Разработка линии связи, по которой весной 1953 года с целью ликвидации Украинского правительства во время первомайской демонстрации в Киеве шли два террориста Роман и Серый, показала, что нити ведут к Уляну, о чем он писал в одном из перехваченных нами «грипсов»[90] Богуну. Из текста следовало, что именно Улян разрешил этим двум боевикам, больными туберкулезом, идти на самопожертвование и «быть вписанными золотыми буквами в историю Украины», как он писал в «грипсе». Боевики, как указывалось в записке, в течение двух последних лет укрывались в отдельном бункере, чтобы не заразить здоровых товарищей по подполью. «Силы их таяли с каждым днем, они попросили меня разрешить им террористический акт против большевистского правительства Украины в Киеве, и я дал им разрешение на это», — писал Улян.
Всего к концу лета 1953 года в Западной Украине оставалось несколько десятков вооруженных формирований, небольших групп и одиночек. Эти группы и терроризировали население, держали в напряжении сотрудников территориальных органов ГБ, два мотомехдивизиона, отдельные части погранвойск, всю милицию и часть советской границы, проходившей по территории Западной Украины. Возобновились поиски находившегося на свободе Лемиша. Указание Строкача сконцентрировало все наше внимание именно на его поимке или ликвидации.
«Лучше живым, — говорил Тимофей Амвросиевич Строкач. — Мы тогда заставим его работать на нас. Ну а если не получится, пусть пока живым посидит в нашей тюрьме. Мы «поиграем» с западными разведками от его имени, а придет время, сможем сделать заявления официального характера от его имени с целью разоблачения враждебной деятельности оуновского подполья и их хозяев за рубежом».
Крупным успехом украинских чекистов явился арест в июле 1953 года одного из ведущих лидеров вооруженного подполья ОУН Галасы Васыля (Орлана) и его жены Савчин Марии (Марички). Захват этих врагов советской власти был осуществлен одной из агентурных спецбоевок КГБ с применением спецпрепарата «Нептун-47».
Однако нам не удалось заставить Галасу оказать помощь органам КГБ и выйти на Лемиша и других, пока действующих оуповцев. Он перехитрил нас, дав ложные показания. Забегая вперед, хочу сказать, что в последующем нам, казалось, все же удалось сломить Орлана и склонить его к сотрудничеству. Но в действительности он продолжал свою игру, дав согласие на вывод за рубеж от имени легендированного подполья ОУН свою жену Маричку вместе с нашим агентом Матросом (Оуновская кличка «Тарас»).
По прибытии в зарубежные центры ОУН, Маричка выполняя указание мужа, сообщила ЦРУ об аресте Орлана и планируемой органами КГБ игре. Только благодаря нашей зарубежной агентуре, мы были своевременно предупреждены о предательстве Галасы-Орлана. Он был вновь арестован и осужден. Освобожден по амнистии в 1960 году…
Несколько часов я внимательно изучал материалы дела Игоря и его боевиков. В деле имелась и фотография Игоря 1950 года, последняя. На фотографии 1940 года, изъятой у его сосланных в Сибирь родителей, он был еще совсем юным. 1922 года рождения, уроженец одного из сел Ходоровского района, в подполье с 1942 года, укрываясь в то время от угона молодежи в Германию, активно участвовал в местной Просвите, возглавлял молодежную группу членов ОУН своего села. Толковый и смышленый хлопец, он обратил на себя внимание подполья собранностью, дисциплиной, смелостью. Высокий и статный, веселый и контактный, он быстро стал вожаком молодежи не только в своем селе, но и в других селах района. Любили его и ребята, и девчата. А когда он со своими дружками по приговору подполья повесил в 1943 году на виду у всего села школьного учителя-инвалида за симпатии к Красной Армии и связь с советскими партизанами, люди стали остерегаться и побаиваться Игоря. Молодежь же видела в нем своего кумира. Игорь, как никто другой, мог убедить человека в правоте ОУН при помощи простых, житейских и понятных любому селянину фактов, примеров. Он так влиял на людей, что они готовы были отдать последнее для нужд подполья или же взять оружие в руки и идти вместе с ним в лес, в засаду на «энкэвэдистов», в подполье и до конца биться за любимую и самостийную Украину, свою многострадальную родину, натерпевшуюся и от поляков, и от немцев, и от чехов, и от мадьяр, и от русских. В конце 1943 года окружным руководством ОУН Игорь был направлен на двухмесячные специальные курсы военной подготовки, дислоцированные недалеко от Львова. На курсах изучал тактику партизанской войны, правила конспирации, организацию и проведение агентурной работы, топографию. В общем, это был подающий надежду будущий командир ОУН. В 1944 в УПА участвовал в нескольких войсковых акциях по разоружению немцев и захвату немецкого военного имущества. Был он и в нескольких боевых стычках с советскими партизанами. По решению окружного руководства ОУН принимал участие в одном из рейдов отряда УПА в «Закерзонье»[91] в 1947–1948 годах. К этому времени Игорь приобрел большой боевой опыт и как руководитель надрайонной службой безопасности в ОУН. Вместе со своей боевкой он должен был осень 1948 года уйти через Словакию с одной из групп УПА в Западную Германию, но не успел выйти на соединение с этой группой, так как на подходе к месту встречи попал в засаду, вступил в бой, удачно вывел группу из-под удара, ушел в леса и вернулся к окружному провидныку Шувару. Уйти за кордон ни в 1949, ни в 1950 году ему не удалось — органы ГБ перехватили известные ему и Шувару каналы связи с Западом. Ну а потом, уже в 1950 году, был известный бой Шувара с войсками МГБ, когда Игорь был в рейде, и с тех пор они не могли восстановить связь, хотя через надежных людей пытались выйти друг на друга, но вследствие высокой активности органов ГБ им это сделать пока не удалось.
Игорь неожиданно дал знать о себе летом 1952 года, совершив нападение сначала на медпункт в селе Диброва Николаевского района Дрогобычской области, где забрал все медикаменты, а затем на магазин в селе Рудковцы того же района, похитив в основном продукты — крупу, макароны, мыло. Мыло и часть продуктов Игорь раздал нескольким селянам, от которых органам ГБ и стало известно о нем. Затем он неожиданно появился у одной из своих связей в самом Ходорове — большом райцентре Дрогобычской области. Тем же летом были получены данные об исчезнувшем еще в 1951 году из села Черный Остров Жидачевского района Ивана Кашубы. Хлопцу было 20 лет. От армии имел отсрочку из-за болезни матери. В войну не учился, пропустил несколько лет, в Германию немцы не угнали по малолетству. В школе учился хорошо, в колхозе хорошо работал. Был у матери светом в окошке. Отца не было. То есть отец где-то был, но мать никогда не говорила о нем. Так и был записан в сельсовете: Иван, сын Марии Кашубы. Жили с матерью на то, что давали сердобольные соседи и родичи в селе. Горячо любил свою мать Иван, только по ее просьбе и желанию доучился в школе до 10-го класса. И вдруг исчез, пропал, испарился. Случай необычный, сразу же обратил на себя внимание обслуживавшего село оперработника. А мать — Мария Кашуба молчит, заявления в сельсовет не подает. От агентуры вскоре стало известно — в лес к хлопцам ушел Иван Кашуба и псевдо[92] у него сейчас в подполье Роман. И никто другой, а сам Игорь уговорил Ивана уйти в лес. Агентура сообщала, что Игорь обещал Роману после установления связи с другими подпольщиками-повстанцами уйти на Запад.
Позже, в октябре 1954 года, когда Игорь и Роман были ликвидированы, вышедшие ранее с повинной Грицько и Стефко поведали страшную историю, случившуюся в конце лета 1951 года на реке Днестр, в районе сел Тужановцы и Подднестряны. В той части, где проходит болотистая местность, много пойм, стариц, где берега Днестра заросли камышом и часто бывают густые туманы, в поисках старых бункеров, которые здесь в свое время понастроили оуновцы, работала разведывательно-поисковая группа (РПГ) в составе 30 человек офицеров и солдат с собаками, в том числе несколько оперработников из Ходоровского райотдела МГБ. Группа в течение недели вела поиск этих бункеров и оуновских складов-баз в районе сел Черный Остров, Рудковцы, Городище, а затем машинами была переброшена в Подднестряны, где переночевала и продолжала поиск вдоль Днестра с правой его стороны. Кроки маршрутов группы, планы работы обсуждались на совещаниях офицеров каждый раз перед ночевкой в хатах, правда хозяева не присутствовали, их удаляли при обсуждении оперативных вопросов, но каждый, кто бывал в украинских селах, знает, что разговор при желании в любой хате можно подслушать. Как случилось, что бандитам стало известно о маршруте группы и о работе на Днестре именно в этом районе, не известно. Может быть, вообще произошло совпадение и бандиты не получали никаких данных от своих информаторов. Но факт остается фактом.
Ранним утром весь отряд находился на берегу Днестра, кучно расположившись отдыхать на плащ-палатках кто сидя, кто лежа. Солдаты, уставшие после десятикилометрового перехода, курили. Офицеры отдельной группой работали с картой. Неожиданно из тумана, нависшего над серединой реки показалась рыбацкая лодка. В ней трое без головных уборов. Обычные сельские молодые мужики. Расстояние до лодки не больше 200 метров. Сидящий на веслах не гребет, только подправляет веслами медленно движущуюся по течению лодку. Вот лодка поравнялась с группой. Все внимательно смотрят на людей в лодке. Никто, да и команды-то не было, не изготовил оружие к бою. Один из офицеров, закрывая ладонью глаза от слепящего солнца, кричит сидящим в лодке: «Кто такие? Давай к берегу!» В лодке не реагируют на окрик, смотрят в сторону военных. Офицер повторяет свой приказ. Лодка, двигаясь по кромке тумана, начинает разворачиваться, как бы делая полукруг, но в сторону противоположного берега, и начинает входить в еще не рассеянный утренним солнцем туман. И в это же мгновенье сидевший на корме человек резко вскидывает, наверное, лежавший у него на коленях автомат и открывает огонь в сторону военных. ППШ работает беспрерывно, пока не опустошает весь круглый диск — семьдесят два патрона. И эти несколько секунд, пока пули шлепались в воду, секли песок, чавкая, уходили в глинистый берег, никто из лежавших не поднялся с земли и не ответил огнем. Лодка быстро уходила в туман, туда, где был еще невидимый заросший камышом противоположный берег. Первым пришел в себя бывалый сержант, который вытянув перед собой автомат, ответил в сторону уже смутно видневшейся в тумане кормы уплывающей лодки двумя длинными очередями. Это рожок — тридцать два выстрела. Бросился к «дектярю»[93], хозяин которого лежит без движения. Еще пару секунд, пулемет направлен в сторону смутно мелькавшей в клочьях тумана и уже не стреляющей лодки, и начинает гулко выбивать характерную для «дегтяря» дробь. Еще секунда-две — к грохоту ручного пулемета примешивается трескотня автоматов. «Правее сто по течению!» — кричит кто-то из офицеров-войсковиков. Все дружно переводят огонь правее по течению. Через минуту следует команда: «Прекратить огонь!» Безумно лают собаки. Проводники их быстро успокаивают. Погибших двое. Парни — из России, через несколько месяцев их ждала демобилизация. Нескольких человек бандитские пули только зацепили. Один из раненных в голову и щеку теряет сознание, наверное, от потери крови. Его, как и убитых, несут на самодельных носилках, сделанных тут же на берегу из тонких стволов нарубленного ивняка. Рации в группе нет. Офицер и двое солдат бегом направляются в ближайшее село, чтобы по телефону сообщить в райотдел Ходорова о случившемся, остальные, неся убитых и раненых, спешат в сторону небольшого села Межиречье, где их заберут машинами из Жидачевского или Ходоровского райотделов МГБ. Все село видело и убитых, и раненых…
