Отвага, дерзость и умение, с которыми действовали немецкие лодки, требовали от сторожевых судов величайшего внимания и напряжения. Особенно энергично действовали лодки в районе реки Форт, откуда адмирал Лори докладывал, что все его наличные силы совершенно измотаны непрерывной сторожевой службой. В течение сентября эти суда были атакованы свыше 10 раз, но сами уничтожили лишь одну лодку.
Борьба с подводными лодками при помощи лодок же оказалась неудовлетворительной, и становилось ясно, что единственным радикальным средством являются надводные суда с большим ходом, хорошо вооруженные и в гораздо большем количестве.
Одновременно с получением известия о гибели Pathfinder адмирал Джеллико получил директивы относительно задуманной Адмиралтейством операции.
Желание Адмиралтейства вызвать Флот открытого моря на открытое столкновение отнюдь не уменьшилось, а, наоборот, усилилось после показаний пленных, что немцы в бою у Гельголанда намеревались ввести в дело линейные крейсеры и просто не успели сделать это вовремя. Поэтому предполагалось, что повторение недавно проведенной операции с одновременным выходом Гранд-Флита на поддержку выманит немецкий флот в море, тем более что все эти действия нашего флота приурочивались ко времени перевозки VI дивизии в Сен-Назер.
Большое отступление союзников остановилось на Марне, где Жоффр поставил немцев в выгодное для него положение и рассчитывал перейти от обороны к наступлению; приходило время вводить в бой последнего человека.
Первые транспорты отходили 8 сентября, а 7-го с рассветом эскадры линейных кораблей снялись с якоря в Лох-Эв. Путь транспортов прикрывали французские крейсера. Эскадра Канала оставалась свободной для главной своей цели, т. е. для поддержки Южных сил.
Утром 16 августа все боевые соединения заняли свои места, и Гарвичская флотилия пошла в набег на Гельголандскую бухту. Для немцев обстановка для принятия боя являлась идеальной: база близка, возможность целиком использовать минные силы полная. День выдался жаркий, очень тихий, состояние атмосферы давало плохую видимость и лишало главнокомандующего возможности непосредственного контроля над всей операцией.
Если немцам когда-либо представлялся случай для удачной атаки, при этом случай довольно верный, то это именно сейчас.
Но нигде не было германских судов, не показалось даже ни одного миноносца, и лишь в 150 милях от Гельголанда виднелись какие-то нейтральные пароходы, которые, по-видимому, и предупредили немцев о присутствии нашего линейного флота.
Придя на расстояние 100 миль от Гельголанда, адмирал Джеллико решил прекратить операцию и повел свой флот на север.
В ответ на это немцы, очевидно, отправили подводные лодки на пути отхода адмирала Джеллико, ибо одну из них протаранил линейный корабль Zealandia в 10.30 в день начала отхода.
Тем временем VI дивизия была благополучно доставлена в Сен-Назер без всяких помех и 11 августа закончила высадку.
Тот факт, что морские силы Германии не проявили желания вступить в бой, не должен вызывать удивления.
Как раз в момент, когда адмирал Джеллико проводил описанную выше операцию, на немцев обрушились удары, разрушившие весь их план войны.
3 сентября русские заняли Львов, а вслед за тем на Марне германцы на своем правом фланге, позади английского корпуса, обнаружили новую французскую армию.
9 сентября, когда Джеллико подходил к Гельголанду, генерал Жоффр уже произвел свой блестящий прорыв центра германского фронта, и на следующий день германская армия находилась в полном отступлении к реке Эна.
Попытка Джеллико потерпела неудачу в своей главной цели, но зато нам повезло в другом отношении. Подводная лодка Е-9 (командир капитан-лейтенант Хортон), находясь в разведке в Гельголандской бухте, в полночь 12 сентября легла на грунт на глубине 120 футов (36 м) в 6 милях к юго-западу от Гельголанда. С восходом солнца лодка поднялась и, всплыв, увидела в 2 милях от себя легкий крейсер. Погода прояснилась, и E-9 пошла в атаку; выпустив две торпеды с расстояния приблизительно около 600 ярдов и затем опускаясь на дно, она слышала взрыв, а когда вновь поднялась, то увидела, что крейсер стоит с большим креном на правый борт. Лодка подверглась сильнейшему обстрелу с какого-то судна, ей невидимого, и была вынуждена вновь погрузиться.
Всплыв через час, чтобы убедиться в результатах своей атаки, капитан-лейтенант Хортон увидел на месте крейсера только пять тральщиков. Всю последующую часть дня миноносцы не давали ему возможности всплыть, и только ночью ему удалось подняться и зарядить батареи.
Всплыв на следующий день утром, лодка опять никого, кроме тральщиков, не обнаружила.
Из-за разыгравшегося в скором времени шторма лежать на дне и ходить в надводном состоянии стало невозможно, а потому Хортон вернулся домой. Предположение, что взорванное судно — крейсер «Хела»[48], подтвердилось официальным сообщением немецкого министерства. Гибель Pathfinder была отомщена.
Военные неудачи немцев на суше имели свое неизбежное влияние и на море. Внимание их приковывалось к Балтике. Здесь только что произошел случай, свидетельствующий о том, что ошибочно считать Балтийское море «немецким озером».
В самом конце августа один из лучших немецких легких крейсеров «Магдебург» (однотипный с «Бреслау»), производя совместно с миноносцами операцию при входе в Финский залив, выскочил на остров Оденсхольм. Подошедшие русские крейсеры «Богатырь» и «Паллада» уничтожили его. Военное значение Балтийского моря для Германии в качестве «большой дороги» было столь велико, что немцы не могли не встревожиться. Вскоре стало известно, что Флот открытого моря или, быть может, часть его, занят операцией по прикрытию движения в Восточную Пруссию вдоль берега транспортов с войсками и снаряжением.
Момент был самый подходящий, чтобы дать Гранд-Флиту отдохнуть, произвести мелкий ремонт и переборку механизмов после почти непрерывных походов.
Соответствующие распоряжения были сделаны, и флот вышел в Лох-Эв. Первый лорд Адмиралтейства использовал этот кратковременный отдых Гранд-Флита, для того чтобы 17 сентября собрать там совещание с участием представителей Генерального штаба и всех старших морских начальников по вопросу о плане дальнейших действий.
Среди прочих вопросов обсуждалось также и оказание помощи русским на Балтике силами наших подводных лодок. Необходимость такой меры казалась настолько очевидной, что распоряжения до выяснения возможности отправки были сделаны тотчас же.
На этом совещании разбирался также вопрос о выработке скрытых мер противодействия немецким способам «малой войны». Главнокомандующий, считая неприемлемым прекращение торгового судоходства и рыболовства по восточному побережью, предложил систему «активных минных заграждений в открытом море». Однако такая мера настолько противоречила элементарному человеколюбию, что Адмиралтейство все еще считало ее неприемлемой. Кроме того, Адмиралтейство настолько сроднилось с идеей свободного маневрирования в открытом море, что всякое поползновение оттеснить эту традиционную систему не встречало сочувствия. Пока не были испробованы другие возможности, эта мера не могла быть принята.
Несмотря на все окружавшие Гранд-Флит опасности, ему не оставалось ничего другого, как продолжать терпеливо удерживать господство в Северном море.
Обязанность по осмотру судов лежала на 10-й крейсерской эскадре под флагом адмирала Де Чера, которая образовывала так называемый Северный патруль между Шетландскими островами и берегом Норвегии.
Крейсерские эскадры Гранд-Флита, базировавшиеся на Кромарти и Розайт, образовали кордон южнее этих баз, как бы прикрывая линейный флот и создавая вторую линию блокады.
Здесь время от времени использовались и устаревшие броненосцы, главным образом типа Duncan.
Административная работа, связанная со всей этой блокадой, была непосильной для командира порта в Скапа-Флоу (Base Admiral) и ложилась тяжелым бременем на главнокомандующего, а потому было решено в первых числах сентября учредить должность главного командира Оркнейских и Шетландских островов, подчиненного главнокомандующему флотом, и подчинить ему командира порта в Скапа-Флоу.
Главный командир побережья Шотландии делался самостоятельным, и острова из его ведения выходили.
На новую должность назначили вице-адмирала сэра Стэнли Колвилла, который вступил в нее немедленно по окончании совещания в Лох-Эв.
Необходимость учреждения новой должности начала особенно сильно ощущаться по мере того, как Скапа-Флоу из якорного места превращался в порт-базу.
