Ознакомительная версия.
Филипп Гиббс, военный корреспондент, написал: «Впервые британская армия потеряла чувство оптимизма».
Не было другой кампании в этой войне, кроме Галлиполи, где надежды столь постоянно отодвигались, как при Пасшанделе. Эта особенность была присуща каждому этапу сражения. Все действие делилось на три стадии, каждая из которых имела свои особенности. Первая включала в себя три отдельных удара: при Пилкем-Ридж (31 июля), на плато Гелувельт (10 августа) и при Лангемарке (16 августа). День начала сражения воплотил в себе его целиком. Девять дивизий 5-й армии Гоу атаковали за огневой завесой, обеспеченной более чем 2 тысячами орудий. Защиту флангов обеспечивали слева – продвижение двух дивизий 1-й французской армии, справа – трех дивизий 2-й армии Пламера. Ухудшение погоды, перешедшее в дневное время в проливной дождь, лишало возможности применения воздушных сил из-за плохой видимости. Вот что писал генерал Чартерис:
«Чтобы понять ситуацию, достаточно вспомнить, что в ходе боя при Мессине мы получили двести сигналов: их называли «Now Firing» (теперь стреляй). Это были указания целей, обнаруженных с аэропланов, которые раньше не были обнаружены. Мы разрушали их артиллерийским огнем по указанию с воздуха. 31 июля мы не получили ни одного сигнала…»
И все же наступление привело к значительному продвижению. Несмотря на то что немецкая артиллерия не была подавлена, как предполагалось; несмотря на большое количество у противника железобетонных пулеметных гнезд со стенами в четыре фута толщиной («коробки для пилюль»), французы и левый фланг 5-й армии Гоу сумели продвинуться вперед на 2 мили. Но справа напротив плато Гелувельт, жизненную важность которого Хейг безуспешно пытался внушить Гоу, наступление приостановилось. В этом секторе особенно тяжелые потери понесли танки; из 48 танков, бывших в распоряжении II корпуса, только 19 смогли участвовать в сражении, 17 из них погибли. Здесь продвижение составило не более 500 ярдов, бок о бок с солдатами Пламера.
Наиболее жестокое разочарование было в центре: некоторым подразделениям продвижение показалось настолько легким, что они преждевременно устремились к удаленным целям, теряя связь с артиллерией. Отдавая дань духу этих подразделений и инициативности их молодых командиров, нужно признать, что против немцев эта тактика была ошибочной. Здесь, как и на Эне против Нивелля, сущностью немецкой обороны были контратаки. Начавшись в 2 часа дня с огня тяжелых орудий, немецкая контратака развивалась в течение послеполуденного времени. Дождь, который заливал развороченное поле боя, принес британцам много неприятностей; но сплошной ливень, начавшийся около 4 часов, дал им некоторое преимущество. Продвигавшиеся вперед немцы в ряде мест оказались по колено в грязной воде, их оружие забилось грязью. Но они все же смогли отбросить британцев на 2 тысячи ярдов, которые были выиграны ими днем раньше.
День 31 июля закончился неопределенно. Несомненно, что противник получил тяжелый удар: было захвачено более 6 тысяч пленных и 25 орудий (их было даже больше, но многие немцы вернули в ходе контратаки). Британские потери, если ориентироваться на Сомму или Аррас, были невысоки. Все зависело от того, способны ли они быстро повторить удар. Больше всех вперед стремился Гоу. Но дождь был непреклонен. «Земля похожа на топь», – записал Хейг 3 августа. К этому времени британские войска потеряли более 30 тысяч человек и не были способны существенно продвинуться дальше. Дождь, как горько прокомментировал Чартерис на следующий день, «убивает наступление. Каждый день задержки оборачивается против нас». Единственное, что оставалось, – ждать и надеяться на улучшение погоды. Но этого не произошло. Наступило 10 августа и вместе с ним сражение под Гелувельтом. В этот день немцы провели не менее шести контратак, сведя британские достижения почти к нулю. 16 августа (Лангемарк) не принесло никакого утешения. Одним из немногих проблесков среди этого мрака был ошеломляющий успех 11 танков, захвативших сильную позицию пулеметных гнезд у Сен-Жюльена. Хейг заметил: «Захвачены все объекты, мы потеряли 14 пехотинцев и 14 танкистов. Без танков мы потеряли бы 600!» Но это был единственный случай. К концу месяца британские потери перевалили за 67 тысяч. Это было на 10 тысяч больше, чем в первый день Соммы, но это число было большим, и для обнародования оно было уменьшено.
Однако подсчет баланса сил не был очень неблагоприятным для союзников. 15 августа под Лансом (место проигранного сражения 1915 года) канадский корпус совершил удачное отвлекающее нападение. Три канадские дивизии захватили и удержали высоту 70, стойко сражаясь с пятью немецкими дивизиями. 18 августа Кадорна начал одиннадцатое сражение под Изонцо, впервые достигнув некоторого успеха, хотя с обычными для итальянцев высокими потерями. 20 августа Петен сделал первый из обещанных жестов поддержки на десятимильном фронте под Верденом. Это была «ограниченная операция», показавшая значительные возможности подобной тактики, – французы взяли 10 тысяч пленных. В конце августа с немецкой точки зрения положение дел было отнюдь не радужным. Людендорф по этому поводу писал: «Дорого стоившие августовские сражения во Фландрии и под Верденом создали тяжелое положение войск на Западном фронте. Несмотря на железобетонные укрытия, они оказались почти бессильными перед огромной мощью вражеской артиллерии. На некоторых участках они не проявили той стойкости, на которую надеялись я и их командиры».
В это время Хейг произвел существенные перестановки. Не удовлетворенный тактикой Гоу, Хейг доверил общий контроль за ходом сражения Пламеру, признав совершенную им ранее ошибку в расстановке командования. Методы Пламера были схожи с методами Петена: он предпочитал постепенный и продуманный захват заранее намеченных объектов. Разница была в том, что он также считал, что эти действия нужно повторять так часто, как это возможно, чтобы противник не мог устоять долго. Но обдумывание похищало время: чтобы закончить приготовления, Пламер потребовал три недели. Тем временем прошло все лето 1917 года.
Теперь начинался второй период кампании: малоизвестный, но интересный, полный больших надежд и неутешительный по итогам. Он включал в себя три сражения: у Менинских высот (20 сентября), при Полигон-Вуд (26 сентября) и при Броодсейнде (4 октября). Во всех этих операциях активную роль играли австралийские и новозеландские дивизии, став до конца войны острием британской армии. Составляющими плана Пламера были тщательное планирование, внимание к деталям, концентрация ударных сил на решающих участках. Это сработало блестяще. Следуя в 1000 ярдов за накатывающей огневой завесой, пехота двигалась вперед к обозначенным объектам, на которых она закреплялась на то время, когда артиллерия меняла позиции для дальнейших действий. Немцы контратаковали – это было неизбежно, но теперь, в отличие от августовского наступления, они были расстреляны уже ожидавшей их британской артиллерией. Существенное улучшение погоды обеспечило 394 сигнала «Now Firing», полученные в этот день с аэропланов британской артиллерией. «Атака противника 20-го была успешной, – писал Людендорф, – что доказало преимущество нападения перед обороной».
26-го это действие было повторено. Генерал Бердвуд, командовавший австралийцами, сказал о британском огневом заграждении: «…это было безупречно, один взрыв поднимал плотную стену пыли». Вновь пехота рванулась вперед, и вновь захлебнулись немецкие контратаки. Теперь они были вынуждены пересмотреть свою тактику. «26-е, – говорил Людендорф, – как оказалось, стало днем тяжелой борьбы, каждый его момент мог принести нам тяжелые потери. Мы еще могли перенести потерю территории, но потери в наших войсках становились все больше». Вставал вопрос: возможно ли повторение подобного? Да, возможно, и это повторилось. 4 октября Броодсейнде стал кульминационным моментом всей кампании. На сей раз немцы попытались опередить противника своим крупным наступлением, но были остановлены огневым заграждением британцев. Как сказал Бердвуд, «были отброшены моими австралийцами после большого числа отдельных стычек». Один австралийский офицер говорил со слов раненых, возвращавшихся с фронта, что они «воочию наблюдали, как германские артиллерийские упряжки подвозили свои орудия». Генерал Монеш, командующий 3-й австралийской дивизией, записал: «В ближайшем будущем возможны крупные события…» Австралийская официальная история суммирует это: «Наблюдатель, глядя на ситуацию, какой она была в полдень 4 октября, мог спросить себя: «Последуют ли в течение ближайших двух недель еще три успешных удара?»
Ответ был очевиден для обеих сторон; официальная германская монография называет 4 октября «черным днем»: «Мы выдержали это только с огромными потерями», – говорил Людендорф. Но то, что произошло дальше, явилось для британцев огромным разочарованием: погода вновь испортилась. Снова дождь обрушился проливными ливнями. «Наш самый эффективный союзник», – назвал его принц Рупрехт. Земля стала «кашей из грязи». В этих ужасных условиях, едва поддающихся описанию словами, британцы вступили в последний и наихудший период кампании. Он был отмечен сражениями: при Пелькапелль (9 октября), Пасшандель-1 (12 октября) и Пасшандель-П (26 октября). Деревня Пасшандель, представлявшая собой «нечто» чуть больше кирпичного цвета пятна посреди залитой водой местности, была занята канадцами 6 ноября, а шесть дней спустя кампания закончилась. Ужасная цена последней стадии битвы иллюстрирована соответствующими числами в британской официальной истории: потери с 31 июля по 3 октября составили 138 787 человек, с 4 октября по 12 ноября – 106 ПО человек.
Ознакомительная версия.
