Мало кто знал, что в те годы он чуть ли не каждое заседание высшего руководства страны открывал словами сожаления о том, что «у нас нет атомных бомб». Когда в провинции Гуанси нашли большие запасы урана, Мао пожелал увидеть образцы драгоценной руды. «Я разложил урановую руду на столе, — вспоминал министр геологии Лю Цзе, — и провел над ней счетчиком Гейгера. Счетчик затрещал. Председатель Мао рассмеялся, как ребенок, и сам взял счетчик, провел над рудой, слушая его треск. Когда я уходил, Мао задержал мою руку в своей и сказал: "Ах, Лю Цзе! Я хочу, чтобы вы знали: вы сделали то, что решительно изменит нашу судьбу!"»
Созданием ядерной бомбы занимался специальный комитет под руководством главы правительства Чжоу Эньлая. Мао боялся превентивных мер со стороны Соединенных Штатов: а вдруг американцы попытаются силой остановить китайскую ядерную программу? Американцы следили за ходом работ с помощью самолетов-разведчиков У-2.
1 августа 1963 года президент Джон Кеннеди предупредил мир: сталинистский Китай, нацеленный на войну, с ядерным оружием представляет самую большую опасность для мира со времен Второй мировой войны. На совещании в Белом доме Кеннеди попросил своих генералов обсудить идею бомбардировки с воздуха китайских ядерных объектов. Летчики доложили, что это практически неисполнимо.
После убийства Кеннеди новый президент Соединенных Штатов Линдон Джонсон обсуждал со своими помощниками другую идею: сбросить тайваньских диверсантов над китайским ядерным полигоном Лоб-Нор, чтобы они там все взорвали. Этот полигон был изолирован от остальной страны. Рабочие и инженеры, участвовавшие в ядерном проекте, годами жили здесь в глиняных хижинах и палатках и не видели своих семей. Что такое отпуск, в Китае не знали. Но и идея Линдона Джонсона отпала.
Весной 1964 года подчиненные доложили Мао Цзэдуну, что осенью можно будет провести первое испытание. На всякий случай он хотел заручиться поддержкой Советского Союза. Он написал неожиданно теплое поздравление Хрущеву по случаю его семидесятилетия, призвав к солидарности: «В случае мирового кризиса мы встанем плечом к плечу против нашего общего врага… Пусть империалисты и реакционеры дрожат перед нашим союзом».
Вот тут американцы и оценили возможности разведывательных спутников. Директор ЦРУ Джон Маккоун объехал руководителей европейских государств, чтобы их предупредить: вскоре Китай испытает ядерную бомбу. Он вспоминал: «Я рассказывал им, что Китай может взорвать свою бомбу в течение ближайших месяца-двух. Китайцы провели испытание через месяц. Европейцы смотрели на меня, как на пророка».
Первая бомба взорвалась 16 октября 1964 года на полигоне Лоб-Нор.
Первое ядерное испытание вызвало у китайцев невероятный восторг. Солдат без колебаний бросили прямо в эпицентр взрыва, чтобы доказать: китайская армия готова к войне с применением ядерного оружия. Испытание китайской ядерной бомбы сделало баланс сил еще менее предсказуемым. В Вашингтон прилетел премьер-министр Японии Эйсаку Сато. Его приняли президент Линдон Джонсон и министр обороны Роберт Макнамара. Сато умолял Соединенные Штаты в случае войны Японии с Китаем прийти на помощь и пустить в ход ядерное оружие.
Совершенно счастливый Мао сочинил короткое стихотворение:
Атомная бомба взрывается по приказу.
Какая безграничная радость!
По странному стечению обстоятельств, именно в эти дни в Москве убрали главного оппонента Мао — Никиту Хрущева. В Пекине это восприняли как двойной подарок…
Новый руководитель страны Леонид Ильич Брежнев попытался использовать смещение Хрущева для сглаживания противоречий и нормализации отношений с Пекином (см. «Исторический архив», 2006, № 5).
Послом в Пекине был Степан Васильевич Червоненко. До войны он был директором средней школы на Украине, ушел на фронт и был тяжело ранен при форсировании Днепра. В 1949 году окончил в Москве Академию общественных наук при ЦК партии. В Киеве новоиспеченного кандидата наук принял хозяин Украины Никита Сергеевич Хрущев и предложил должность заведующего отделом науки и вузов республиканского ЦК. Летом 1956 года Червоненко избрали секретарем ЦК компартии Украины, в октябре 1959 года отправили послом в Китай. Степан Васильевич попал в Пекин в трудные годы, когда стремительно ухудшались отношения с Китаем и к советским дипломатам стали относиться враждебно.
Через несколько дней после ухода Хрущева посол получил шифровку из Москвы: «Посетите т. Чжоу Эньлая и сообщите ему от имени ЦК КПСС и Советского правительства, что в Москве будут рады принять партийно-правительственную делегацию КНР на празднование 47-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. Скажите, что в Москве согласны с тем, что поездка китайской делегации может послужить установлению контактов, обмену мнениями. Мы разделяем мнение ЦК КПК о том, что следует "делать шаг за шагом для улучшения советско-китайских отношений"… Исполнение телеграфьте».
Член постоянного комитета политбюро ЦК КПК Чжоу Эньлай возглавлял правительство Китая и фактически был в стране вторым человеком после Мао Цзэдуна. Чжоу Эньлай ответил советскому послу, что принимает приглашение на празднование Октябрьской революции, потому что «величайшее желание Мао» — улучшить отношения с Советским Союзом.
После снятия Хрущева и успешного атомного испытания в Пекине чувствовали себя увереннее, чем когда бы то ни было. Мао решил, что новые руководители в Москве помогут ему с ракетами. Бомба у него уже есть, но как ее доставить к цели?
Китайская делегация приехала. Но переговоры, продолжавшиеся четыре дня, оказались безуспешными. 14 ноября 1964 года Брежнев рассказал об этом на пленуме ЦК: «Ссылаясь на то, что генеральная линия КПСС остается неизменной, китайские товарищи отказались принять предложение о прекращении открытой полемики. Более того, они сказали, что если КПСС будет осуществлять курс XX съезда, следовать своей программе, то они не видят возможности для прекращения борьбы».
Кандидат в члены политбюро и секретарь ЦК коммунистической партии Китая Кан Шэн упрекнул Алексея Николаевича Косыгина за то, что глава советского правительства на приеме в Кремле 7 ноября любезно беседовал с американским послом. «Я, — заявил Кан Шэн, — покраснел, когда товарищ Косыгин подошел к американскому послу с дружественным жестом. Перед лицом империалистов он показал, что Советское правительство имеет в этом вопросе две позиции».
Кан Шэн курировал спецслужбы и вошел в историю как «китайский Берия». А в искусстве изощренных пыток, которым придумывались красивые названия — «кресло наслаждений», «питье жаб», «обезьяна держится за веревку», «ангел играет на цитре», — возможно, и превзошел Лаврентия Павловича, не одаренного таким богатым воображением. «Кан Шэн, — пишут историки Юн Чжан и Джон Холлидей, — тощий усатый человечек в очках с золотой оправой, ценитель эротики, тем же взглядом ценителя наблюдал, как корчатся от боли, причиняемой пытками…» После смерти его исключат из партии и объявят контрреволюционером.
Твердолобый догматизм, который демонстрировали китайские руководители, претил даже советским аппаратчикам. Брежнев жаловался участникам пленума ЦК: «Кан Шэну было резонно сказано, что это всего лишь обычная дипломатическая практика, которой придерживается любой глава правительства, в том числе и сам товарищ Чжоу Эньлай. Этот эпизод наглядно показывает, как много нам предстоит поработать, чтобы добиться взаимопонимания с китайскими товарищами».
Советская делегация предложила провести встречу на высшем уровне. Чжоу Эньлай ответил, что еще предстоит создать подходящую атмосферу для такой встречи: «Если вы когда-либо сочтете, что условия для такой встречи уже созрели, вы могли бы внести какие-либо конкретные варианты — что и как обсуждать».
Атмосфера встречи была безнадежно испорчена настоящим скандалом.
На том же праздничном приеме в Кремле, 7 ноября, министр обороны маршал Родион Яковлевич Малиновский подошел к Чжоу Эньлаю. Маршал, возможно, несколько возбужденный горячительными напитками, с солдатской прямотой сказал Чжоу:
— Мы не хотим, чтобы какой-то Мао или какой-то Хрущев мешали нашим отношениям.
— Не понимаю, о чем вы говорите, — ответил Чжоу и ушел.
Малиновский повернулся к китайскому маршалу Хэ Луну:
— Мы от своего дурачка — Хрущева — избавились. Избавьтесь от своего — от Мао. После этого у нас вновь начнется дружба.
Чжоу Эньлай ночью отправил Мао телеграмму о происшедшем. Утром в резиденцию китайской делегации приехал Брежнев с членами Президиума ЦК извиняться за Малиновского. Но китайцы обратили внимание на то, что маршал не был наказан. Чжоу поклялся, что он больше никогда не приедет в Москву. И до смерти Мао вообще никто из руководителей Китая в СССР не приезжал. Только Дэн Сяопин сделал короткую остановку в Москве, когда в июле 1965 года ехал на партийный съезд в Румынии.
