Георгий Санников - Большая Охота. Разгром УПА

Ранним утром весь отряд находился на берегу Днестра, кучно расположившись отдыхать на плащ-палатках кто сидя, кто лежа. Солдаты, уставшие после десятикилометрового перехода, курили. Офицеры отдельной группой работали с картой. Неожиданно из тумана, нависшего над серединой реки показалась рыбацкая лодка. В ней трое без головных уборов. Обычные сельские молодые мужики. Расстояние до лодки не больше 200 метров. Сидящий на веслах не гребет, только подправляет веслами медленно движущуюся по течению лодку. Вот лодка поравнялась с группой. Все внимательно смотрят на людей в лодке. Никто, да и команды-то не было, не изготовил оружие к бою. Один из офицеров, закрывая ладонью глаза от слепящего солнца, кричит сидящим в лодке: «Кто такие? Давай к берегу!» В лодке не реагируют на окрик, смотрят в сторону военных. Офицер повторяет свой приказ. Лодка, двигаясь по кромке тумана, начинает разворачиваться, как бы делая полукруг, но в сторону противоположного берега, и начинает входить в еще не рассеянный утренним солнцем туман. И в это же мгновенье сидевший на корме человек резко вскидывает, наверное, лежавший у него на коленях автомат и открывает огонь в сторону военных. ППШ работает беспрерывно, пока не опустошает весь круглый диск — семьдесят два патрона. И эти несколько секунд, пока пули шлепались в воду, секли песок, чавкая, уходили в глинистый берег, никто из лежавших не поднялся с земли и не ответил огнем. Лодка быстро уходила в туман, туда, где был еще невидимый заросший камышом противоположный берег. Первым пришел в себя бывалый сержант, который вытянув перед собой автомат, ответил в сторону уже смутно видневшейся в тумане кормы уплывающей лодки двумя длинными очередями. Это рожок — тридцать два выстрела. Бросился к «дектярю»[93], хозяин которого лежит без движения. Еще пару секунд, пулемет направлен в сторону смутно мелькавшей в клочьях тумана и уже не стреляющей лодки, и начинает гулко выбивать характерную для «дегтяря» дробь. Еще секунда-две — к грохоту ручного пулемета примешивается трескотня автоматов. «Правее сто по течению!» — кричит кто-то из офицеров-войсковиков. Все дружно переводят огонь правее по течению. Через минуту следует команда: «Прекратить огонь!» Безумно лают собаки. Проводники их быстро успокаивают. Погибших двое. Парни — из России, через несколько месяцев их ждала демобилизация. Нескольких человек бандитские пули только зацепили. Один из раненных в голову и щеку теряет сознание, наверное, от потери крови. Его, как и убитых, несут на самодельных носилках, сделанных тут же на берегу из тонких стволов нарубленного ивняка. Рации в группе нет. Офицер и двое солдат бегом направляются в ближайшее село, чтобы по телефону сообщить в райотдел Ходорова о случившемся, остальные, неся убитых и раненых, спешат в сторону небольшого села Межиречье, где их заберут машинами из Жидачевского или Ходоровского райотделов МГБ. Все село видело и убитых, и раненых…

Иван Кашуба с детских лет был связан с хлопцами из леса, активно посещал нелегально работавшую просвиту, а когда ему исполнилось шестнадцать, твердо решил уйти к повстанцам и стать бойцом УПА. Шел 1946 год. Западная Украина пылала в огне боев оуновцев с частями советских войск, с пограничникми, подразделениями госбезопасности. Гибли сотни людей с обеих сторон. Тысячи так называемых бандпособников и семей, находившихся в подполье ОУН или УПА, ссылались в Сибирь. Подпольем ОУН проводились масштабные диверсионно-террористические акции. Поджигались сельсоветы, срывались советские флаги, взрывались мосты, портились линии электропередачи и телефонной связи, расстреливались, а чаще умерщвлялись короткой удавкой — мотузком[94] рослыми хлопцами из службы безопасности ОУН сельские активисты, поддерживавшие советскую власть, предполагаемая или выявленная агентура МГБ, все те, кто отрицательно относился к ОУН или отказывался снабжать подполье продуктами, одеждой и обувью. Подавляющее большинство населения помогало оуновцам. И не только из чувства страха, боясь за свою жизнь или жизнь своих близких. На территории бывшей Польши, перешедшей после 1945 года к советской Украине, местное украинское население, которое «за Польщi»[95], жестоко угнеталось поляками. Запрещался украинский язык, преследовались и арестовывались руководители Просвит и ее активные члены. Существовала жесткая квота для украинцев при поступлении в гимназии, специальные и высшие учебные заведения, где преподавание велось исключительно на польском языке. При призыве украинцев в армию они, за редчайшим исключением, не направлялись в школы подхорунжих, хорунжих, или подпоручиков, не говоря уже об офицерских школах.

Украинцев призывали только во вспомогательные войска польской армии — саперные, строительные или рядовыми в пехоту в глухие польские гарнизоны. Пренебрежение ко всему украинскому, к украинцам было настолько очевидно, что вызывало открытую враждебную реакцию и со стороны украинского населения. Подобная обстановка создавала самую благоприятную почву для пропагандистской деятельности ОУН на этих территориях. Выявленные польской дефензивой[96] участники ОУН немедленно арестовывались и бросались в тюрьмы. В ответ на притеснения польского правительства ОУН не раз предпринимала террористические акты против польских жандармов, прокуроров и судей. В ответ — еще большая жестокость и репрессии. Украинское население видело в ОУН своих единственных защитников и активно помогало этим, в их глазах, героям-революционерам. Вследствие неправильной политики Коминтерна и его руководства в Москве, действовавшая в этих регионах компартия Польши была обвинена в сотрудничестве с «Двуйкой»[97] и распущена. Начиная с 1935–1936 годов компартия практически не работала, а к 1938 году прекратила свое существование. Отсутствие коммунистической пропаганды и агитации, изоляция таким образом западноукраинского населения от трудящихся в Советской Украине, Советском Союзе также способствовало росту влияния и авторитета ОУН…

Маленький Иван Кашуба не знал, конечно же, всей этой истории в деталях. Но, посещая просвиту, он знакомился с историей своего народа, Украины. Он знал ее героическое прошлое, был знаком с такими украинскими героями, как Наливайко — руководитель восстания на Украине в XVI веке, и поздними руководителями сельской голытьбы и казаков Довбушем, Гонтой, Кармелюком, Железняком. Знал хорошо историю народных восстаний, гайдамаков, выступивших в XVIII веке против угнетателей — польских панов. Знал он и славных гетманов Украины — Сагайдачного, Богдана Хмельницкого. Знал на память Иван много славных и героических украинских песен. Мог часами петь их тихо-тихо, как бы про себя. И уже в подполье, коротая бесконечные ночи в бункере, пел он хлопцам такие песни, горячо любимые всеми молодыми и старыми:

Голос у Ивана был сильный, красивый. У себя в сельском хоре и в просвите считался лучшим певцом-солистом. «Ему бы в театре на сцене петь, ему в консерваторию надо», — говорили учителя. Да видно не судьба была Ивану петь в театре…

Тогда, в 1946 году, когда он подростком бегал в лес к повстанцам и носил им хлеб и сало, что мать собирала по добрым людям, он хотел быть с ними, там, в лесу, и с оружием бороться против тех, кто арестовывал его дядьку Степана за помощь хлопцам из леса, сослал в Сибирь любимого его учителя — руководителя просвиты. Он ненавидел русских и русскую речь. Командиры боевых отрядов, которых он видел в лесу, говорили ему: «Ты еще молод для оружия. Помогай нам тем, чем можешь, веди для нас разведку». Позже, в 1947–1948 годах, уже другие командиры говорили ему: «Ты хорошо учишься в школе, учись еще лучше. Считай, что ты выполняешь задание подполья. Ты с нами и для нас. Подполью нужны образованные и грамотные бойцы. Учи хорошо русский язык, язык врагов наших, чтобы войти к ним в доверие». Пропали эти командиры, не стало их. Часть из них, как ему стало позже известно, ушла на Запад, часть была рассеяна, ликвидирована. В 1946 году молодым хлопчиком он в лесу познакомился с Игорем и привязался к нему всей душой. Работал на Игоря и его боевиков, других командиров ОУН, добывая по их заданию информацию о появлении в селе военных, представителей райцентра, оперработников госбезопасности, или милиции, о поведении «ястребков», группа которых, вооруженная винтовками, была создана в 1949 году и несла охрану сельсовета. Полученную информацию он передавал надежному человеку из своего же села, который имел постоянный контакт с подпольем и мог связаться с оуновцами в любое время.