Но по беспечности и ей может дать фору афера со сдачей квартиры внаем. Этот фокус любому дилетанту по плечу.
Достаточно снять приличную квартирку на месяц-два и сдать ее на год-два. Можно и дешевле, но обязательно с предоплатой за весь срок. Причем хорошо бы нескольким клиентам.
Квартирных-то афер хватает. Людей кидают десятками, если не сотнями в день. А вот сочных, колоритных исполнителей, снискавших себе имя на этом поприще, — не густо.
И если уж рассказывать о ком-то, то стоит выбрать не какого-нибудь маклера-пройдоху, не фальшивое агентство по покупке-продаже недвижимости, а бабушку Александру Львовну.
Отдать предпочтение ей хочется еще и потому, что кидала она людей вполне безобидно и даже с некоторым идейным обоснованием.
Нет, Александра Львовна не прибегала к вульгарному обману на манер некоторых московских старушек.
Те продавали свои квартиры, а потом обращались в суд и требовали возврата. Утверждали, что их обманули, завладели жилплощадью, пообещав заплатить и не выполнив обещания. Если предъявлялась расписка в получении денег, старушенции утверждали, что они их давали во хмелю. Мол, их умышленно подпоили покупатели-жулики.
На жалость бабушки давили. И с успехом выдавливали ее. Кажется, не было ни одного случая неудачного для них процесса.
В Одессе этот способ кидания почему-то не в ходу. Может быть, пока не в ходу. Одесские бабушки действуют гуманнее. У них свое направление добывания средств к существованию. И Александра Львовна — яркий представитель этого направления. Одна из родоначальниц его.
Еще в те годы, когда не было газет, печатающих любое объявление, она начала свой промысел. Распускала через знакомых слух, что она, одинокая пенсионерка, готова оставить в наследство жилье тому, кто возьмет на себя заботы о ней. Знакомых у Александры Львовны было пол-Одессы, поэтому слух распространялся быстро. Если еще учесть, что квартира ее занимала весь этаж дома на Ришельевской и лет бабуле было за восемьдесят, можно представить ажиотаж вокруг них. Квартиры и бабули.
Предложение определяет спрос. Старушка могла позволить себе спрашивать с претендентов строго.
Житейская мудрость предостерегает: невесты, пользующиеся спросом, часто остаются в старых девах. Или: если слишком перебирать харчами, можно остаться голодным.
У Александры Львовны была своя мудрость. Харчами она еще как перебирала. Причем в прямом смысле. Но голодной не оставалась не только она, но и все ее престарелые подруги по двору. А то и по кварталу.
Что касается опасности заневеститься, то...
Молодой возраст невесты вдохновляет жениха, наполняет его сердце особым предвкушением. И готовностью пройти через любые испытания.
Возраст Львовны тоже вдохновлял претендентов. И тоже располагал их к приятному ожиданию. Ну а испытания? Претенденты были готовы к ним.
Да и какие испытания могли их ждать? Бельишко постирать? На то есть прачечные. Приодеть бабульку? О чем речь. В чулане обязательно сыщется что-то, соответствующее ее пониманию моды. Убрать в квартире? Накормить? Тоже не проблема. Такую квартиру, правда, за неделю не выдраишь. Но это смотря как драить. Подслеповатой старухе очки втереть несложно. Пылесосом пожужжал, комнаты проветрил — и сойдет. Зато с кормежкой и вовсе проблем не ожидалось. Когда человеку за восемьдесят, ему и овсянкой злоупотреблять нежелательно.
Ну да... Нашли дурочку. За семь комнат в центре Одессы — овсянку?
А икорочку на завтрак и на полдник? Правда, красную. Черную Александра Львовна почему-то не жаловала. Но не дай бог было подать ей мелкую! Очень сердилась. Даже любимая фаршированная рыба или запеченные лангусты могли не вернуть ей в течение дня доброго расположения.
Насчет стирки тоже вышла промашка. К прачечным бабуся относилась с недоверием. К стиральным машинам тоже. И в смысле моды оказалась на удивление продвинутой. Старческий маразм при отсутствии склероза у подопечной приводил опекунов в полнейшее уныние. И как только ей удавалось запоминать все эти «Валентино», «Пьер Карден», «Нина Ричи». Это еще был не худший вариант. Что было делать, если модница сыпала давними названиями фирм. Иногда довоенными. Хорошо хоть турецкие подделки за настоящие вещи проходили. Если, конечно, они не были грубыми.
И кстати, о склерозе. Он не то чтобы совсем отсутствовал. Нет-нет да и давал о себе знать. Тема уборки квартиры никак не давалась хозяйке, не запоминалась. Только закончится генеральная уборка (какое проветривание?! У бабули, видать, за счет ухудшения зрения усилилось осязание. Трехчасовую пыль пальцами ощущала)... так вот, только-только приглашенная домработница надраит этаж, как опять вызванивай ее. Бабуля запамятовала: серчает, что давно не прибирались.
Хотя больше всего проблем было все же с меню.
Такое впечатление, что старуха помнила все блюда, какие перепробовала за восемьдесят лет. Поди угоди ей, когда рецепты сохранились разве что в архивах КГБ. Как компромат на прошлое. Но угождать приходилось. Недоумевая: как только печень старческая выдерживает такие деликатесные нагрузки? И удивляясь, что продукты, которыми регулярно затоваривался холодильник, съедались за ночь. На старуху по ночам явно нападал жор.
«Ничего, — думали злорадно опекуны, — лопай... Быстрее угомонишься».
Конечно, мысленно произносилось другое слово. Но неловко цитировать их надежды дословно. Тем более что люди потом и сами жалели, что думали так.
Люди вообще жалели, что ввязались в это сомнительное предприятие. Но кто ж думал, что так все обернется. Что бабуля окажется капризней любой престижной невесты. И что бодрости у нее — впору и впрямь замуж.
Замуж Александра Львовна не собиралась. Зачем? Ей и так было неплохо. Какой бы муж позволял скармливать продовольственные припасы старикам соседям? И вещи отдавать?
Много люда прошло через опекунство Александры Львовны. Надежды многих были разбиты о ее привередливый нрав. Что многих — всех.
До девяноста шести лет дожила капризница. Последние годы промышляла в основном через газеты. Посредством объявлений.
Лохов опекунов уже не то что на удочку ловила или тралила сетью. Глушила динамитом!
Но в отличие от других предприимчивых стариков одесситов, у нее было и идейное обоснование обмана. Вернее, идея-то была у всех: мол, раз о нас, стариках, забыли, то мы сами о себе позаботимся. И вам напомним.
Но кроме этого, Александра Львовна была уверена, что делает доброе дело. Спасает Одессу от залетных. От тех, кто, на ее взгляд, виновен в том, что город все больше и больше теряет свое лицо. Которое она помнила.
Поправку на годы, на собственную молодость, на восприятие мира глазами молодости делать отказывалась. С молодости не спросишь, а спросить хотелось. Не может быть, чтобы никто не был виноват в том, что мир вообще и город в частности стали другими.
Самым удивительным было то, что она действительно все помнила. Как училась в одной школе с Ильей Ильфом, одним из авторов «Золотого теленка». Как дружила с ним, и не только с ним. Филатов, будущий знаменитый глазной профессор, тоже был в их компании. Помнила даже, что у поэта Семена Кирсанова была кличка Пяточник. Потому что, играя в футбол, тот часто пасовал пяткой.
Рассказывала, как однажды ночью она выглянула в окно на крик Ильи: «Шурка!» — и сердито заругалась:
— Чего орешь?.. Я уже сплю.
Шура была девочкой из приличной семьи и постоянно об этом помнила.
— Мне нужен чемодан, — сказал Илья. — Я еду в Москву.
— Прямо сейчас?
— Сейчас.
Вспоминая об этом в девяносто четвертом году, Александра Львовна заметила:
— И что вы думаете? Чемодан он мне до сих пор не вернул.
И, может быть, обиженная такой необязательностью, доверительно поведала:
— Он был такой невзрачный... Это потом он стал знаменитым, а тогда... У нас были мальчики интересней. И что он рассказывает, что он сын слесаря? Слушайте его больше. У него приличные состоятельные родители...
...Вот так, в силу своих возможностей и своего понимания, боролась за чистоту одесского духа Александра Львовна, бабушка Вити Линника, одесского тележурналиста. (Он, кстати, один из героев повести «Лохом быть неприятно».)
Квартира после бабушкиной смерти досталась не ему. Хватило и других наследников. Чтобы в таком возрасте да при такой одесской энергетике был недостаток в родне?.. Верить в такое могли только приезжие.
Потомков у Александры Львовны — не на один этаж. Слава богу.
