе небольшую передышку. Надо было отлежаться, дать больным ногам отдых. Поздно вечером Валерий снял протезы, лег, растянулся на кровати, закрыл глаза. Но заснуть не смог. Нога ныла, разболелась не на шутку. Он поднялся с постели, включил свет и стал осматривать ногу. Картина представилась удручающей: нога ниже колена набухла и гноилась. Начался жар.
Пришла медсестра, сделала укол. Он стал проваливаться в сон, при этом было такое ощущение, что сердце останавливается. Но сон был беспокойным, он часто просыпался, забылся только под утро. Сказалось напряжение последних дней: треволнений, нервотрепки хватало — сплошной стресс, одним словом.
Утром врач, осмотревший Валерия, заявил безапелляционно:
— Будем оперировать. Иначе, если запустить, придется отрезать вам ногу выше колена…
Вот такого подвоха, когда, казалось, самое трудное позади и ты у самой цели, он не ожидал.
— Не надо, — ответил Бурков с сумрачным видом. — Вот увидите, заживет, как на собаке.
Когда врач ушел. Валерий раздобыл иглу, смочил ее в зеленке и стал осторожно делать проколы в тех местах, где были нарывы, чтоб выходил гной. Прикладывал листочки подорожника, протирал кожу спиртом. Удивительное дело: опухоль стала спадать, боли в ноге утихли. А дней через восемь вовсе зажило.
Обрадованный благополучным исходом этой истории, Валерий позвонил друзьям, попросил, чтобы принесли книги по математике и иностранному. Засел за учебники, занимался усиленно, наверстывая упущенное время. Почувствовав себя несколько лучше, снова встал на ноги, выходил в город: надо было наведываться на завод и в лабораторию, ездил на подгонку новых протезов.
