Я был сражен таким напором, который просто не ожидал увидеть. Стало понятно, как ему интересно жить и как он, точно англичанин, готов зарубиться в споре, если тема окажется важной.
Каждое интервью Галицкого становилось событием и тут же разлеталось на цитаты. С ним спорили, но чаще всего соглашались. Однажды он пообещал, что в относительно скором времени его «Краснодар» будет состоять из выпускников клубной академии. Это так всем понравилось, что фраза в одночасье стала мемом. Эти слова цитировали без конца, по поводу и без, пока однажды Слуцкому не задали вопрос: а что он думает о таких перспективах.
Слуцкий сказал, что такой путь возможен, но с такой комплектацией решать серьезные задачи вряд ли получится. И Галицкого, разумеется, это задело – так, что захотелось ввязаться в спор.
Мы сидели с Леонидом в ресторане неподалеку от РФС, обсуждали какие-то последние футбольные события. Вспомнили этот их заочный диалог. Я предложил перевести спор в реальную стадию, Слуцкий был не против. Взял телефон, написал об этом Галицкому.
Я положил телефон на стол, взял ложку, и тут раздался звонок. Неизвестный номер, не московский. Я ответил на звонок, с ходу пожелав хорошего дня.
– Это Илья Казаков? – спросили меня.
– Да.
– Как вы можете это доказать? Мне надо точно убедиться, что это именно вы.
Я удивился.
– Ну, это вы, а не я, звоните с незнакомого номера. Я даже не знаю, с кем говорю.
– Это Хашиг. Генеральный директор «Краснодара».
Хашига я знал, пусть и плохо. Посмотрел на Слуцкого, наблюдавшего за происходящим с невозмутимым интересом. Спросил его, знаком ли он с моим собеседником. Леонид кивнул.
– Вы знаете голос Слуцкого? Я как раз с ним сейчас обедаю. Могу передать трубку, он подвердит.
– Знаю. Давайте.
Я передал трубку Леониду. Он сказал Хашигу несколько приветственных слов, потом вернул телефон мне.
– Отлично. Я сейчас пришлю вам эсэмэс!
Стало интереснее.
Пришла эсэмэска от Галицкого.
Предлагалось пари, что через несколько лет «Краснодар», играя командой из своих воспитанников, будет решать серьезные задачи.
– Что значит «серьезные задачи»? – спросил Слуцкий, и я ретранслировал этот вопрос в Краснодар.
В итоге сошлись на уровне, дающем право играть в еврокубках.
– А условия? – поинтересовался я.
Слуцкий подумал.
– Если я выигрываю, он стелит искусственное футбольное поле там, где я попрошу.
Галицкий был согласен. И в ответ выставил следующее требование: в случае проигрыша Слуцкий две недели работает бесплатно во время отпуска в академии «Краснодара».
– Согласен, – сказал Леонид. – Можно бить по рукам.
– Подожди, – возмутился я. – А я?
И отправил Галицкому вопрос о моем бонусе.
«Ваш? – удивленно спросил он. – Ваш бонус – эксклюзивное право освещать это пари».
«Не согласен, – написал я. – Требую как агент пять процентов от поля. Постелю рядом с дачей, если проиграете, буду с соседями по воскресеньям играть».
Галицкий написал, что согласен. И потом добавил: «Отличное пари, сто процентов выиграю».
– Да я не против, – пожал плечами Слуцкий.
– Мне почему-то кажется, что однажды ты окажешься в «Краснодаре», – сказал я.
На моей памяти вообще не было случая, чтобы Слуцкий с кем-нибудь спорил.
После того как Борис Игнатьев не сумел через стыковые матчи вывести сборную на Кубок мира во Францию, президент РФС Вячеслав Колосков начал готовить смену тренера. Происходило все это сравнительно неспешно, Игнатьев в первой половине года провел с командой несколько товарищеских матчей, но все равно понимал, что его время истекло. В чем сам и признался знакомому журналисту Александру Горбунову, прилетев в командировку на чемпионат мира.
Колосков, укрепив свои позиции после непростой победы на выборах президента РФС, где ему противился могущественный тогда Николай Толстых, к смене тренера подходил основательно. Раздумывал, взвешивал все «за» и «против» и в итоге остановился на фигуре Михаила Гершковича, который точно так же, как и Игнатьев, хорошо знал коридоры футбольной федерации, отработав несколько лет главным тренером молодежной сборной. Особых успехов та команда не добилась, несмотря на состав, в котором была целая россыпь талантов – Радимов, Семак, Хохлов… Но на фоне других тренеров молодежки Гершкович отработал свой контракт уж точно никак не хуже.
Гершкович, понимая после разговоров с Колосковым, что тот собирается сделать на него ставку, начал, как и любой другой тренер в подобной ситуации, думать о комплектовании штаба. И сделал предложение Владимиру Салькову, своему давнему хорошему знакомому. Тот согласился. Отношения у них были доверительно-дружеские, к тому же Сальков в футболе разбирался великолепно, что впоследствии доказал, заняв по приглашению президента ЦСКА Евгения Гинера должность спортивного директора красно-синего клуба.
Накануне того дня должны были объявить нового главного тренера сборной, Гершкович еще раз проговорил детали будущей работы с Колосковым и в приподнятом настроении отправился из президентского кабинета в тот, где сидели тренеры. Сказал Салькову, что завтра все объявят, и, подумав, весело добавил, что было бы неплохо после официального назначения это отметить, по русской традиции.
В любой федерации, как и в любом преимущественно мужском коллективе, непременно есть заветный шкафчик или полочка, на котором ждут своего часа разные, но одинаково подходящие для торжественного повода бутылки. В РФС такой шкафчик тоже имелся, но когда его решили проинспектировать, оказалось, что он пуст. Совершенно пуст, как карман советского инженера перед зарплатой.
Гершкович, человек не бедный и не жадный, достал из кармана кошелек, а из кошелька купюру, и попросил администратора купить бутылку виски, подготовившись к завтрашнему событию. Тот кивнул и исполнил.
На следующий день Гершкович шел на работу в приподнятом настроении. Светлый пиджак в модную мелкую клетку, галстук, строгие темные брюки. Лестница возле входной двери в Федерацию была забита репортерами. Новый тренер сборной – тема, которая всегда вызывает у прессы волнение и восторг.
Но Колосков, поджидавший Гершковича, был хмур, хотя и приветлив. Новость для приятеля у него была не самая радостная. Кремлевское лобби продавило кандидатуру Бышовца. Колосков в этой ситуации сопротивляться просто не мог, не подставив самого себя под удар.
Гершкович вышел из кабинета с таким видом, что пресса поняла: случилось нечто невообразимое. И бросилась с включенными микрофонами и диктофонами за ним. Он бросил им что-то на ходу про то, что он очень спешит, и исчез из виду.
Анатолий Федорович Бышовец наслаждался триумфом. Дал импровизированную пресс-конференцию – так ярко, как только он умеет. Потом, закончив с журналистами, отправился в свой новый кабинет, где его ждал… Сальков. Которому Бышовец тоже предложил пост помощника, начав свою избирательную кампанию.
– Ну что, – сказал мэтр, – было бы неплохо отметить такое важное событие!
И подвесил паузу, свою фирменную.
Сальков встал, достал из шкафчика бутылку Гершковича и разлил виски по стаканчикам. Народ чокнулся, спеша с поздравлениями.
Гершкович узнал о случившемся и предсказуемо вышел из себя.
– Суки! Понимаю, что Бышовец, понимаю, с помощью кого. Даже Салькова понимаю… Но вы бы, б…, хоть бы свою бутылку купили!
Про капризы камерунской звезды, украсившей наш чемпионат, я был наслышан, как и любой другой спортивный журналист. Слухи, рассказывавшие о безграничных возможностях Сулеймана Керимова, которыми был обласкан самый титулованный из игроков, когда-либо приезжавших в Россию, заставляли открывать от удивления рты.
Вертолет, доставлявший Это’О в подмосковное Кратово, где тренировалась «Анжи». Огромный пентхаус в Москва-Сити с бассейном на первом этаже квартиры. Таким роскошным, что там можно было проводить чемпионат мира по водным видам спорта. Президентский номер в отеле «Лотте», чтобы Это’О отдыхал там, если ему будет неохота ехать домой. Зарплата в двадцать миллионов евро чистыми в год, выплаченная вперед за три сезона. Машины категории вип-люкс. Не говоря уже обо всем остальном.
Народ верил и одновременно не верил во все это. Было очевидно, что все слишком сильно преувеличено. Что ни один игрок не получит столько и сразу просто за то, что владелец так хотел его видеть в своей команде.
Но и было понятно, что Самюэль Это’О получит в России больше, чем когда-либо и где-либо. Особенно с учетом того, что его трансфер случился в самые тучные нефтяные годы.
Он, естественно, стал капитаном. Очень быстро заменил на тренерском мостике «Анжи» Юрия Красножана на Гуса Хиддинка. Стал доминирующим элементом в команде, забивал, отдавал и постоянно подчеркивал, что он дагестанец.
