Не получили обещанного, потому что Бог предусмотрел о нас нечто лучшее… А город плачет, проклинает, безумствует. Ты только что вышел из Храма, прожил Литургию, поминал всех, кого вспомнил за их труды и за добро, умолял Спасителя за их грехи и темные деяния. Ты делаешь свое дело, несешь свой крест, и никто не знает конца своего пути. А дела каждого все равно обнаружатся, и уж тогда не схватишься, ибо то, что «для одних свет, для других — огонь, смотря по тому, какое вещество и какое качество встречает в каждом» (преп. Гр. Богослов). Правда все равно записана, и сказаться ей в день тому предназначенный ничто не может помешать. Она все равно существует и однажды выйдет на свет Божий, грозно предупреждая о неизбежности суда мирского и Божьего.
Что ж тебе делать, спрашиваю я снова, ведь коль суд Божий, — а от него ничто не уйдет! — грядет и грянет в День, о котором мы ничего не можем знать (хоть и все явственнее розовые лучи на маковках наших Храмов) — то суд-то мирской должен, наверное, вершиться нашими усилиями и нашим мужеством? И можем ли мы ждать, перекладывая его на чужие плечи, в глубине дрогнувшей души зная, что и это произойдет (а если нет!)? Здесь один из самых трагических наших вопросов. Я не берусь ответить на него, но твердо знаю, что его нельзя решить ненавистью, не поняв любовью страну, в которой мы живем, разделяя ее и Истину, с которой она сливается, — несмотря на страшную нашу историю, на ужас нашей реальности, — всею несомненностью своего Предназначения. В конце концов твой выбор и твой путь — это только твой путь и твой выбор. Но ты не одинок — никогда не забудь об этом! — как и о том, что «сама Истина, — сказано преп. Макарием Великим, — побуждает человека искать Истину», и верь, что «Бог Авраама, Исаака, Иакова, — по слову Паскаля, — а не Бог философов и ученых» однажды придет к тебе, возьмет за руку и научит, коль ты захочешь этого.
Ф. Корсаков[14]
Впрочем, это выговаривает он чрезмерно смягчённо («не всегда»). В современных экономических работах (Лёбель и др.) доказано, что послемануфактурного периода капитализм — вопреки Марксу — не эксплуатирует рабочих, что главные ценности создаются не трудом рабочих, а умственным трудом — организацией и механизацией. Рабочие же, особенно вследствие удачных забастовок, получают всё большую и большую долю продукта, не выработанную ими.
Булгаков С. Два града. М., 1911. (От автора, с. 20).
Отношение к этому деликатному вопросу можно проследить в различных переводах «Коммунистического манифеста». В собрании сочинений Маркса и Энгельса, изданном в 1929 г., мы читаем: «Коммунистов можно было бы упрекнуть разве лишь в том, что они хотят поставить официальную, открытую общность жен на место лицемерно скрываемой». В издании 1955 г. слова «что они» заменены на «будто они».
Его последователем был, в частности, Томас Мюнцер, игравший такую видную роль в Крестьянской войне.
Идеология платоновского «Государства» является, как нам кажется, иррелигиозной, религия из нее устранена. Средневековые ереси имеют вид религиозных движений. Но они яростно враждебны той конкретной религии, которую исповедовало окружающее человечество. Убийство монахов и священников, осквернение церквей, сожжение крестов — отмечают всю их историю. И как раз эта ненависть составляла то общее им всем ядро, из которого развивались остальные стороны их мировоззрения.
Стихотворение «Светлая личность» приведено в «Бесах» как листовка нигилистов. Имитация оказалась настолько точной, что через несколько лет после выхода романа стихи попали в III Отделение в качестве листовки, уже действительно распространявшейся нигилистами.
Впрочем, несмотря на различную систему аргументации, Энгельс высоко ценил мысль Фурье, «что все человечество обречено на исчезновение»: «Эта идея Фурье заняла в исторической науке такое же место, какое заняла в естествознании идея Канта о конечном разрушении земного шара».
Как сказал Энгельс, здесь «чисто французское остроумие сочетается с большой глубиной анализа».
Линия раскаяния отчетливее понимается, отличается, если сравнить ее с линией защиты гражданских прав. Вот свежий недавний пример, в нем как в капельке видно. Один известный ныне диссидент в прошлые годы в русле казенного творчества написал сценарий, весьма одобренный, допущенный на экраны, и, стало быть, можно предположить его духовную цену. По случаю недавнего дипломатического торжества признано было уместным этот фильм демонстрировать снова, но фамилию провинившегося с тех пор сценариста вырезать. И что же сценарист? Как бы естественно реагировать ему? Линия раскаяния: испытать бы радость, что позор прежней духовной сделки как бы сам отваливается от него, сам собою отпадает грех давний. Даже, может быть, и публично выступить с этим очистительным чувством? И сценарист выступает публично, да, — но с протестом, отстаивая свое право на подпись под фильмом. Ущемление гражданского права кажется ему важнее, чем очищение от старого греха… (Примечание 1974 г.)
Булгаков С. — Два Града. — М., 1910. — Вып. II. — С. 289.
По данным западных специалистов, с 1955 по 1970 г. мы продали оружия на 28 миллиардов долларов; в 70-х гг. наша доля в мировой торговле оружием — 37,5 %.
А. Б. — псевдоним Михаила Константиновича Поливанова.
«Как сладостно отчизну ненавидеть и жадно ждать ее уничтожения» эти строки принадлежат Печерину, одному из первых русских эмигрантов, ставшему на Западе католическим монахом.
Ф. Корсаков — псевдоним Феликса Григорьевича Светова.
