просматривается в случае криминализации расово смешанных браков, но американский пример также имел значение для нацистских дискуссий на тему классификации расово низших помесей. Американское законодательство касалось определения «негров» точно так же, как немецкое касалось определения «евреев», и нацистские эксперты прекрасно осознавали, что Соединенные Штаты предлагают одну из возможных моделей их будущих законов. Юристы были вовсе не единственными немцами, которых интересовали американские принципы расовой классификации. К примеру, об этом говорилось в книге 1934 года, опубликованной как пособие для учителей о том, как излагать ученикам нацистскую расовую политику. Как отмечал автор, американцы воспринимали необходимость расовой чистоты столь серьезно, что готовы были принимать меры, которые даже нацисты считали чрезмерно жесткими: «Резкое расовое разделение белых и черных показало свою необходимость в Соединенных Штатах Америки, даже если оно в некоторых случаях ведет к унижению человека, когда, например, помесь с преобладающей внешностью белого тем не менее причисляется к неграм» [393]. Это был мир американского правила одной капли, повергавшего в смятение умеренных нацистских комментаторов, содрогавшихся при мысли о неизбежном унижении человека, которое оно за собой влекло. Другой нацистский автор, на этот раз в статье, написанной для английских учителей в 1936 году, писал подобным же образом, восхваляя американскую приверженность законодательному установлению расовой чистоты, но его тоже смущала «избыточная жесткость общественных мер, в соответствии с которыми американские мужчина или женщина, имевшие хотя бы каплю негритянской крови в своих жилах», считались черными [394].
Правило одной капли выглядело слишком жестким для нацистов (или, по крайней мере, для большинства из них – фанатик Ахим Герке выступал как раз за нечто подобное) [395], и по одной этой причине влияние американских принципов классификации неизбежно оставалось ограниченным. Ученые, которые видят параллели между американскими и нацистскими принципами расовой классификации, в этом отношении ошибаются – но лишь потому, что преуменьшают относительную суровость американского закона [396]. В нацистской литературе упоминаются и другие препятствия. Немецкие евреи не имели столь явных внешних отличий, как негры США. Американские чернокожие, как объяснял один анонимный автор в 1935 году, были, как правило, вполне узнаваемы внешне, и это означало, что Америка могла полагаться на «достаточно четкие цветовые границы» [397]. Дать определение еврея было намного сложнее. В отличие от чернокожих, евреи сохраняли свою общую идентичность посредством своей культуры, а не цвета кожи. В противоположность им американские чернокожие утратили всю свою оригинальную культуру после столетий угнетения: «Негров [утративших свои культурные традиции] теперь объединяют лишь их характерные физические черты… Однако общей для евреев и негров США является их готовность открыто ассимилироваться. В этом отношении перспективы евреев выглядят лучше, поскольку различия во внешности не столь заметны и, соответственно, их намного успешнее можно скрыть» [398]. «Еврейская проблема» Германии выглядела намного более коварной, чем «негритянская проблема» Америки: немецкие евреи, как беспокоился автор, могли слишком легко внедриться в общество, притворяясь, будто они переняли германские черты «усердия, любви к порядку и бережливости» [399].
С Америкой дела обстояли иначе: существовали пределы возможного американского влияния на нацистскую расовую классификацию, и нацистские авторы вполне их осознавали. Тем не менее американские расовые классификации неизбежно представляли юридический интерес; во многом сыграла свою роль привлекательность американских законов о запрете на расовое смешение. Мы видим это в докладе министра юстиции Гюртнера о том, как американское законодательство определяет расы. Мы видим это в статье в «Руководстве о Volk, расе и государстве», где тщательно перечисляется для нацистских читателей, какие американские штаты определяют чернокожих по наличию той или иной доли черной крови. Мы видим это в представленном Иоганном фон Леером в 1936 году обзоре законов американских штатов [400]. Мы видим это в статье Кригера 1934 года и позднее в его книге 1936 года.
По крайней мере один аспект американского законодательства мог оказаться достаточно весомым в немецких дебатах: американские штаты не определяли помеси строго на основе происхождения. Как объяснял Кригер, расовая классификация в Соединенных Штатах могла также опираться на другие факторы: суды некоторых американских штатов, в частности Северной Каролины и Техаса, также учитывали другие «внешние характеристики». Техас, к примеру, принимал в расчет брачную историю: «Внешние характеристики могут иметь решающее значение при определении принадлежности к той или иной группе населения, например статус бывшего раба (Северная Каролина), факт постоянной социальной связи с той или иной группой (то же) или, в случае второго брака, расовая идентичность первого супруга (Техас)» [401].
Идея, что расовая классификация может опираться на нечто иное, нежели происхождение, в частности на брачную историю, заслуживает быть отмеченной особо: данная идея являлась критически важной для окончательного нацистского определения «евреев». Как мы уже видели, радикалы хотели определить евреев как тех, кто имел хотя бы одного еврейского дедушку или бабушку – эквивалент того, что американские штаты назвали бы «на четверть цветными». Однако еще в апреле 1933 года было выдвинуто встречное предложение. Альтернативный принцип классификации предлагал пощадить евреев-полукровок – если только они не практиковали иудейскую религию и не вступали в брак с евреями [402]. Именно это предложение в конце концов вошло в имеющее ключевое значение положение Нюрнбергских законов [403]:
Первое постановление, изданное в соответствии с законом о гражданстве Рейха 14 ноября 1935 года.
§ 5 (1): Лицо является евреем, если оно происходит от как минимум трех дедушек или бабушек, являющихся расово полными евреями.
(2) Лицо считается евреем, если оно является помесью, происходящей от двух полностью еврейских дедушек или бабушек,
(a) которое на момент опубликования данного закона принадлежит к иудейской религиозной общине или впоследствии в нее принято, [или]
(b) которое на момент опубликования данного закона состояло в браке с евреем или впоследствии вступило в брак с евреем.
[далее следует несколько других менее значительных положений] [404].
Таким образом, умеренным удалось защитить некоторых – но только некоторых – наполовину евреев. Лезенер оправдывал подобный компромисс, заявляя о важности жизненного выбора, поскольку тот свидетельствовал о «наклонностях» данной конкретной помеси. Из числа евреев-полукровок считались евреями те, кто не следовал германским культурным ценностям: «К евреям причисляются также определенные группы наполовину евреев (людей с двумя еврейскими и двумя нееврейскими или не полностью еврейскими дедушками или бабушками), которые с учетом определенных обстоятельств должны рассматриваться как в большей степени склоняющиеся к еврейству» [405]. Имел ли к этому отношение американский пример? Статья Кригера была не единственным возможным источником идеи, что юридическое решение проблемы классификации евреев может отчасти опираться на брачную историю. Как мы уже видели, нацистская литература об американском иммиграционном законодательстве восхваляла американский Акт Кэйбла, лишавший натурализации женщин, которые
