— Та молодая немка и миссис Лалка, — сказал я, — были здесь сегодня утром и делали вид, что пришли кого-то навестить. Они не смогли узнать Альберта, но он-то их узнал. Как вы это объясните, доктор?
Аллен промямлил, что не понимает, о чем речь.
— Доктор Аллен, — произнес я в лучших традициях зала судебных заседаний, — я полагаю, у вас была какая-то причина для беседы с моим клиентом сегодня утром, да еще в помещении для посетителей. Поскольку он не просил, а суд вас на это не уполномочивал, и поскольку содержание вашей беседы имело весьма отдаленное отношение к психиатрии, у вас, несомненно, имелась какая-то причина. Вы решили тайком помогать следствию? Это же совсем простой вопрос, вы могли бы на него ответить. В конце концов было немало свидетелей вашей беседы с Альбертом.
— Я не могу обсуждать эту тему, — буркнул доктор Аллен.
Это было приятно. Я только сожалел, что не присутствовал в тот момент, когда о нашем разговоре узнал Джон Боттомли.
Билл Брайан начал расспрашивать Де Сальво. Действительно, он встал ночью и записал свой сон в блокнот, заранее положенный возле кровати. Проснувшись утром, Альберт решил, что и это ему тоже приснилось. Но тут он увидел блокнот:
«Я подошел к квартире и позвонил. Дверь открыла Эвелин Корбин.
Я сказал:
— Здрасьте… Меня послал управляющий починить протечку в ванной.
Мы с ней прошли в ванную. Она сказала:
— Я не вижу здесь никакой протечки.
Она стояла ко мне спиной. Я приставил ей нож к шее и сказал:
— Не шевелитесь, и я не сделаю вам больно.
Она сказала:
— Ладно.
И еще спросила:
— Вы же не Удушитель, правда?
Я сказал:
— Нет, я просто хочу переспать с вами.
Я отвел ее в спальню. Она сказала:
— Мне нельзя иметь половой акт, я нездорова.
Я сказал:
— Ну а в рот?
Она сказала:
— Хорошо, только не трогайте меня.
Я взял подушку, положил на пол, поставил ее на колени возле кровати, а сам сел на край. Раньше чем я кончил, она протянула руку, взяла листок белой туалетной бумаги и закончила рукой. После этого она встала; я велел ей лечь на кровать и связал руки. Потом лег на нее, положил руки на шею и сильно сжал, а потом мне было нужно развести ее ноги в стороны и с-».
Последнее слово было не закончено.
Брайан прочел написанное Де Сальво, сел рядом с ним и, как накануне, привел в состояние транса. Он повел его все дальше и дальше в прошлое, к тому дню, когда была убита Эвелин Корбин.
— А теперь, Альберт, — сказал он, — какое слово вы не дописали? Слово «с-ж-а-л», правильно? И больше вы писать не смогли, так? Потому, что вам начала сниться Джуди? Это ее бедра вы сжимали, сводили и разводили? Это была Джуди? Отвечайте, Альберт, Джуди?
Де Сальво только мотал головой и бормотал что-то нечленораздельное. Время от времени его пробирала дрожь. Но Брайан снова и снова произносил имя ребенка. Не отождествлял ли Альберт свои жертвы с Джуди? Не было ли каждое удушение попыткой повторить его старания вылечить Джуди? Не Джуди ли он хотел убить?
Брайан наклонился ближе.
— Вы убивали ее. Убивали собственную дочь. Убивали Джуди, потому что она встала между вами и Ирмгард, отняла у вас любовь Ирмгард.
Понизив голос до шепота и почти касаясь уха Альберта, он продолжал повторять:
— Вы убивали Джуди, каждый раз, когда вы кого-то убивали, это была Джуди, Джуди…
Неожиданно руки Бостонского удушителя рванулись к горлу Брайана.
— Лжец!
Брайан увернулся от броска и ударился спиной об стену. Одновременно он сильно надавил руками на плечи Де Сальво и крикнул:
— Спать!
Де Сальво обмяк.
Брайан принялся исследовать чувства Де Сальво к Ирмгард.
— Вы каждый раз нападали на Ирмгард? — спрашивал он. — Вы клали руки ей на шею?
— Она не любит, чтобы ее трогали за шею. Если ее взять за шею, она может упасть в обморок.
Позже Брайан спросил:
— Какое отношение имеет Ирмгард ко всему этому?
— Не знаю, — ссутулившись ответил Де Сальво.
Через несколько минут Брайан закончил сеанс.
Брайан должен был возвращаться в Лос-Анджелес. По дороге в аэропорт он казался обескураженным.
— Если бы только у нас было время! — сказал он. — Этот пациент дает нам уникальную возможность узнать что-то о внутренних, скрытых причинах убийства, выяснить, как возникает импульс, почему он формируется. Я мог бы работать с Де Сальво много недель, даже месяцев — здесь столько работы. Думаю, у нас мало шансов перевести его в Калифорнию, чтобы я мог регулярно с ним работать?
— Возможно, когда-нибудь, — ответил я. — Пройдет еще немало времени, прежде чем мы сможем подумать о таком переводе. А может быть, не сможем никогда.
— Возможно, сейчас по улицам гуляют другие Альберты, — сказал я, — только мы их не знаем.
— Порой мне кажется, что я лечу одного из них, — отозвался Билл. — Надо очень немного, чтобы враждебность привела к убийству. Мы так мало знаем о причинах и катализаторах.
Я кивнул и решил сделать все возможное, чтобы когда-нибудь Альберта Де Сальво обследовали по-настоящему.
6 мая 1965 года мы преодолели еще одно препятствие. Договорились с федеральным прокурором о кандидатуре опекуна — адвокате Джордже Макграте, который раньше был одним из лучших начальников тюрем в Массачусетсе. Я встречался с Макгратом по служебным делам и всегда считал его честным, прямым человеком, с живым воображением.
В июне мы начали преодолевать следующее препятствие. Я был в Салеме, защищал Джорджа Нассера — его перспективы на будущее выглядели отнюдь не радужными. Единственным свидетельством против него были показания миссис Буот и ее дочери. Если он не станет давать показания, этого может оказаться достаточно для обвинительного вердикта; если будет — обвинение вытащит на свет то убийство, которое он совершил подростком, и присяжные — хотя бы их и предостерегли от этого — вполне могут решить, что он «опять взялся за свое».
На второй неделе судебного заседания ко мне подошел высокий красивый молодой человек, представился как Энди Тэни и спросил, нельзя ли нам переговорить наедине. Мы прошли в библиотеку и сели возле длинного стола, который, похоже, помнил времена судов над ведьмами.
— Я бы хотел поговорить с Де Сальво, — начал он. — Судя по тому, что я о нем слышал, это тот самый человек, которого мы ищем, но чтобы быть полностью уверенным, я должен с ним поговорить.
— Я бы с удовольствием развеял ваши сомнения, — ответил я, — но как можно позволить вам говорить с ним? Если он даст нужные ответы, вы на следующий же день соберете большое жюри и Альберт окажется на пути к электрическому стулу.
— Я знаю, вы не можете позволить ему сделать признание, которое может быть использовано против него, — сказал Тэни. — Если вы разрешите мне поговорить с ним, даю слово, что никогда не стану давать показаний против него без вашего согласия. Проверьте. Думаю, вы узнаете, что я умею держать слово.
— Хорошо, — ответил я. — Я наведу справки. Мне нужно поговорить с Джорджем Макгратом и решить, что можно сделать. Но только вы, без магнитофона и стенографистки.
— Ну что же, — согласился он, — я позвоню вам через денек-другой.
Я поговорил о Тэни с несколькими адвокатами, с Шерри и Донованом. Все говорили о нем только хорошее. Особенно мне понравилась характеристика одного из адвокатов:
— Самый потрясающий парень из всех, кого я знаю, — заявил он. — Его бесполезно подвергать перекрестному допросу — он всегда говорит только правду, даже тогда, когда это грозит разрушить обвинение, и чуть не свел с ума нескольких прокуроров, уже после суда разыскивая доказательства, что осужден невиновный человек. Можете доверять Энди. Его слово — чистое золото.
Суд над Нассером закончился 26 июня. Его признали виновным в предумышленном убийстве и отправили в Уолпол, в камеру смертников. У меня набралось около сотни возражений, и я заявил, что буду обжаловать вердикт.
Вскоре после суда Джордж и я встретились с Тэни и Донованом, чтобы обговорить условия допроса Де Сальво. Мы решили, что Донован и Тэни будут допрашивать Де Сальво в присутствии Макграта. За Де Сальво сохраняется право не свидетельствовать против себя и давать показания в присутствии адвоката. Вся полученная информация может быть использована только для помощи врачам при определении ими состояния больного. Бостонский удушитель сделает признание полиции, но оно не будет использовано в суде в качестве доказательства.
Боюсь, это решение вызвало бы недоумение публики — самая распространенная реакция была бы: «Если они знают, что этот парень — Удушитель, почему его не судят?»
И все же у сделанного нами имелся прецедент. По законам штата Массачусетс, врач, получивший информацию от человека, которого обвиняют в совершении уголовного преступления, не может использовать эту информацию против него. В противном случае ни один здравомыслящий адвокат не позволит своему клиенту подвергнуться психиатрическому обследованию. Кроме того, в данной ситуации наш план был единственно приемлемым решением. Я хотел, чтобы Де Сальво не отправили на электрический стул, а обследовали; власти хотели закончить расследование. И в том, и в другом случае личность Удушителя должна быть бесспорно установлена. Это возможно сделать только при полицейском допросе, если они сопоставят его воспоминания со множеством мелких деталей убийств.
