Все политические распри были забыты или же отложены. У каждого была единственная мысль и устремление: достойно исполнить свой долг. Именно это чувство, доминировавшее во всех слоях общества, проявилось и на созванном частными лицами уже в день объявления войны заседании, посвященном созданию общества по уходу за ранеными. Когда один политик в своем выступлении начал жаловаться на действия правительства, которые привели страну к войне, я его остановил и весьма коротко и ясно объяснил, что война уже идет и теперь надо не ругать тех, кто ее начал, а постараться всеми силами довести войну до победы и облегчить связанные с ней бедствия. Это заявление было встречено единодушными аплодисментами, все дальнейшие прения были прекращены, и уже вскоре вопрос о создании общества помощи армии в области полевой медицины был успешно решен.
Когда через несколько недель война закончилась полным поражением Австрии и ее германских союзников, мир предстал перед нами в новом виде. Маленькая, униженная Пруссия, как не имеющая соперников гордая победительница, теперь стояла во главе всей Германии. Прекрасно понимая дух и чаяния немецкого народа, воспринимавшего эту почти гражданскую войну большей частью как средство к достижению давно желанного единства, король Вильгельм и его первый министр предложили побежденным государствам крайне мягкие мирные условия, поскольку полное их поглощение Пруссией вовсе не было в ее интересах. Король и главнокомандующий страны-победительницы показал миру уникальный пример справедливости, запросив у депутатов народного собрания разрешение на те свои, безусловно, необходимые для военного времени распоряжения и действия, которые нарушали конституционные права парламента. Таким образом в государстве были восстановлены внутренний мир и гражданское согласие. Хотя, конечно, палата депутатов не сразу признала мудрость и великодушие этого шага монарха и только после длительных боев высказала ему свое одобрение.
После многих лет борьбы с правительством и многочисленных случаев роспуска парламента в нем создалось нечто вроде боевой организации, в которой лидеры партий имели определяющее влияние на принятие того или иного решения. Большую власть получил вождь крайних демократов Вальдек[173]. Его партия отвергала любые компромиссы и считала возможным для достижения своих целей, а также для поддержания достоинства парламента соглашаться на уступки лишь при условии широчайшей компенсации. В то время политическая ситуация в стране была крайне опасной, и такая игра серьезно угрожала гражданскому миру, ставя под угрозу результаты всех славных побед, одержанных прусской армией. Вскоре после подписания мира, еще до созыва парламента, я оказался в Париже, где имел возможность познакомиться с чувствами масс и руководящих кругов. По мнению большинства, Франция могла согласиться на признание за Пруссией мощной позиции главы государств Северной Германии и лидера единой страны лишь при условии значительной компенсации, каковую в случае необходимости надо получить с применением силы. Из надежных источников я узнал: миролюбие, проявлявшееся Францией до сих пор, было связано с тем, что после мексиканской войны ее армия была ослаблена, склады пусты, но она весьма быстро их пополняла, интенсивно готовясь к возможной войне и возлагая особые надежды на распри внутри самой Пруссии.
По возвращении в Берлин я нашел палату уже собравшейся и приступившей к обсуждению вопроса о санкциях. К сожалению, большинство парламентариев, не поддерживавших позицию Вальдека, посчитав, что его мнение будет в Прогрессивной партии преобладающим, покинули ее и создали новую, Национал-либеральную партию. В палате мне не доводилось произносить длинных речей, поскольку я всегда считал свое пребывание в ней делом временным и не собирался продолжать свою депутатскую деятельность. С другой стороны, я всегда принимал самое активное участие во всех обсуждениях и прекрасно знал обо всех склонностях большинства депутатов, возможно, даже лучше, чем их лидеры. Я был убежден, что члены Прогрессивной партии согласятся на мир с престолом, если их к тому подтолкнуть, создать мощный побудительный импульс для выражения этого мирного настроения. Мои слова на партийном собрании с ярким описанием всех опасностей, которые повлечет за собой отказ от санкций, казалось, упали на благодатную почву. После них Ласкер[174], по моей просьбе отложивший свое заявление о выходе из партии до специального заседания, в своей пылкой речи дополнил и развил мои слова. Прогрессивная партия значительным большинством проголосовала за принятие санкций, хотя Вальдек решительно требовал, чтобы мы отстаивали свои права до последнего и не шли на уступки. Когда чуть позже и вся палата приняла предложение правительства и мир в стране был восстановлен, я подал в отставку, ушел с политической сцены и далее посвятил все свое свободное от дел фирмы время наиболее привлекавшим меня научным трудам.
За три года своей парламентской деятельности я принял активное участие в заседаниях комитетов и партийных собраниях по трем важным законопроектам, которые вступили в юридическую силу с подачи правительства и верхней палаты. При подготовке франко-германского торгового договора я сделал специальный обстоятельный доклад по отделу «Металлы и металлические изделия», вызвавший горячие прения и, по моему мнению, немало способствовавший заключению соглашения. К сожалению, доклад этот вызвал недовольство моих избирателей. Они направили в парламент свою депутацию в знак протеста против статьи, запрещавшей ставить на готовой продукции маркировку иностранных компаний. Фабриканты из Золингена и Ремшайда утверждали, что маркировка по просьбе иностранных заказчиков лучших товаров клеймами английских производителей уже давно вошла в общую практику. По их словам, принятие этой статьи приведет к расстройству дел не только на английском, но и на германском рынке, поскольку и в Германии английским товарам всегда отдавалось предпочтение.
Несмотря на длительные дискуссии, мы не смогли прийти к согласию. В депутации признавали, что такая порочная практика, когда лучшие отечественные товары выдаются за иностранные, а худшие – за отечественные, убивает немецкую промышленность, но винили в этом покупателей, которые не хотели покупать немецкое. Мои доводы избирателей не удовлетворили, и я думаю, что, если бы на следующих выборах я выставил свою кандидатуру, мне вряд ли удалось бы выиграть. Запрет же, о котором мы спорили, хоть и не был проведен в должной мере, работает и дает положительные результаты. С тех пор в старинных промышленных областях, как и по всей Германии, появилась особая производительская гордость, не позволявшая делать продукцию низкого качества, а промышленники поняли, что хорошая репутация, закрепившаяся за страной-производителем, может служить лучшим покровительством, чем попытка спрятаться за чужой маркой.
Эффективная система поддержки отечественного производителя на уровне внутреннего спроса может быть осуществлена лишь в стране, где, как, например, в Соединенных Штатах Америки, есть в наличии климатическое и сырьевое разнообразие, необходимое для всех стадий успешного производства в конкретной отрасли промышленности. Такие страны могут полностью отказаться от импорта, но тем самым они сильно снижают свой экспортный потенциал. Поэтому Европа должна быть рада, что Америка благодаря запретительной протекционистской системе задержала свое бурное развитие, грозившее нам серьезной опасностью, и сильно сократила вывоз товаров. Пока у Европы, с ее высокими внутренними тарифными барьерами, есть время для осознания опасности своего положения, но если Америка, внутри которой таких барьеров нет, перейдет на путь свободной торговли, на мировом рынке конкурировать с ней будет невозможно. Борьба Старого и Нового Света по всем важным вопросам неизбежна в грядущем веке, и если Европа хочет сохранить свое доминирующее положение в мире или, по крайней мере, быть с Америкой на равных, ей придется своевременно и серьезно подготовиться к предстоящему сражению. А для этого необходимо свести к минимуму внутренние таможенные барьеры, ограничивающие рынок и повышающие стоимость производства, что, в свою очередь, ведет к уменьшению конкурентоспособности продукции на мировом рынке. Кроме того, необходимо развивать чувство солидарности Европы по отношению к остальному миру, а в решении политических и экономических внутриевропейских вопросов надо учитывать не только конкретные, но и высшие цели.
Во время политической деятельности я не уставал заботиться и о дальнейшем развитии собственного дела. Тем временем в управлении прусского правительственного телеграфа произошла большая перемена, и мы вновь наладили с ним тесные контакты. Советник Ноттебом, так и не простивший меня за критику в брошюре, о которой я уже рассказывал, системы технического управления прусской подземной связью, ставшей причиной многочисленных дефектов, уступил место директора очень умному и интеллигентному офицеру, инженеру, полковнику фон Шовену[175]. Он возобновил прерванные управлением уже много лет назад отношения с нашей фирмой, мы же, владея гигантским опытом, с радостью помогли ему улучшить государственную телеграфную систему, которая все эти годы стояла на месте и практически не развивалась. То же можно сказать и о России, где на пост директора-распорядителя правительственного телеграфа после долгой болезни вернулся мой старый друг и покровитель полковник фон Людерс. Это был благоприятный период для начала осуществления смелого плана по прокладке сверхдальней сухопутной Индо-Европейской телеграфной линии, которая, пройдя через Пруссию, Россию и Персию, связала бы Англию и Индию.
