Журналом, в котором печатались материалы прежде всего библиографического и критического характера, была «Русская книга» (издавалась с 1921 по 1923 год, с 1922 года носила название «Новая русская книга»). Редакция журнала, которую возглавлял бывший российский профессор права, член кружка Станкевича А.С. Ященко (приехавший в Берлин с советским паспортом), рассчитывала на примирение эмиграции и метрополии, на формирование единой культуры. Пока ожидаемого примирения не произошло, журнал считал нужным придерживаться принципа au-dessus de la mêlée – быть над схваткой, не принимать ни одной из сторон в противостоянии: «Русская книга» в равной мере освещала события как эмигрантской, так и советской литературной жизни, позиционируя их развитие как единый литературный процесс.
Эренбург остроумно назвал журнал клочком «”ничьей земли”, где встречались советские писатели с эмигрантскими»552. Главная задача журнала заключалась в том, чтобы информировать эмигрантов о происходящем в литературе в Советской России, а советскую сторону – о новостях литературы в эмиграции. В «Русской книге» печатались рецензии на новые книги, библиографические списки, литературная хроника, статьи об отдельных писателях, статьи самих писателей о себе и своей работе. Среди постоянных авторов «Русской книги» – И.Г. Эренбург, Ю.И. Айхенвальд, В.Ф. Ходасевич, там печатались Б. Пильняк, А.М. Ремизов, А. Белый, Р. Гуль, Ю. Офросимов (Г. Росимов), А. Бахрах553.
Впрочем, география публикаций авторов (писателей, ученых, общественных деятелей, журналистов), живших в Берлине, достаточно обширна: они охотно публиковались в европейских и американских газетах, где гонорар платили в более твердой валюте, нежели немецкая марка554.
Первым объединением русских писателей, критиков и художников в Берлине стал Союз русских журналистов и литераторов в Германии, созданный в сентябре 1921 года И.В. Гессеном (его бюро находилось в редакции газеты «Руль», так же как и бюро американского Фонда помощи русским литераторам и ученым, председателем которого был также Гессен)555. Через два месяца был основан берлинский Дом искусств (1921 – 1924) – эмигрантское воспроизведение Дома искусств в Петрограде, завоевавшее большую известность и популярность, нежели гессеновский Союз. Дом искусств не имел своего помещения, его заседания происходили в кафе (сначала – «Ландграф», затем – «Леон»)556. На заседаниях читались новые произведения, доклады, проводились дискуссии о литературе и искусстве: выступали В.В. Маяковский, А.Н. Толстой, Б.А. Пильняк, А. Белый, И.Г. Эренбург, Б.Л. Пастернак, М.И. Цветаева, С.А. Есенин, В.Ф. Ходасевич, В.Б. Шкловский, А.М. Ремизов, Н.И. Альтман, И.А. Пуни, К.Л. Богуславская, Д.П. Штеренберг, Эль Лисицкий, А.С. Ященко, Л. Шестов и другие557.
Приведенный перечень подтверждает, что Эренбург не без оснований сравнил Дом искусств с Ноевым ковчегом, «где мирно встречались чистые и нечистые». Он вспоминал эпизод, когда Е.Н. Чириков, пришедший на вечер имажинистов, по обыкновению буянивших, сел рядом с Маяковским и спокойно слушал. «Теперь мне самому все это кажется неправдоподобным, – писал Эренбург через много лет. – Года два или три спустя поэт Ходасевич (я уже не говорю о Чирикове) никогда не пришел бы в помещение, где находился Маяковский. Видимо, не все кости еще были брошены»558.
В 1921 – 1922 годах вышли два номера «Бюллетеня Дома искусств в Берлине»; в первом были опубликованы приветствия, которыми обменялись берлинский и петроградский Дома искусств. В ноябре 1922 года в Доме произошел раскол, поводом к которому послужила публикация в «Накануне» 29 октября памфлета И. Василевского (Не-Буквы) «Тартарен из Таганрога», в котором содержались оскорбительные выпады против Эренбурга. Часть членов Дома искусств вышла из его состава и вместе с несколькими литераторами, только что приехавшими из России, основали Клуб писателей (1922 – 1924). В правление Клуба входили М.А. Осоргин, Б.К. Зайцев, Н.А. Бердяев, секретарем был А.В. Бахрах, в заседаниях принимали участие А. Белый, Б.Л. Пастернак, Ф.А. Степун, М.О. Гершензон, С.Л. Франк, Ю.И. Айхенвальд, М.А. Алданов, И.Г. Эренбург, В.Ф. Ходасевич, В.Б. Шкловский, В.В. Набоков-Сирин, А.Я. Таиров, М.М. Шкапская, С.С. Юшкевич, Е.Г. Лундберг, В.И. Лурье и другие559.
Существовали и другие литературные группы: «Веретено» (А.М. Дроздов, В.В. Набоков-Сирин, В.Е. Татаринов, Г.П. Струве, И.С. Лукаш, В.А. Амфитеатров, И.А. Бунин и др.), «Братство круглого стола» (В.В. Набоков-Сирин, В.Е. Татаринов, Г.П. Струве, И.С. Лукаш, В.А. Амфитеатров и др.), «4+1» (четыре поэта и один прозаик: Г.Д. Венус, А.С. Присманова, С.П. Либерман, В.Б. Сосинский и В.Л. Андреев), «Кружок поэтов» (М.Г. Горлин, Р.Н. Блох, С.Ю. Прегель, Ю. Джамунов, В. Франк, В.Л. Корвин-Пиотровский, В.В. Набоков-Сирин, Н.Н. Белоцветов, Е. Рабинович и др.). Местами литературных встреч часто были кафе: самым знаменитым из них, кроме упомянутых «Леона» на Ноллендорфплац и «Ландграфа» на Курфюрстендамм, было кафе «Прагер диле» на Прагерплац.
Объединялись в группы и люди театра: в 1920 году был основан Союз русских сценических деятелей. В Берлине постоянно действовали театры «Русский романтический балет» (под руководством Б.Г. Романова), Общество русского театра, театр «Синяя птица», в котором выступал с куплетами В.Я. Хенкин (руководитель Яков Южный), «Ванька-встанька» (руководитель Н.Я. Агнивцев), кабаре «Карусель» (руководитель Б.Е. Евелинов), «Маски», «Шалаш», кабаре «Жар-птица», «Уголок поэтов, артистов и художников» и «Белый медведь», кабаре «Голубой сарафан» и другие560.
Научная жизнь русского Берлина была представлена несколькими академическими объединениями (самым известным являлась Русская академическая группа, созданная в 1920 году А.И. Каминкой), кружками и лекториями, а также двумя высшими учебными заведениями – Русским научным институтом и Религиозно-философской академией. Академия была создана в конце 1922 года Н.А. Бердяевым. Она продолжала деятельность петербургской «Вольфилы» (которая изначально задумывалась как академия). Кроме Бердяева в Академии преподавали Л.П. Карсавин, С.Л. Франк, И.А. Ильин, Ф.А. Степун, Б.П. Вышеславцев и другие. В 1924 году деятельность Академии переместилась в Париж.
Более долговечным оказалось другое высшее учебное заведение – Русский научный институт (РНИ), который был открыт в феврале 1923 года и просуществовал как университет для русских студентов до 1933 года. После прихода нацистов к власти институт был «ариизирован», переименован, получил другой статус и другие функции, но был закрыт лишь в 1943 году561. Студенты могли подать заявление на одно из трех отделений: правовое, экономическое и отделение духовной культуры. Ректором института был В.И. Ясинский, отделением духовной культуры руководил Н.А. Бердяев, правовым отделением – И.А. Ильин, экономическим – С.Н. Прокопович. Среди преподавателей (в основном ученых, высланных из Советской России) были С.Л. Франк, Л.П. Карсавин, А.А. Кизеветтер, барон М.А. Таубе, Ю.И. Айхенвальд, П.Б. Струве, Б.Д. Бруцкус, А.М. Кулишер, а также немецкий историк (специалист по Восточной Европе) Отто Хётч и уполномоченный Лиги Наций по правам человека Мориц Шлезингер.
По замыслу его основателей, Институт должен был воссоздать традиции русского высшего образования и распространять среди эмигрантов знания о России. О студентах, поступивших в европейские университеты, организаторы института писали: они «получают прекрасную научную и общую подготовку, но они будут чужды русской науке, русской традиции, они не будут иметь специальных знаний о русской действительности, не будут знать и понимать подлинную Россию»562. Слушателям института «должны быть даны специальные сведения о России, ее духовной культуре и основных направлениях ее общественной мысли. Поставлены и освещены проблемы русского права и государства с учетом опыта последних лет и, наконец, изучены важнейшие отрасли народнохозяйственной жизни до– и революционной России и сделаны неизбежные, беспристрастные выводы о современном положении России, ее духовной и материальной культуре»563.
В фокусе учебных программ была Россия, ее прошлое и настоящее. В отчете о деятельности института в 1924/1925 годах говорилось: «Экономическое прошлое России представлялось необходимейшей и важнейшей частью курсов экономического отделения… первый семестр работы экономического отделения если не дал всего того, что хотелось бы дать слушателям, то все же дал необходимейшее и во всяком случае возбудил жажду познания народного хозяйства России»564. Иными словами, Русский научный институт был обращен к прошлому, что роднит его с организациями эмигрантской взаимопомощи – не случайно многие из его преподавателей были также деятелями этих организаций. Поддерживался и принцип персональной преемственности: как и в Земгоре и Союзе русской присяжной адвокатуры, в члены которых принимались те, кто мог доказать свое членство в дореволюционном Земгоре или свою принадлежность к сословию присяжных поверенных, профессорами РНИ могли быть «академики, профессора и доценты существовавших до 1918 г. вузов в России». Первое требование, предъявлявшееся к студентам РНИ, – также преемственность по отношению к дореволюционной университетской системе: «…в число студентов РНИ могут быть зачислены… бывшие студенты всех российских вузов, принятые в число студентов не позднее 1918 года…»565
