Капитан 1 ранга Кларк позднее писал:
«Если судить по расстоянию до вспышек и верить переданной позиции конвоя, нам предстояло пройти от 40 до 50 миль. Это могло занять полтора часа, в течение которых противник был волен делать все, что ему заблагорассудится. Неприятная мысль. И опять же: кто наш противник? Было много шансов на то, что из Альтенфиорда вышла вся эскадра. Насколько мы знали, это могли быть карманный линкор «Лютцов», тяжелый крейсер «Хиппер», легкий крейсер «Нюрнберг» и флотилия эсминцев. Не следовало забывать и о возможности тактического взаимодействия немецких кораблей со своими подводными лодками.
Со своей стороны мы имели только 5 эсминцев, 2 корвета и 1 траулер, шедшие вместе с конвоем. Отогнать противника предстояло «Шеффилду» и «Ямайке», которые были всего лишь легкими крейсерами.
Когда мы повернули на юг, на всех нас спустилось странное, неестественное спокойствие. По внутрикорабельной связи я описал команде сложившуюся ситуацию, как мы ее видели на мостике. Изменить что-либо было не в наших силах.
Линии связи были проверены и перепроверены. Башни несколько раз провернули с борта на борт, чтобы убедиться, что им не мешает толстый слой льда, которые покрывал надстройки. Старшина сигнальщиков Фуллер вспомнил, что следует поднять наш шелковый боевой флаг — дар города Шеффилда. Врачи начали раскладывать свои инструменты. В каждом наглухо задраенном отсеке, под тяжелыми крышками люков люди напряженно следили за приборами.
Что они думали о предстоящей неизбежной битве, причем битве с превосходящим противником? Каждый, кто сам хоть раз прошел через это, ответит на этот вопрос по-своему. Лишь один ответ будет общим. Все боялись. Не противника, а самого страха.
Лично у меня неприятно засосало под ложечкой, мысли в голове помчались стремительным галопом. В такой момент я не должен забыть ни одной мелочи из того, чему меня учили. Один личный промах, одна профессиональная ошибка, одно упущение, один неправильный вывод — и я подведу остальных. Эти ощущения стали более отчетливыми, когда я посмотрел вокруг.
Адмирал выглядел как обычно. Он уже бывал под огнем. И все это его не беспокоило. Мы знали его репутацию. Он не из тех, кто делает ошибки. Мои офицеры опытны и надежны. Здесь тоже не будет ошибок. Все эти люди закалены в боях и просолены во время многих плаваний. Такой командой мог гордиться любой корабль. На левой раковине у нас в темноте смутно виднелся носовой бурун «Ямайки». Крейсер четко держал строй. «Помни о следующем мателоте». Полагаю, я никогда не забуду это поучение. Я познакомился с капитаном «Ямайки» в Военно-морском колледже 32 года назад. Мы отлично знали друг друга. И это тоже помогало.
Следующие полчаса пролетели незаметно. Вспышки выстрелов становились все ближе. Никто не замечал сильного холода. Когда мы повернули на юг, адмирал сообщил об этом по радио, отчасти, чтобы приободрить корабли сопровождения, отчасти, чтобы облегчить опознание, когда мы встретимся. Оставалась лишь пара часов сумерек, и отличить своих от чужих в такой сложной обстановке было очень непросто.
Наша цель была совершенно ясной — обеспечить благополучное прибытие максимального количества судов конвоя, который сейчас был атакован. Кроме того, следовало прикрыть обратный конвой RA-51, который вышел из Мурманска день назад и пока еще не был замечен противником Для этого нужно было потопить вражеские корабли или отогнать их. Предпочтительнее первое.
Однако следует заметить, что наши силы были слишком слабы для такого дела. Чтобы уравнять шансы, мы были обязаны добиться внезапности. К счастью, в начале боя на светлой стороне горизонта находился противник, а не мы. Мы научились вести огонь башнями одной оконечности, так как в этом случае перед противником находилась минимальная по площади мишень. Наконец, у противника были все основания полагать, что за нами следуют другие корабли».
Оба крейсера развили скорость 31 узел, что совсем немного уступало максимальной скорости в идеальных условиях. Топливо расходовалось с фантастической скоростью — каждый корабль сжигал до 30 тонн в час, превращая воду в перегретый пар, который вращал турбины. Нефть проходила через подогревательную цистерну, чтобы вязкость уменьшалась и топливо легче было распылить. Оттуда по полудюймовым трубам нефть шла к 8 топкам, в каждой из которых было установлено 9 форсунок. Воздух нагнетался вентиляторами диаметром 8 футов. В топках он смешивался с нефтяными парами в нужной пропорции, чтобы при горении не образовывался дым. Вода превращалась в пар с температурой 700° по Фаренгейту, что в 3 раза превышало температуру кипения, и шла в турбины. Шум был почти непереносим для человеческого уха. Разговаривать в машинных отделениях было невозможно.
На мостиках было более чем холодно. Крейсера мчались с высокой скоростью, и находиться на открытом мостике было равносильно тому, чтобы встать во весь рост в автомобиле, несущемся холодным зимним днем по дороге со скоростью 55 км/час. Адмирал Барнетт и капитан 1 ранга Кларк стояли в носовой части мостика за бронестеклом ветрового экрана. Им казалось, что до форштевня можно дотронуться рукой. Из-под него вылетали огромные фонтаны брызг, которые хлестали по палубе, тут же застывая ледяной коркой.
Операторы поисковых радаров напряженно следили за экранами, чтобы не пропустить даже самое слабое эхо.
Находящиеся в КДП старший артиллерист и его подчиненные обшаривали южный горизонт биноклями. Наверное, это был самый холодный из постов на корабле, так как ветер бил в открытые люки, превращая людей, сидящих за приборами в ледяные статуи. Разумеется, при этом покрывались льдом и все линзы. Дальномер, выдающийся по обе стороны КДП, вышел из строя еще до начала боя, потому что покрылся сплошной коркой льда. Теперь все зависело от точности артиллерийских радаров, которые должны были измерять дистанцию и передавать ее к орудиям. Правда, оставалась надежда, что противник испытывает точно такие же проблемы.
В 10.20 адмирал Барнетт заметил то, что вполне могло оказаться вспышками выстрелов. В нескольких милях к Югу, видимо, разворачивались сразу два боя: один — прямо по курсу, второй — чуть левее. Южный горизонт был заметно светлее, но лишь относительно полумрака, стоящего вокруг. Адмирал мог видеть дым, стелющийся над морем, подобно клочьям черного тумана. Этот дым скрывал и своих, и чужих. Позади него, а может быть, и в нем находился Шербрук со своими эсминцами, которые сейчас пытались защитить конвой. Прорвались ли немцы к транспортам? Если это произошло, Шербрука обвинять нельзя, так как эскорт был слишком слаб.
Барнетт понимал, что теперь все зависит от него. Однако он не мог мчаться полным ходом прямо в гущу дыма, не опознав находящиеся перед ним корабли. Он мог появиться с одного направления, а угроза могла исходить совсем с другого. Как все адмиралы и капитаны прошлых столетий, Барнетт должен был использовать преимущества, которые предоставляют ему погода и освещенность. Он должен был атаковать противника с севера, чтобы немецкие корабли вырисовывались на южной, светлой стороне горизонта. В этом случае Барнетт мог компенсировать относительную слабость своих крейсеров, захватив противника врасплох. Может быть, он даже сумеет нанести немцам решающий удар до того, как они опомнятся? И разумеется, не следовало бросаться в бой, очертя голову, чтобы нарваться на нокаутирующий встречный удар.
В 10.30 невидимые щупальца радарных волн «Шеффилда» нашли что-то в темноте и вернулись на приемную антенну. Судя по размерам эха, это был какой-то крупный корабль. Оператор по меткам на экране определил, что цель находится в 10 милях от «Шеффилда», и сообщил об этом на мостик.
Этот контакт получил название «Цель А». Через 2 минуты радар «Шеффилда» обнаружил другую цель в 15 милях слева по носу. Она получила название «Цель В».
10.30–11.00
Дистанции и пеленги сразу наносились на карту, как только они поступали от операторов радара. Прокладка показала, что цель А быстро движется на восток и режет курс «Шеффилду». Цель В идет на северо-восток встречным курсом. Однако радар пока не обнаружил никаких других кораблей, кроме этой пары, поэтому Барнетт не представлял, где находится конвой, эсминцы Шербрука и немецкие эсминцы.
Однако «Шеффилд» и «Ямайка» сокращали расстояние до неприятеля на 1 милю каждые 2 минуты. Если Барнетт будет следовать прежним курсом прямо на юг, противник окажется к востоку от него, поэтому возможность использовать выгодные условия освещенности будет утеряна. Кроме того, клубы дыма слились в непроницаемую пелену, в которой мелькали вспышки выстрелов, и картина боя выглядела совершенно запутанной. Поэтому Барнетт приказал крейсерам повернуть на восток, чтобы лечь на курс, параллельный курсу цели А. В этом случае противник оставался на светлой стороне горизонта, и на какое-то время дистанция сохранялась. Часы показывали 10.35. (Напомним, что с 10.36 по 10.42 «Хиппер» обстреливал «Брэмбл».)
