Активизировались правые силы среди польской эмиграции в Лондоне, включая и членов правительства генерала В. Сикорского. Под их давлением премьер-министр публично предложил Международному Красному Кресту заняться обследованием захоронений в Катыни. Подстрекательскую статью в это время опубликовал польский министр обороны генерал М. Кукель. С резкими нападками на правительство Сикорского за его пассивность выступила польская оппозиция. Она грозила бунтом в польских войсках и развалом всей польской эмиграции[321].
После обнародования сведений о катынском преступлении польские подпольные органы власти в оккупированной стране, подчинявшиеся эмигрантскому правительству, отреагировали на них двумя декларациями. 30 апреля 1943 г. глава правительственного представительства (делегатуры) Я. Янковский опубликовал заявление, в котором преступление советских властей в Катыни считал доказанным. Вместе с тем он призвал разоблачать и германский террор на польской земле и не допускать, чтобы Катынь использовалась в интересах оккупантов. 9 мая 1943 г. было опубликовано заявление, в котором отвергалось советское обвинение в сговоре польских властей с оккупантами по катынскому вопросу. Для советского правительства, утверждалось далее в заявлении, это был лишь повод для разрыва отношений с Польшей[322].
Катынский вопрос вызвал озабоченность и в Лондоне. В дни боев под Сталинградом один из депутатов британской палаты общин спросил министра иностранных дел А. Идена о позиции правительства по катынскому делу. Удивленный этим вопросом, Иден ответил, что его постановка в британском парламенте является оскорблением правительства Его Величества[323]. Выступая с информацией о Катыни на заседании военного кабинета, Иден заявил, что среди поляков усиливается беспокойство. Но их необходимо убедить в невозможности трактовать катынское дело в духе немецкой пропаганды, что, конечно, не должно означать, что она утверждает неправду. Военный кабинет согласился с тем, что преступление в Катыни не должно отвлекать внимание поляков от того факта, что именно русские дали возможность находившимся в СССР польским солдатам и их семьям выехать на Средний Восток[324].
Черчилль и Иден решительно возражали против обращения Сикорского в Международный Красный Крест, так как этот шаг, по их утверждению, нанесет ущерб единству антигитлеровской коалиции. Одновременно Сталин известил Черчилля, что «правительство г. Сикорского не только не дало отпора подлой фашистской клевете на СССР, но даже не сочло нужным обратиться к Советскому Правительству с какими-либо вопросами или за разъяснениями по этому поводу». Далее Сталин, обвинив Сикорского в сговоре с немцами, сообщил о решении советского правительства прервать отношения с эмигрантским правительством Польши[325].
Под давлением Черчилля генерал Сикорский не настаивал на вмешательстве Международного Красного Креста и фактически отозвал свою просьбу. В последующих своих посланиях Сталину Черчилль назвал решение Сикорского «ошибочным» и настоятельно предлагал Сталину восстановить отношения с Польшей, установленные 30 июля 1941 г. Он обещал «навести порядок» в польской прессе в Англии и оградить ее от полемики по катынскому вопросу во имя единства стран антигитлеровской коалиции. Но в ответной ноте Сталин, обвинив британское правительство в отсутствии противодействия готовящейся антисоветской кампании, заявил, что не верит в возможность «навести дисциплину в польской прессе», и подтвердил свое решение о разрыве отношений с правительством Сикорского. Официально об этом Молотов заявил польскому послу в Москве М. Роммеру 26 апреля 1943 г., и 5 мая посол покинул Советский Союз[326]. Через несколько дней советское правительство разрешило сформировать в СССР новую польскую дивизию под командованием подполковника 3. Берлинга.
Администрация президента Фр. Рузвельта также не желала раздувать катынский вопрос, но, учитывая численность и политический вес в США американцев польского происхождения, все же вынуждена была отреагировать на него в осторожной форме. Страсти в Вашингтоне подогревало польское посольство. Американская печать тем не менее считала, что отказ Сикорского от услуг МКК должен был исчерпать проблему.
Геббельс в дневнике в те дни с удовлетворением отмечал нараставшие разногласия между Черчиллем и польским правительством. Он записал, что англосаксы называют поляков в Англии своими врагами. В меморандуме, подготовленном Типпельскирхом 29 апреля 1943 г. для Риббентропа, отмечалось важное значение разрыва советско-польских отношений для ослабления единства коалиции противников Германии. Автор с удовлетворением подчеркивал, что этот разрыв вызван не только Катынью, но и претензиями эмигрантского правительства Польши на земли западных районов Украины и Белоруссии, отошедшие к СССР. А советское правительство использовало этот случай, чтобы «создать новое правительство Польши по образцу финляндского правительства Куусинена»[327].
Чтобы внести разброд в польское общественное мнение, германские власти предприняли еще один шаг. Они пригласили группу польских военнопленных, находившихся в лагере Вольденберг (около города Щецин), посетить Катынь. В этой группе находился и известный польский военный теоретик подполковник Ст. Моссор. После войны он рассказал, как немцы стремились использовать эту группу для выступлений по радио и в печати, но получили категорический отказ. Риббентроп распорядился, чтобы германские посольства в Швейцарии и Румынии нашли по четыре поляка-эмигранта, которые согласились бы поехать в Катынь и принять участие в соответствующей пропагандистской кампании. Но эта попытка также не увенчалась успехом[328].
Однако немцам в середине мая 1943 г. все же удалось сформировать группу из недавно оказавшихся в плену английских и американских офицеров и направить ее в Катынь. В группе находился американский полковник Джон Г. ван Флит, который после освобождения в мае 1945 г. представил своему командованию рапорт о виденном в Катыни. Другой союзный военнопленный – английский военный врач капитан Стэнли С. Б. Джильдер как-то спросил руководителя польской группы специалистов доктора М. Водзинского, что тот думает о катынском деле. Водзинский ответил, что при всем желании найти какие-либо факты для обвинения немцев он их не нашел и поэтому считает, что злодеяние в Катыни совершили советские власти. На вопрос об отношении польского населения к катынской трагедии Водзинский выразил убеждение в том, что после немецких преступлений в Освенциме и в других концлагерях Катынь не вызвала в польском обществе какой-то особой реакции. Это означает, что не следует ожидать готовности поляков к военному сотрудничеству с немцами[329].
Тема Катыни обсуждалась также среди солдат и офицеров в армии генерала Андерса, находившейся тогда на Среднем Востоке. Некоторые из них рассказывали о своих прежних встречах с высшими чинами Красной Армии и НКВД. Так, в мае 1943 г. полковник Е. Горчинский поделился воспоминаниями о встречах в конце 1941 г. с Берией и его заместителем Меркуловым, на которых обсуждались вопросы формирования польской армии в СССР. Берия сообщил Горчинскому, что все пленные польские офицеры были «переданы немцам», и весьма сожалел об этом. Однако, по словам Горчинского, несколько по-иному интерпретировал беседу в НКВД подполковник 3. Берлинг. В своих мемуарах, опубликованных после войны, он рассказывал, что на его вопрос о судьбе польских офицеров в Козельске и Старобельске Меркулов ответил: «Не рассчитывайте на них. Их уже нет на территории Советского Союза. В отношении них мы допустили большую ошибку»[330].
В последующие месяцы пропагандистская кампания гитлеровцев в связи с Катынью еще больше активизировалась. Генерал-губернатор Франк стремился вовлечь в нее не только интеллигенцию, но и польский рабочий класс. С этой целью в середине мая 1943 г. была организована группа рабочих, посетившая Катынь. Ее сопровождали виленский публицист Ю. Мацкевич, после войны издавший монографию «Катынь», и несколько репортеров из стран-сателлитов Германии. Практиковались также «экскурсии» в Катынь групп, составленных из жителей Смоленска и окрестных деревень. Здесь также побывали группы офицеров армий стран, сражавшихся против Советского Союза.
Рассчитывая на негативное отношение польского населения к Советскому Союзу после Катыни, Гиммлер в июне 1943 г. рекомендовал Гитлеру сформировать в составе вермахта польские воинские части для действий на Восточном фронте по образцу дивизии СС «Галиччина». Однако Гитлер категорически отверг эту идею, заявив, что создание дивизии из жителей Галиции, «на протяжении 150 лет входившей в состав Австрии, – это совершенно другое дело»[331]. Франк в июне 1943 г. также обратился к Гитлеру с предложением использовать польскую подпольную организацию «Меч и плуг» для вооруженной борьбы против Советского Союза. Вместе с тем он признавал, что «пропаганда вокруг Катыни не находит серьезного отклика среди поляков», и предложил активизировать пропагандистскую кампанию по этому делу[332].
