Когда «Анжи» завоевала путевку в Лигу Европы, республика готовилась к еврокубкам как к празднику. И тут последовал удар со стороны УЕФА. Европейская футбольная ассоциация сочла невозможным проведение домашних матчей «Анжи» дома, на Кавказе. Клуб протестовал, но изменить что-то было невозможно. Трибуны начали распевать «Дагестан, вперед, Платини г…н!», чтобы иметь хоть какую-то возможность выразить свою обиду.
Именно тогда мне предложили взять интервью у Это’О. Мне было интересно, ведь он не особо жаловал в России прессу разговорами в формате «один на один». У него было что спросить, хотя весь мой предыдущий опыт разговоров с настоящими звездами приучил меня к тому, что они никогда не откровенничают, отвечая правильно и банально. Имидж – великое дело.
Я подготовил вопросы, приехал на ВГТРК с большим запасом времени. И тут оказалось, что Это’О тоже прибыл заранее, а студия еще была не готова к эфиру. Он был не один, вместе с ним прибыли личный секьюрити, переводчик и руководитель пресс-службы. Я подошел, поздоровался и извинился за предполагаемую задержку.
За годы, проведенные в профессии, мне доводилось видеть, как разные люди по-разному реагируют на такие известия. Это всегда неприятно, особенно для тех, у кого график довольно напряженный. Помню, как однажды мы писали новогодний выпуск «Футбола России», но из-за того, что режиссер и осветители никак не могли добиться нужного качества картинки, процесс встал. В студии был Геннадий Хазанов, у которого следом был радиоэфир. Он ждал, ждал, ждал. Потом начал нервничать. Потом успокоился и сказал, что через двадцать минут он встанет и уйдет. Я понял, что это не шутка, и уже смирился с тем, что программа получится куцей. Но кончилось все тем, что свет сумели выставить, мотор «пошел», Хазанов задержался минут на пятнадцать, но отвечал на вопросы не так интересно, как мог – вероятно, думая о том, что опаздывает. Мы потом бежали вприпрыжку с ним до машины, благодаря и извиняясь. Осветители-операторы смотрели на нас индифферентно. Они видели и не такое, работа у них была сменная и нормированная.
Запись интервью с Это’О в итоге затянулась почти на час. Он был недоволен, посматривал на часы, но вел себя как суперпрофи. Оставался сдержанным. Отказался от кофе, но попросил кока-колу. На вопросы он отвечал спокойно, но предпочитал, высказавшись, снова повернуться к переводчику и продолжить с ним обсуждение каких-то тем на французском.
Наконец, все было готово. Мы сели в кресла, режиссер включил запись. Я задал один вопрос, другой. И вдруг осознал, какого масштаба человек сидит напротив меня.
Мне повезло общаться с разными людьми, в том числе с многими из тех, кого в большинстве своем люди видят только по телевизору. Но ни один из них не произвел на меня такого впечатления, как Это’О. Он был политик, дипломат. Человек мира. Я осознал, что камерунец, если он этого захочет, сможет стать президентом своей страны. И понял, почему он произвел на Керимова то впечатление, о котором все говорили.
Когда прозвучал вопрос про запрет УЕФА, Это’О стал еще убедительнее. Обратился через экран к президенту союза Мишелю Платини, стал говорить о несправедливости, о том, как Дагестан заслужил право провести эти матчи и как ждал их. Я смотрел на камерунца, и мне казалось, что это магия, африканская магия, не подвластная белому человеку. Он словно гипнотизировал меня убедительностью своих слов и певучестью голоса.
Но у меня был припасен сюрприз для него. Я протянул ему свой iPad и сказал, что хочу показать две фотографии, которые абсолютно понятны и привычны населению нашей страны. Что это – своеобразный тест для любого иностранца на понимание России.
Это’О взял планшет, и от прежней магии не осталось и следа. Он вытаращил глаза, раскрыл от удивления рот. На фото была зима, снег, лед, сизое раннее утро, палатки с огоньками внутри и тепло одетые люди на льду. Зимняя рыбалка.
– Это бездомные, – уверенно произнес камерунец. – Они пытаются так согреться?
Я объяснил ему. Тема русских морозов вызывает неподдельный отклик у гостей нашей родины. Поэтому я собирался ее развить и усилить. Попросил перелистнуть на следующую фотографию.
– О, нет!
Это’О не сказал это, а вскрикнул. Посмотрел на меня, на экран, снова на меня и снова на экран.
– Это невозможно!
На фото молодая мать с младенцем купались в проруби. Может быть, это было на Крещение, а может быть, в кадр попала семья «моржей».
Мы перевели дух и продолжили разговор на серьезные темы. Я смотрел на него уже иным взглядом, перестав чувствовать себя загипнотизированным кроликом. И все думал: а чем бы он мог удивить меня? Какой фотографией с его родины?
Через какое-то время махачкалинская команда ехала в автобусе из махачкалинского аэропорта. По пути «Анжи» остановили – выяснилось, что совсем рядом идет контртеррористическая операция.
Все прильнули к окнам. И тут прямо на их глазах сотрудники ОМОНа пристрелили террориста. Рассказывают, что Это’О съехал в кресле, приняв полулежачее положение. И пропел негромко себе под нос ту самую песню с фанатских секторов. Про Платини.
А спустя совсем недолгое время эта сказка кончилась. Керимов решил начать новый этап «Анжи», и все разъехались. Это’О отправился в Англию, а оттуда в Италию.
Я недавно просматривал фотоальбом на том гаджете, увидел те два фото, которые так поразили камерунца, и задумался.
О скоротечности времени.
– Илья Аркадьевич!
– Я!
– Вот у меня к вам вопрос как к пресс-атташе сборной. Можно сделать так, чтобы завтра к журналистам вышел Сергей Викторович?
– Не можно, Сергей Иванович, а нужно.
Сергей Иванович – это Овчинников. Сергей Викторович – это Рыжиков. Тренер вратарей сборной и его подопечный. На дворе – 2013-й год. Мы – неподалеку от Лондона, в уединенно стоящем отеле, куда Фабио Капелло привозил еще сборную Англии.
Мы только-только добрались сюда из аэропорта. Сергей Иванович летать не любит: «Когда-то вообще внимания не обращал, только смеялся, если самолет трясти начинало. А как сорок стукнуло – все».
Я это «все» видел неоднократно. Переживал за приятеля, что он так переживает. Понимал, что ему после приземления нужна эмоциональная разгрузка, чтобы выплеснуть из себя всё то напряжение.
Рыжиков в сборной – это, прежде всего, мнение Овчинникова. Есть Акинфеев, ворвался в команду Лодыгин. А третий вратарь – всегда не совсем легкий выбор. Человек должен быть мастеровитый, умный и позитивный, чтобы помогать создавать правильную атмосферу в коллективе.
Рыжиков всем этим критериям соответствовал более чем. И голкипер что надо, и человек просто восхитительный. Пахал, смеялся, помогал и охотно позволял Овчинникову подшучивать над собой.
– Илья Аркадьевич?
– Я.
– Как вы считаете, следует Сергея Викторовича к завтрашнему интервью подготовить?
– Это всегда не лишнее.
Овчинников поднял указательный палец.
– Я Сергею Викторовичу уже говорил: выбор кандидатов на роль третьего вратаря колоссальный. Я его интервью читаю – ни в одном ни слова обо мне. Словно нет такого человека в его жизни. Только «Рубин». А как же мои тренировки? Иногда индивидуальные.
Мы смеемся, и Рыжиков первым из нас. У Сергея Ивановича юмор превосходный, особенно когда дело касается самоиронии.
– Короче, завтра, Сергей Викторович, для вас решающий день. Дальнейшая судьба будет зависеть от сказанных (или не сказанных) слов. А то Саша Филимонов еще карьеру не закончил. С его опытом и моим мастерством подготовить его для сборной – дело одного сбора!
Рыжиков заливается. И у меня почти уже колики.
А на следующий день, когда вдруг звучит тот самый вопрос: «Благодаря чему вы находитесь сейчас в такой потрясающей форме?», он отвечает что-то про мотивацию, матчи за «Рубин», уровень вратарей в чемпионате. И ловит потом мой насмешливый взгляд.
Из-за интервью мы приезжаем в отель позже команды, на отдельном транспорте. Скоро обед, Овчинников ждет нас в холле.
– Ну что, Илья Аркадьевич?
Я смотрю на Рыжикова, ему уже смешно.
– Сделал все что мог, Сергей Иванович. Даже вопрос журналисту написал – благодаря КОМУ вы в такой форме.
– Надеюсь, Сергей Викторович не разочаровал? – говорит Овчинников и смотрит на подопечного.
Тот отвечает:
– Я растерялся, Сергей Иванович, забыл.
– Как? – театрально вопрошает Овчинников. – Илья Аркадьевич, он не назвал фамилию своего учителя?
– Не оправдал надежд, Сергей Иванович, – говорю я. – Думаю, будем расставаться.
– Вернемся в Москву – сразу же позвоню Филимонову! – обещает Овчининков.
Потом смотрит на Рыжикова и говорит:
– Была такая реклама – «Тренер-зверюга». Сегодня вечером на тренировке будем снимать продолжение.
Все вокруг хохочут. Сергей Иванович – душа-человек.
Через год на чемпионате мира они с Рыжиковым замечательно рубились в настольный теннис в послеобеденное время.
