«Это же не операция по купле-продаже, – резко заявил он. – Простите, но я не могу это принять». Он позвонил Лопесу Портильо, который приказал прекратить обсуждение и немедленно вернуться в Мехико.
В конце того же дня Сильва Эрсог, готовясь к отъезду, сидел в посольстве Мексики и с мрачным видом ел гамбургер, когда из министерства финансов сообщили, что заложенная в соглашении выплата $100 млн за предоставление услуги отменена. Американцы не могли пойти на риск и допустить крах банковской системы: кто знал, чем это обернется в понедельник? И на этом мексиканский уик-энд завершился, первая часть пакета чрезвычайных кредитов стала реальностью.
Взволнованный Сильва Эрсог вылетел обратно в Мехико. Он выступил по телевидению с 45-минутным докладом. Вместо подготовленного текста с объяснением происходящего у него были лишь основные тезисы. А в следующую пятницу он прибыл в Нью-Йорк для встречи с представителями Федеральной резервной системы и перепуганными банкирами, чтобы выработать детали реструктуризации мексиканского внешнего долга. Предполагалось объявить мораторий на долг. Но этого слова так никто и не произнес – решение назвали пролонгацией, что было вежливым способом сказать, что, по крайней мере частично, Мексика объявила дефолт.
Измученный вконец, Сильва Эрсог вернулся домой, но из аэропорта отправился в маленькую горную деревушку неподалеку от Мехико. «Мне надо было отвлечься от всего, что мы пережили, – позднее сказал он. – Я думал о своем отце и той роли, которую он играл в экспроприации нефти. Тогда мне было всего три года. Потом отец часто рассказывал мне, как это происходило. Это была одна из его любимых тем. И вот теперь уже я был в гуще тяжелейшего с 1938 г. кризиса в Мексике, и опять это был кризис, связанный с нефтью. Рассчитывая на нефть, мы совершали страшные ошибки, но в то же время Мексика испытывала сильное чувство победы. Мы пережили самый большой бум в мексиканской истории. Впервые в нашей истории в те годы, с 1978-го по 1981-й, нас обхаживали и добивались нашего расположения самые влиятельные люди в мире. Мы считали, что мы богаты. Ведь у нас была нефть».
В августе 1982 г. мировые рынки закачались в ожидании паники, но оперативные меры «мексиканского уик-энда» и последующих дней стабилизировали мировую финансовую систему. Однако драматические события, связанные с мексиканским долгом, заставили осознать, что мировой нефтяной бум закончился и что «власть нефти» не так сильна, как предполагалось. Нефть для государства была не только богатством, но и слабостью. Более того, близились перемены. Мировой нефтяной кризис теперь уступал место мировому долговому кризису, и среди многих крупных стран-должников предстояло оказаться нефтяным державам, которые брали огромные кредиты, рассчитывая, что для их нефти всегда будет существовать рынок с высокой ценой.
Одновременно с тем, как Мексика балансировала на краю банкротства, крохотный банк с громким названием Penn Square в неприметном торговом пригороде Оклахома-Сити также находился на грани неплатежеспособности. Он чрезвычайно энергично манипулировал кредитами в энергетическом секторе, а о его «благоразумии» можно было судить по одной только привычке его менеджера – он любил пить амаретто с содовой из своих мокасин фирмы Gucci. Penn Square стал объектом пристального внимания Федерального резерва и других контролирующих органов. Почему так много внимания уделялось какому-то банку в пригородном торговом центре, когда целая страна – Мексика – стояла на краю пропасти? Дело в том, что Penn Square предоставил огромное число кредитов на нефть и газ, многие из которых были крайне сомнительного свойства, а затем продал их примерно за $2 млрд наиболее активно оперирующим на денежных рынках банкам, таким как Continental Illinois, Bank of America и Chase Manhattan. Оставшийся у Penn Square портфель кредитов не имел стоимости, банк был неплатежеспособен, и органы банковского надзора его закрыли. Но это был не конец истории.
В общенациональном масштабе самым активным банком, когда речь шла о кредитовании энергетического сектора, был Continental Illinois, самый крупный на Среднем Западе и седьмой по величине в стране. В целом это был самый быстрорастущий кредитор в Соединенных Штатах, он получал награды за успешный менеджмент, а его председатель был назван «банкиром года». Как кредитор энергетики, Continental Illinois, по словам одного из его конкурентов, «съедал наш обед». Он быстро расширял свою долю на рынке кредитования нефти и газа, так же как и в других секторах. Газета Wall Street Journal присвоила ему титул – «образцовый банк».
С падением цен на нефть стало ясно, что Continental Illinois с его огромным портфелем кредитов в сфере энергетики от Penn Square и других источников ходит по слишком тонкому льду. В результате в 1984 г. произошло крупнейшее в мировой истории бегство клиентов из банка. По всему миру разные банки и компании изымали свои деньги. Continental Illinois потерял платежеспособность. И теперь под ударом оказалась целостность всей взаимосвязанной банковской системы. Пришлось вмешаться федеральному правительству, которое предоставило новый капитал в размере $5,5 млрд, чрезвычайные кредиты в размере $8 млрд и, конечно, сменило руководство банка. Continental Illinois был временно национализирован, хотя в Соединенных Штатах это слово не употреблялось. Однако опасность в случае непринятия подобных масштабных мер была слишком серьезной, чтобы рисковать. С крахом Continental Illinois кредитование энергетического сектора мгновенно утратило привлекательность. Банки, которые еще изъявляли желание или были способны давать кредиты энергетическим компаниям, пересмотрели свои правила так, что получить кредит на нефть или газ стало труднее, чем пролезть через пресловутое игольное ушко. А без капитала нельзя было рассчитывать на ведение разведки и развитие отрасли, не говоря уже о подъеме [572].
Господин бур
Другие драматические события, отзвуки которых потом долго отражались на нефтяной промышленности, разыгрывались в водах далекой Аляски. Считалось, что половина неразведанных запасов нефти и газа в Соединенных Штатах находится на самой Аляске или в прилегающих водах, и все взгляды устремились на один район – Муклук, что означало на языке эскимосов «сапог из тюленьей кожи». Этот Муклук представлял собой огромную подземную структуру в 14 милях от северного берега Аляски, там, где море Бофорта уступает место Северному Ледовитому океану, и примерно в 65 милях к северо-западу от богатых запасов на Норт-Слоуп в заливе Прадхо-Бей. В нефтяной отрасли Муклук вызвал необычайное волнение. Компании, которые объединились во главе с Sohio, дочерней компанией ВР, и с Diamond Shamrock для совместного бурения разведочных скважин, надеялись открыть еще одно чудо – второй Восточный Техас, второй Прадхо-Бей, а может быть, и такой нефтеносный участок, какие есть в Саудовской Аравии. Муклук был объявлен самым многообещающим и перспективным проектом, который выпадает один раз в поколение. «Это то, о чем можно только мечтать», – говорил президент изыскательской фирмы компании Diamond Shamrock. А геологи ВР утверждали, что на этот раз бурение разведочной
