Есть еще то хорошее в Вас для меня (хорошо — первое хорошее!) — Вы, если не ошибаюсь, из мира музыки, мира высшего моего: то, чем я кончаю — с этого у вас начинают, есть надежда быть понятым.
* * *
1. Ровно отравы опилась
2. Ровно пламя опилась
3. Ровно жара опилась
4. Ровно крови опилась
5. Ровно серы опилась
6. Ровно яду опилась
7. Ровно пены опилась (?)
8. Ровно смоли опилась (NB! надо бы — смолы)
9. Ровно зелья опилась
10. Ровно вару опилась (NB! варить смолу)
* * *
Запись: Заражаемость, но не подражаемость. Но: зараженная fièvre pourpre [166] болею ею как крапивной лихорадкой (справляюсь!).
И: зараженная — только всего крапивной лихорадкой — нет, ибо не заразна! — краснухой, болею ею как fièvre pourpre.
* * *
Бледная немочь и fièvre pourpre (Св. Августин). — Выразительность иных слов.
* * *
Женщина во мне спит глубóко — всегда — годами, пока ее — самыми простыми средствами — не раздразнят. Самыми простыми средствами, дающими такие самые непростые — ум-за-разумные — последствия.
* * *
Очарование: отдельная область, как ум, как дар, как красота — и не состоящая ни в том, ни в другом, ни в третьем. Не состоящее, как они несоставное, неразложимое, неделимое.
* * *
И нравление (слово) — как ладонь
На взлобье.
(Рифма — надгробье, беззлобен)
Чудное слово: взлобье. Взлобье горы. (Гёте)
* * *
[…]
Ложь — и ничего не сложится!
[…]
— в покой мой божеский,
Творческий, в мой день седьмой
[…]
Не твои ли,
[…]
[…]
В очесах, дыханье сузивших —
Крупная игра притворств,
Мутная вода союзничеств…
Брось! Всё знаю! Каждый ход
Знаю: от аза до ижицы.
Знаю что меня сведет
В ад: очарованье низости!
Отведи глаза, вдвойне
Близкие и ненавистные!
Ибо срочное и не
Доблестное в них написано.
Не щеми меня зрачком
Ибо взгляд от взгляду множатся
Где-то под седьмым замком
Дремлющие ненадежности.
* * *
Взором, спокойно готовым
На величайшую низость
(он)
Взором, спокойно готовым
На величайшую нежность
(она, я)
* * *
— Проскомидия. — Часы.
Сохрани мя, Господи, тако зеницу ока, в крове крылý Твоею покрыеши мя. От лица нечестивых острастших мя: врази мою душу одержаша… Объяша мя, тако лев готов на лов и тако скимен обитаяй в тайнах.
…Окропи мя иссопом — и очищусь, умыеши мя — и паче снега убелюся… Яко чуждии воссташа на мя, и крепцыи взыскаша душу мою…
Вонми, Боже, молитву мою и не презри моления моего. Вонми ми и услыши мя: возскорбех печалию моею и о стужения грешнича. Сердце мое смятеся во мне и боязнь смерти нападе на мя. Страх и трепет прийде на мя и покры мя тьма… (И рек) кто даст ми криле, тако голубике, и полещу и почию…
…Уста их мягче масла, словеса их паче елея — и тя суть стрелы (но они суть обнаженные мечи). Мужие кровей и льсти не преполовят дний своих.
* * *
Последняя строка Мóлодца:
До — мой:
В огнь синь
звучит как непроизнесенное: аминь: да будет так (с кем — произнести боюсь, но думаю о Борисе).
* * *
Синь да сгинь
Край села…
и:
Домой:
В огнь синь
т.е., первая строка и последняя строка, первое слово и последнее слово, — об этом не думала — САМО. Самозамыкание круга. Из сини Руси — домой: в огнь синь.
* * *
Мóлодец кончен 24-го декабря 1922 г., в Сочельник.
* * *
С аспидом — аспид,
С ястребом — ястреб
* * *
Ястреб — истребитель.
* * *
Для «Семейной Хроники»
(мечтаю написать)
Семейную Хронику [167] я читала впервые двадцати девяти лет от роду, т. е. ровно на двадцать лет позже чем она обычно читается, т. е. в возрасте Софьи Николаевны (матери), а не Сережи, Багрова-внука. Попутная мысль: почему маленьким детям дают взрослые книги («классиков», — точно они от слова холодней и безвредней. И — понятней!). Ведь не для 9-ти л. и не 9-ти л. от роду писался Багров-внук (себя — внука писал — дед!), не для 14-ти лет — обычный гимназический возраст — Рудин, и пр. Что думают учителя, давая 14-тилетнему (-ней!) в руки Евгения Онегина, где для 14-тилетнего (-ней!) — только письмо. Зачем так огорчать (от: горечь), омрачать девочку, так разжигать — мальчика? — Именно давая, ибо если ребенок сам берет! страстно! из рук рвет! — то мы уже имеем дело не с ребенком (возрастом), а с сущностью (вне), с особой особью любве- или стихолюбов, с Байроном в возможности или в будущем, т. е. с существом всё равно обреченным, с тем которого — спасти — нельзя.
Но как могут учителя, давая Евгения Онегина в руки среднему 14-летнему, ждать в ответ 1) хорошего сочинения 2) разумного поведения. Давать ребенку поэта (верней — поэму) то же самое, что прививать тифозному — чуму. Двойное безумие: исконное и навязанное. Но дети мудрее, разумнее — безнадежнее — чем я о них думаю: Онегин — в парту, «Лизочкино счастье» Чарской — на стол.
Не Пушкина, не Чарскую давать (дарить!) — Лескова (Соборяне), С. Лагерлёф (не Гёсту Берлинга!), очень, очень, очень Диккенса, так же — Андерсена, и больше чем можно, т. е. всего Alexandre Dumas, т. е. сплошное благородство и действие, — и В. Скотта, конечно (потом не захочется) — всё только не любовь в голом виде, или, как в Е<вгении> О<негине> если не в голом виде то силой дара покрывающей и быт и рассуждения и природу.
И никогда не — Семейную Хронику, т. е. живую душу несчастной, страстной, прекрасной женщины, живое мясо ее души.
Книги где конфликт не внутренний, так, образно: Геракла (Авгиевы конюшни), а не Тезея (лабиринт, т. е. клубок, т. е. любовь, т. е. Наксос) — никаких лабиринтов, никаких тайников души (и тела!) — сами! — рано! —
Никаких Неточек Незвановых и Бедных Людей, ибо Неточка — уже Соня Мармеладова, княжна Катя — уже Аглая.
Подвиги, путешествия, зверей, зверей, зверей. Джунгли Киплинга, Марка Твэна, всё что на белом свете дня или при достоверной луне (в достоверной тьме) ночи — под таким и таким-то градусом.
Тогда будут — здоровые дети, здоровые провинности, здоровые (свои) болезни, — здоровые люди.
Те же кому суждено быть поэтами — эти запретные книги, ни одной не читав, сами, из себя, на углу стола, под ор своих счастливых товарищей — напишут.
* * *
Европейский кинематограф как совращение малолетних.
* * *
С<офья> Н<иколаевна>. Горячечная гордячка. Горячка гордости. Стихия ревности. Страсть к сыну. Попытка любви к мужу (роман в одиночку, диалог в одиночку). Дочь: «ребенок меня не любит». Страсть к сыну — как ответная страсть. (Вспомнить жену Захер-Мазоха, мать того нелюбимого «schwarze <сверху: noiraud> Kind» [168], из-за любви его, т. е. любви к нему — выбросившуюся из окна, и слова Р. Рол<л>ана о материнстве: l’amour maternel qui dans l’ombre les couve toutes (passions) [169].) Роман с душой старого самодура. (Ее пара. Разрозненная пара.) Обольщение. Тайный союз. (После смерти, в его столе — ее письмо, бережно сохраненное и глубоко-запрятанное: не читанное своим!) Гордость падающая при зачарованности (стариком). С<офья> Н<иколае>вна — и природа. Разгадка: природа как быт. Душа XVIII в. — вне природы, вся в человеческом: Lespinasse, Казанова, обратный край — Вольтер: либо страстная, либо мозговая, всегда сухая.
Парижанка XVIII в. в Уфимской губ<ернии> XVIII в. Парижанка XVIII в. за уфимским помещичьим сыном XVIII в.
Парижанка — душой и телом, умом и телом. Редкая разновидность: героиня, не любящая природы, данная в природе, любовная героиня — без героя: одна любовь.
* * *
21 декабря
* * *
2-го нов<ого> января 1923 г. — благословясь —
* * *
— Продолжение Егорушки —
Написано:
1. Младенчество
2. Пастушество
3. Купечество
Должно быть написано:
4. Серафим-Град
5. Река
6. Елисавея
7. Престол-Гора
8. Орел-Златоперый
9. Три плача
Необходимо вести повествование круче, сокращать описания: этапами, не час за часом — иначе никогда не кончу. Меньше юмора — просторнее — NB! не забывать волка.
* * *
(Отрывки — как будто бы — никуда не вписанные)
