Родился 30 марта 1900 года. Крестьянин села Федосьино Кунцевского уезда Московской губернии. Приятно, что земляк!..
Четырнадцатилетним мальчишкой работал у помещика. Служба «мальчиком» на парфюмерной фабрике «Девен» в Москве. Девятнадцатый год — красноармеец. И вот наконец начинается петроградский период — девятимесячные курсы работников уголовного розыска.
Что помогло в выборе профессии? Что определило жизненный путь? Осенью девятнадцатого от руки бандитов погибает отец. Молодой Иван Бодунов решает бороться с преступностью. По окончании курсов назначается агентом первого разряда в угрозыск, а с сентября двадцать четвертого и до тридцать пятого (конца ленинградского периода службы) — помощник инспектора первой, «боевой» бригады.
В Москву Иван Васильевич переехал в тридцать шестом, потом — работа в Чечено-Ингушетии и снова борьба с убийцами, грабителями, бандитами…
После войны Бодунов занимает очень высокий, по моим понятиям, пост — заместитель начальника Главного управления милиции МВД СССР.
В пятьдесят шестом году Иван Васильевич уходит на пенсию…
Перелистываю несколько страниц, читаю наградной список. Орден Красного Знамени, благодарность за раскрытие шайки налетчиков, товарищеская благодарность за раскрытие и ликвидацию банды Титаренко и Серова, а за задержание при попытке ограбления банка в Володарском районе крупной шайки взломщиков во главе с известным одесским «медвежатником» Хайфиным награжден часами «Мозер», потом, за другие заслуги — серебряным знаком и портфелем, костюмом, именным оружием…
Справедливости ради необходимо отметить единственное за все годы взыскание — «за неуместную горячность в работе»!
Со снимка, вложенного в кармашек личного дела, смотрит интересный мужчина. Непослушно топорщатся новенькие генеральские погоны. На груди два почетных знака со «щитом и мечом» — «Заслуженный работник НКВД». Я уже знаю их номера: 000572 и 000692! Три нуля впереди! А оказалось, что Иван Васильевич постеснялся тогда надеть третий знак — «Почетный работник милиции» номер 170! И это не все — в коробке осталась и не попала на фотографию уникальная медаль «XV лет РКМ»[1].
Промелькнуло несколько страниц. Пошли какие-то рапорты, доклады. Это неинтересно. Самое важное — где он живет… Нужен адрес!
Последняя анкета в личном деле начала пятидесятых: «Живу на улице Садово-Черногрязской, дом… Телефон К-7-27-84…»
На другом листке аккуратным бодуновским почерком записаны родные: жена — Лидия Викторовна, тринадцатого года рождения, дочери — Наталья, тридцать восьмого, и Римма — тридцать девятого…
Находка обрадовала. Появилась реальная возможность разыскать не только самого Ивана Васильевича, но и его близких родственников.
Спрашиваю у своих знакомых, друзей, как изменился телефон К-7-27-84. Подсказали. Заменяю букву и семерку на три цифры. Звоню. Длинные гудки. Щелчок… Соединение… Неудача — телефон принадлежит какому-то учреждению. Спешу по указанному адресу. Такого дома нет…
«Ничего страшного, — уговариваю себя, — есть адресный стол. С его помощью я все узнаю!»
Подбежал к окошечку, написал на бланке: «Иван Васильевич Бодунов». Девушка ушла в глубь помещения, захлопнув окошечко. Жду минут пять. Ответ очень грустный — «Не значится». А Лидия Викторовна? Еще пять минут… «Не значится!» А дочери? Они же должны быть живы, им и пятидесяти нет… Не значится, не значится… — следуют бесстрастные ответы.
— Может, они выписались из Москвы? — Девушка в окошке спрашивает сочувственно. — Молодой человек, а вы их фамилий по мужу не знаете?
Ну конечно же! Как я сам не догадался… Римма и Наталья живут в Москве, но фамилии у них, наверное, другие.
Настроение аховое… Где-то рядом, может быть, по тем же улицам, что и я, ходят нужные мне люди, а найти их я не могу…
Дома на столе меня ждало письмо из Ленинграда.
4. Еще одна загадка и новое направление поиска
Живет в Ленинграде человек. Каждое утро он едет с окраины города на улицу Каляева, где в одном из зданий ГУВД Леноблгорисполкома находится кабинет, в котором он работает. Это майор милиции Ростислав Михайлович Любвин.
Он самозабвенно изучает историю милиции Ленинграда. Его знания поразительны. Помнит сотни уголовных дел, по памяти назовет десятки имен ветеранов… Именно Ростислав Михайлович многие годы отдал созданию музея милиций.
Письмо пришло от него.
«Посылаю вам фотографию заинтересовавшей вас в музее первой бригады. Ей больше шестидесяти лет. Трудно сказать, в связи с чем она была сделана. Возможно, после успешного раскрытия тяжелого преступления, которых было так много в том далеком 1926 году, а может, на память о каком-нибудь празднике: никто из тех, кто снимался тогда, уже не ответит на этот вопрос…
В музей эта фотография попала десять лет назад, когда близилась к концу работа над его первой экспозицией.
Наша группа отрабатывала уголовную хронику. Изучая архивы двадцатых годов, знакомясь с газетными материалами того времени, изучая мемуары и воспоминания сотрудников милиции, служивших в то время в Ленинграде, мы неоднократно сталкивались с фамилией Сергея Ивановича Кондратьева, возглавлявшего первую бригаду. К сожалению, в тридцатых годах Кондратьев перевелся в пограничные войска и уехал в другой город… Ветераны помогли найти его семью. В числе реликвий, переданных семьей, был и этот снимок.
В центре, в кресле, сидит сам Сергей Иванович. Рядом с ним Иван Бодунов. Еще нам известны с достаточной точностью трое — Юрский и Тарасов, сидящие в том же ряду, и в третьем ряду стоит Щепанюк. Остальные десять человек и их судьбы пока неизвестны…»
Повлажневшими от волнения пальцами вытаскиваю из жесткого коричневого конверта фотографию. Вон он, Бодунов! Ивана Васильевича я уже знаю и легко выделяю из остальных. К тому же у него, единственного на снимке, на лацкане пиджака орден. А этот молодой человек со строгим лицом, плотно сжатыми губами и пристальным взглядом, оказывается, Сергей Иванович Кондратьев. Сколько ему? Что-то около двадцати пяти…
«Подумать только, именно они брали «короля» петроградских уголовников известного бандита Леньку Пантелеева!»
Надежды найти сведения о Говорушкине таяли. Если забыли и фамилии ТАКИХ людей, то как можно надеяться, что сохранилась память о человеке, проработавшем в милиции меньше года. Что делать?
А если предположить: кто-то из ветеранов жив и сможет поименно назвать не только «ребят из угро» на музейном фото, но и на большом, сделанном на Дворцовой площади снимке из фонда Шалаева. Вполне возможно, кто-нибудь вспомнит и случай с Говорушкиным. Даже если надежда застать в живых ветеранов двадцатых годов слаба, можно поискать семейные архивы. Должны где-то существовать карточки, на которых сохранились дарственные надписи… Такому-то на добрую память от такого-то.
Решено, ищу родственников…
5. «А у него был еще и сын…»
Снова иду на улицу Кирова и погружаюсь с головой в архивное дело Бодунова. Внимательно, в который раз, просматриваю анкеты, автобиографии — вдруг появится какой-нибудь адресок. Час летит за часом, но скрупулезное изучение к положительным результатам не приводит, все документы я видел раньше. Собираюсь захлопнуть папку. Но тут мое внимание привлекает какой-то прямоугольный едва заметный штампик в углу страницы. Он выцветший, блеклый… Как я раньше не обратил на него внимания?
В шестьдесят седьмом году, когда вся милиция переходила на новую форму одежды, Иван Васильевич просил рассмотреть вопрос о выдаче ему одного комплекта обмундирования. Генералы и на пенсии сохраняют право носить форму…
Работники архива дали мне сильную лупу, и я медленно, по буковке расшифровываю ювелирные штришки в углу штампа. Сквозь синие чернила едва заметно проглядывает: «Адрес за..яви..те..ля…» — а ниже: «Шокальского, дом 1»…
Что?! В шестьдесят седьмом Бодунов жил на улице Шокальского! Этот адрес уже гораздо ближе по времени, а значит, и более достоверен. Вдруг там живет одна из дочерей Ивана Васильевича? Новые их фамилии мне пока неизвестны. Вот только жаль, что квартира не указана…
Вместе с участковым инспектором Виктором Филатовым, согласившимся помочь в поиске, обходим подъезд за подъездом, звоним в квартиры, беседуем с жильцами.
— Бодунов? Здесь жил? В этом доме? Извините, не слышал…
— Разрешите посмотреть фотографию… Красивый мужчина. Говорите, Лапшин — это он? Надо же, в нашем доме жил… Маша, посмотри! Лапшин жил в нашем доме… Знали бы, переехали сюда раньше!
— Какой еще Бодунов? Нет, товарищи, не знаю…
И вот нам повезло. Дверь открыла пожилая женщина. Она поднесла снимок к самым глазам.
