Двадцать пятого июля Валерий получил, наконец, все три пары готовых протезов и выписался из госпиталя. Время отпуска — да какого там отпуска, в кавычках разве что, — истекало. Лето, та пора, когда для более счастливых отпускников «солнце светит и палит», было в зените, но отдых следовало отложить до лучших времен. Как распорядиться оставшимися днями, об этом он не раздумывал: ведь надо было навестить мать. Двадцать пятого улетел в Челябинск.
Появился он там, в военном городке училища, как всегда, неожиданно: ни раньше, ни с дороги ничего не сообщал. Но, поравнявшись с клубом, зашел, чтобы позвонить оттуда матери на работу.
Возле летней столовой увидел в группе молодых офицеров своих знакомых. Подошел к ним, поздоровался. Один из них сказал:
— А говорили, без ног… Зря трепались, выходит.
— Да нет… верно говорили.
— Как?! Без ног! — у капитана округлились глаза. Он отступил на шаг, будто впервые видел Валерия. — Шутишь!
— Вот так! — ответил Валерий и постучал по протезам.
— Слушай, а по тебе не заметно. Ну, ты даешь!
Оставив оторопевших от удивления офицеров комментировать на свой лад столь необычное явление, Валерий зашагал к дому. В душе он, конечно, торжествовал.
Александра Тимофеевна знала уже о большой радости сына, о том, что его оставили в армии. Была рада его счастью, счастлива сама. Валерий светился весь радостью, сиял — это больше говорило глазам, сердцу матери, чем то, о чем рассказывал он ей — про ответ на свой рапорт, о предстоящем поступлении в академию.
Когда гостил дома, Валерий тоже не терял времени: много часов проводил в библиотеке училища, готовился к экзаменам. Незаметно пролетели эти дни. Пора было возвращаться в Москву.
…Позади приемные экзамены. После мандатной комиссии молодым офицерам, зачисленным в академию, предстояло пройти в торжественном марше.
Плац возле учебного корпуса. Утреннее солнце еще не успело разогреть асфальт. Со стороны сквера от молодых лип, вязов доносится легкий ветерок, опахивающий ласковой прохладой разгоряченное волнением лицо майора Буркова, теперь уже слушателя академии, главной кузницы кадров Военно-Воздушных Сил страны.
Молодые офицеры в парадной форме стоят вольно, разбившись на живописные группы. На лицах — праздничное настроение, улыбки, перебрасываются веселыми шутками. Валерий хотел в это утро казаться, как все, старался не выдать своих чувств, но, наверное, у него не получалось. Достаточно одного взгляда, чтобы понять, как он томится ожиданием, что было у него на душе в эти минуты.
Прозвучала команда: «Встать в строй!» Ни разу прежде эта команда, бессчетно повторенная с того дня, когда услышал ее впервые от комвзвода в училище, так, с такой силой не подхватывала его, как в этот миг. Будто разом запели все горны, заиграли военные оркестры.
Сначала слушатели показывали прохождение строевым шагом в колонне отделения, по одному. Валерий шел пятым. Сперва было желание попроситься занять в строю место подальше от направляющего, но потом эту мысль отбросил как малодушную, да и не положено, при его-то росте — строились по ранжиру. Проходя мимо группы офицеров, проверяющих, конечно, испытывал такое чувство, будто шел по канату, натянутому над бездной, хотя в мыслях отрепетировал каждый шаг. Сердце, казалось, забивало гулкий грохот барабана, бухало в груди и не в такт, конечно, частило.
Нормально прошел. Не сбился с ноги, четко, как все, обычным строевым шагом — сто двадцать в минуту, «выше ногу, носок прямей, в коленях не сгибать», как учили.
Он вернулся в строй. Он — среди боевых друзей. Вот они стоят, внешне такие похожие, в одинаковой темно-синей форме с голубыми петлицами, но с такими разными судьбами. Одни прибыли с Севера, другие летали в небе Дальнего Востока, были среди них и те, кто имел за плечами не один боевой вылет. Он признан равным среди своих — именно такой смысл вкладывал Валерий в этот день в команду, прозвучавшую будто для него одного: «Держать равнение в строю!»
…Первые дни учебы в академии, конечно, давались нелегко. С утра, с подъема в шесть ноль-ноль, и до конца занятий, до двадцати ноль-ноль, к этому надо привыкать. Хотя и раньше Валерий нахаживал помногу, но вот так — изо дня в день — подобной практики еще не было. Впрочем, никаких скидок себе он не делал, тянулся, старался быть со всеми наравне. В первые дни слушатели группы ведь даже и не предполагали, что вместе с ними учится офицер с такой необычной судьбой. И узнали-то случайно. Как-то в перерыве в курилке подошел к Буркову один из сокурсников. У этого капитана была забавная манера: в разговоре он то крутил пуговицу кителя собеседника, то похлопывал по плечу. Вот и тут он, начав что-то рассказывать Валерию, стал по привычке охлопывать его, но до плеча не достал — тот сидел на подоконнике — и рука его упала на бедро. Однако он тут же отдернул руку, ударившись костяшками пальцев о что-то твердое.
— Гм, чего это ты такой твердый? — спросил с удивлением. — Каратист, что ли?
— Ну, скажешь… Какой из меня каратист?.. — ответил Валерий с самым простодушным видом. — Протез это…
Физиономия озадаченного капитана приняла преуморительное выражение, он сощурил один глаз и покрутил пальцем возле виска:
— Ты что… думаешь, я того… Так я тебе и поверил! Разыгрываешь?
Не раз еще придется доказывать, что ты такой, как все. Вот еще случай… Однажды Валерий возвращался из города: сослуживец вызвался подбросить на своей машине, а по дороге посадили еще одного пассажира, гражданского парня. Ехали поздно. На переезде, где машина, сбавив ход, почти остановилась, неожиданно из темноты возникли фигуры: трое парней, поодаль — девочки. Ясно было, что компания навеселе: они кривлялись, галдели. Один из парней, верзила, подскочил к машине и с диким воплем «Йа-а-а!» подпрыгнул и лягнул кузов ногой. Водитель, обидевшись за своего «Жигуленка», вышел из кабины и что-то резкое стал выговаривать «Длинному». Тот его ударил, сначала ногой, потом рукой. От неожиданности водитель стушевался и отступил на шаг в сторону. «Длинный» ринулся вперед и сбил с ног оказавшегося на его пути гражданского пассажира. Теперь перед ним оставался один Валерий, который, увидев, что дело принимает опасный оборот, тоже поспешил выйти из кабины. Он отразил удар ноги «Длинного», потом двинул его в челюсть: не прошли даром уроки бокса, полученные в юности.
— Не трожь его! Он инвалид! — услышал Валерий позади себя крик водителя. Не сразу понял, к кому это относится. «Кто инвалид? Я?!»
«Длинный», озверев, вновь пошел на Валерия, но тот свалил его точным ударом наземь. Компания, получив дружный отпор, ретировалась.
Понял Валерий после этой истории, что может, в случае чего, постоять за себя.
К концу первого месяца учебы втянулся в новую жизнь, приноровился к ее ускоренному ритму, к плотному распорядку. Нагрузки возрастали, но самочувствие было хорошее, «вошел в форму», говорят спортсмены.
Однажды друзья пригласили Буркова на волейбольную площадку. Согласился, а потом пожалел… Он даже не подозревал, как взволнует его один вид мяча, летающего над сеткой, завидовал парням, зависающим в прыжке для «забойного» удара. Пришел в сильное возбуждение от азартных возгласов, свиста — знакомой картины, оживляющей любую площадку, на которой соберутся две любительские команды.
Но тут же его волнение погасло. С щемящей грустью наблюдал он за игрой: стало тоскливо на душе: неужто ему только и осталось одно — стоять в стороне? Не стал растравлять себя, ушел…
Но на другой день что-то настойчиво потянуло его вновь на то же место: «Надо попробовать…» Придя на площадку, осмелел, встал в круг на распасовку. Разминка прошла благополучно: кажется, получалось. И вроде никто не обратил внимание на чрезмерное старание странного игрока — вроде бывалого, но малость скованного. Дальше — лучше: уверенно принимал мяч, точно передавал партнеру. Играл недолго. «Хватит на первый раз», — решил про себя.
Устал, чего говорить, с непривычки. Возвращался в гостиницу — рубашка мокрая, хоть выжимай. В таком виде и повстречал его начальник курса возле гостиницы — потного, взъерошенного, запыленного.
— Откуда это вы? В таком виде… — спросил он.
— В волейбол играл, — ответил Валерий.
Поглядев на Буркова, которого распирало от радости — рот до ушей, начальник курса только рассмеялся и, покачав головой, зашагал восвояси, потом, обернувшись, остановился и проводил молодого офицера долгим взглядом.
Следовало закрепить успех. По вечерам Валерий регулярно наведывался на площадку. А однажды так разыгрался, что в протезах поломались почти все подшипники, протезы перестали разгибаться и сгибаться — заклинило. Хорошо, выручили игроки. Посадили на велосипед, подаренный Валерию сокурсниками, докатили до гостиницы. Дома у него хранился запас нужных деталей, он быстро устранил неисправность и снова вернулся в команду.
