Что ж, такие случаи не редкость.
Мне не забыть один из тяжелых боев летом 1943 года, когда в полку после отражения вражеских контратак оставалось очень мало людей. Остатки одной из рот собрались в отбитой у противника траншее. Я был вместе с этой ротой в ее трудную минуту.
Опустившись на песчаное дно и вытянув онемевшие от усталости ноги, я вытащил из кармана короткую вишневую трубку–носогрейку, которую курил всю войну. И сразу заметил, как обнадежились взгляды солдат, как потянулись к трубке. Кое–кто даже воздух носом втянул. Дыма и гари на поле боя полно, но табачного дыма не хватало. Выгребли солдаты из карманов крошки махры, досасывали до ногтей «бычки» самокруток.
Набил я трубку остатками табака, прикурил, сделал затяжку и передал трубку сидевшему рядом сержанту. Тот с радостью затянулся и передал трубку дальше. Так и пошла она по кругу. Повеселели мои орлы.
— Ну теперь, товарищ майор, мы фрицам копоти дадим! — ободрился пожилой солдат из недавно прибывшего пополнения. На его гимнастерке хорошо были видны две красные и одна желтая полоски — столько тяжелых и легких ранений имел солдат.
— С курением и воевать веселее, — поддержал сержант, с нетерпением ожидавший своей очереди на повторную затяжку.
Через несколько минут снова начался бой…
ОДНОПОЛЧАНЕ — ГЕРОИ РОМАНА
Мне часто снятся те ребята —
Друзья моих военных дней.
М. Матусовский
В то послевоенное время я учился в Военной академии имени М. В. Фрунзе. Мы изучали боевые операции, участниками которых недавно были. Но теперь рассматривали их не в масштабе карты ротного или полкового командира, а в масштабе фронтов и армий, анализировали замыслы и решения их командующих, успехи и неудачи операций.
Мы словно заново осмысливали пережитое. И помогали нам в этом не только лекции и академические разработки по истории (теперь уже — истории) войны.
Как–то мой сокурсник, полковник, прошедший, как и я, всю войну, спросил:
— Ты на Курской дуге воевал?
— Воевал.
— На каком направлении?
— Южный фас, под Белгородом.
— Тогда прочитай эту книгу. Здесь о тех боях хорошо написано!
Я взял в руки недавно вышедший роман Михаила Алексеева «Солдаты». Фамилия автора мне ни о чем не говорила. В то первое послевоенное десятилетие появилось немало писателей, которые еще только делали заявку на имя в литературе. Но мы жадно набрасывались на каждую художественную новинку о войне. И, как правило, почти в каждой книге находили живейшие картины пережитого.
Имена К. Симонова, Б. Полевого, А. Твардовского мы знали уже давно. Но Алексеев? Что ж, посмотрим, о чем и как он пишет.
Уже первые страницы книги чем–то глубоко затронули меня. Вслед за рядовыми разведчиками появились решительный и строгий командир дивизии генерал–майор Сизов, заботливый и опытный начальник политотдела полковник Демин, беспредельно преданный своему делу начальник артиллерии полковник Павлов… Было что–то, удивительно знакомое в их характерах и событиях, в которых они участвовали. Я узнавал не только людей, но и места, где сражались герои романа: река Северский Донец, село Маслова Пристань, Шебекинский лес… Рассказывалось обо всем этом с такой глубокой достоверностью, с таким проникновением, что я то и дело откладывал книгу и предавался воспоминаниям. Вот Гунько, отважный артиллерист. Как он похож на Николая Савченко, прикрывшего огнем своей батареи пехоту под Абганерово! А разведчик Шахаев? Кого он больше напоминает? Сержанта Али Керимова или полкового разведчика Степана Лугового? Ну, Сизов — это, конечно, командир дивизии Лосев. В Демине легко узнать нашего начальника политотдела Г. И. Денисова. А вот командир стрелкового полка майор Баталин совсем меня смутил.
Закончив читать роман, я позвонил одному из боевых друзей:
— Читал «Солдаты» Алексеева?
— Читал, — в голосе друга я уловил интригующую нотку. — Как по–твоему? Интересная книга?
— Не то слово. Не знаешь, кто такой Алексеев? Не служил ли он в нашей дивизии?
— Конечно, служил! Да ты должен его помнить. Это же заместитель редактора нашей дивизионки «Советский богатырь». А под Сталинградом он командовал минометной батареей в одном из полков нашей дивизии.
Теперь и я вспомнил. В мой стрелковый полк частенько наведывался из газеты молодой капитан. Дотошно расспрашивал о людях полка, о том, как ведет себя человек в бою, в трудной обстановке, затем в дивизионке появлялись интересные корреспонденции. Были они небольшие (объем газеты не позволял размахнуться на очерк), но емкие, содержательные, с яркими человеческими характерами. Уже тогда можно было заметить: автор пристально всматривается в войну, старается многое запомнить.
О том, когда и как родился замысел книги «Солдаты», достоверно рассказать может лишь сам Михаил Алексеев. Но мне кажется, случилось у автора это еще до Северского Донца, хотя события начинают развиваться именно здесь. Замысел романа мог родиться под Сталинградом, когда война сделала поворот и мы погнали врага от Волги. В книге чувствовался дух Сталинграда,
— А фамилия командира полка Баталина ни о чем тебе не говорит? — между тем спрашивал меня друг.
— На мою вроде похожа, — отвечаю. — Но в книге Баталии погиб на Южном Буге.
После этого разговора решил я вторично прочитать роман. Правда, времени было в обрез, ведь академическая учеба не из легких. Пришлось читать ночами. И снова я «нырнул» в пучину былых сражений.
«…На левом фланге, на участке полка Баталина, сложилась тяжелая обстановка. Неприятель бросил туда танки и два полка пехоты.
— Ничего… ничего, Баталин! Держись!
— Товарищ генерал, разрешите выбросить к Баталину резервный противотанковый дивизион! — обратился к комдиву встревоженный работник штаба, Его просьбу поддержал полковник Павлов.
— Мои артиллеристы несут большие потери на участке обороны Баталина, товарищ генерал. У Гунько осталось два орудия. На других батареях положение не лучше, — говорил, встряхивая контуженным плечом, Павлов.
Сизов молчал.
Тревожно зазуммерил телефон. Генерал поднял трубку. Снова докладывал Баталин.
— Окружен, говоришь? Вижу! — спокойно отвечал комдив. — Отстаивай свои рубежи! Помощи пока не жди!»
…Да, почти так все и было. Весь долгий июльский день шел один большой непрерывный бой. Фашистам не удалось прорвать оборону полка у села Маслова Пристань. Дивизия выстояла. К исходу дня в полку осталось меньше половины списочного состава. Ночью пришло пополнение. А с утра снова бой. И так ежедневно, с 5 до 12 июля.
Я поражался умению писателя глубоко проникнуть в душу, в мысли командира дивизии и рядового воина, артиллериста и пехотинца. Для этого надо было глубоко прочувствовать все то, чем жил человек на войне: как он отражал атаку, о чем думал, когда шел на смертный риск, как любил и как ненавидел. Об этом, конечно, не сказано ни в одной из разработок боевых операций, которые мы осуществляли, а потом изучали в академических аудиториях. Но это учитывали наши полководцы. А рассказать по–настоящему о войне мог только талантливый писатель, сам переживший все тяготы войны. Михаил Николаевич Алексеев как раз и оказался таким. Одно только меня смущало в романе «Солдаты». Кого имел в виду автор, рассказывая о командире полка Баталине? В дивизии было несколько командиров стрелковых полков — Попов, Уласовец и другие, воевавшие славно и отважно. А созвучие в фамилии Баталов — Баталин еще мало о чем говорило.
Тогда мне не удалось встретиться с М. Н. Алексеевым. А после окончания академии служба увела меня далеко от Москвы. Прошли годы. Уже став генералом, оказался по делам в столице нашей Родины и навестил московского друга. Зашел разговор о новой книге Алексеева. Друг сообщил:
— Я встретился с Алексеевым. Шел разговор о тебе. Михаил Николаевич сказал мне, с кого писал командира полка Баталина. Вот тебе телефон. Автор «Солдат» будет рад твоему звонку.
Мне давно хотелось встретиться с писателем, сумевшим так глубоко и проникновенно выразить мысли и чувства своих однополчан, пожать ему руку, поблагодарить за умную книгу.
М. Н. Алексеев действительно был рад звонку и пригласил на встречу. Она была теплой, дружеской. И как результат — в моих руках появился экземпляр «Солдат» с авторской надписью: «Г. М. Баталову — моему однополчанину, замечательному военачальнику, послужившему прототипом образа Баталина в этом первом моем произведении, — на память М. Алексеев».
В конце встречи я не удержался от вопроса:
— А как же насчет гибели Баталина на Южном Буге? Вроде несоответствие получается между книгой и действительностью.
Улыбнувшись, Алексеев заметил, что такому несоответствию можно только радоваться. Потом серьезно сказал:
