Я не специалист по разгадыванию политических головоломок, для меня в политике превыше всего честность и целесообразность. А там, где я их не нахожу, мне трудно добраться и до сути, и до смысла политики. Как говорил Сенека, «искренность часто приводит людей к несчастью». Эффективность политики определяется мерой своевременно использованных шансов. Всякое упущение, запаздывание снижает ее эффективность. Мы уже пожинаем плоды просчетов в области урегулирования федеративных отношений. Как бы завтра нам не получить новые плоды в виде горизонтальных договоров с Татарстаном и Чечней, еще с кем-нибудь. Не начнется ли за этим цепная реакция распада, аналогичная той, что привела к распаду Союза ССР, который стал заложником и жертвой озлобленных, недальновидных и самодовольных политиков? У Российской Федерации должна быть более благоприятная судьба. Но на это надо работать неустанно. Российская Федерация будет целостной!
Я в это верю, и эта вера заставляла меня сделать все возможное, чтобы Федеративный договор был подписан. Жизнь заставила нас идти на согласие, а не разрушать исторические, духовные и экономические связи.
Из сообщения Российского информационного агентства «Интерфакс»
В МОСКВЕ ПАРАФИРОВАН ФЕДЕРАТИВНЫЙ ДОГОВОР
МОСКВА /РИА/
Как «начало гражданского мира и согласия» оценил Руслан Хасбулатов парафирование в Москве 13 марта Федеративного договора. Подписи под документом поставили представители 18 из 20 республик, входящих в состав Российской Федерации. Глава российского парламента высказал надежду, что две республики, не участвовавшие в парафировании Договора, – Чечено-Ингушетия и Татарстан – «также придут к его подписанию». Тем не менее представители Татарстана, в том числе его Президент Минтимер Шаймиев, участвовали в тот день в совещании руководителей республик в составе Российской Федерации и обсуждении проекта Федеративного договора.
Один из разработчиков проекта Договора, Председатель Совета Национальностей Верховного Совета Российской Федерации Рамазан Абдулатипов, заявил в интервью корреспонденту РИА, что парафированный Договор – «это первый шаг к нормализации федеративных отношений на принципах взаимного уважения, разделения полномочий и ответственности перед своими народами и республиками, перед всеми народами Российской Федерации».
Так, днем и ночью, в Москве и в регионах с величайшей осторожностью и заинтересованностью велась работа по собиранию России. Это благородная работа и потому незаметная. В нашей работе в сфере национальной политики люди замечают только ошибки и упущения. Потому это дело порой очень неблагодарное. Но ее кому-то надо делать. С чистыми помыслами и открытым сердцем. Именно этими принципами я руководствовался, работая в сложнейшей сфере национальных отношений. Они неоднократно выручали меня, хотя не всегда и не все удавалось.
Дело не в национальностях
Прежде всего мы люди, а потом уже представители различных национальностей, – сказал мой отец.
По роду своей деятельности мне приходится ежедневно заниматься анализом национально-политических процессов, которые во взрывоопасном режиме проходят в Российской Федерации и особенно вокруг нее. Казалось бы, о многом написал. Но все чаще в последнее время прихожу к убеждению, что так называемые национальные проблемы в значительной степени составляют фон того состояния общества, в котором мы все – бывшие советские народы – находимся, фон более крупных вопросов. Поэтому я лишь опосредованно берусь говорить о нациях и межнациональных отношениях, хотя опять-таки логика размышлений будет неминуемо приближать к ним.
Первый вопрос. Откровенно и прямо хочу заявить во избежание всяких обвинений со стороны крайних сил, что только ленивый сегодня не клянется в преданности идеям реформирования общества. Действительно, преобладающее большинство общества за реформы. Поэтому, кстати, с таким воодушевлением и надеждами был поддержан в свое время народами Союза М. С. Горбачев. Кто из нас не симпатизировал ему в первые годы перестройки? Кто не восхищался мужеством и Б. Н. Ельцина в годы его нового восхождения на политический Олимп? Он первый показал нам неспособность Горбачева проводить реформы.
Но не об известных лидерах идет речь. Дело в другом: как и насколько масштабно каждый из нас понимал содержание самих реформ. Насколько ясно каждый из нас представлял и представляет, что такое их составляющие: начиная от хозрасчета и кончая расчетными чеками – ваучерами. Половина населения даже само слово-то это едва ли произнесет. Однако у всех у нас были и остались надежды. Правда, и они у каждого оказались свои. С этим собственным видением реформ мы все почти и остались.
Наше эволюционное сознание не успевает за революцией реформ. Один, ориентируясь на это сознание, удовлетворился и захлебнулся проблемами суверенитета, другой захотел вернуться обратно в развитой социализм, но поезд уже ушел, третий пожелал перепрыгнуть в развитой капитализм, минуя все переходные периоды, но «прорубил» окно в Европу не в том месте. Четвертый развалил Союз и убивает бывших соотечественников, пятый мечтал уничтожить КПСС и с нетерпением ждал вердикта Конституционного Суда, шестой оторвал свой куш и жирует и т. д. Чьи-то мечты как будто и осуществились, а в целом имеем «ноль». Реформы оказались концептуально не осмысленными. Вариантов реформирования федерации, экономики и других сфер было предостаточно, но нет и не было убедительной и доступной идеи, более или менее общего духовно-нравственного ориентира для народа, государства, как общности людей, объединенных хотя бы более или менее единой волей.
Все мы вышли из общества, жившего указаниями сверху. Да и в любом обществе без общенациональной, государственно оформленной воли ни войну выиграть нельзя, ни реформы удачные провести невозможно. Этот момент, подчеркиваю еще раз, имеет особое значение в условиях России, где духовно-нравственные ценности исторически имели приоритетное значение. Они довлели даже над экономическим фактором. Известно, что народ, государство, не имеющие национальных приоритетов, ориентиров, превращаются в сборище людей, которые не способны формировать общенациональную волю и соответственно не способны созидать. Возможно ли в таком обществе межнациональное согласие, если здесь не достигнуто хотя бы минимальное национальное согласие?
Второй вопрос. Каков характер проводимых реформ, если иметь в виду методы их осуществления? Даже весьма конъюнктурно-аппаратная «перестройка» традиционно была официально объявлена революцией. Вспомним доклад Генерального секретаря ЦК КПСС, посвященный годовщине Великой Октябрьской социалистической революции, где проводились чуть ли не прямые параллели между революцией 17-го и перестройкой, перестройкой, как продолжением дела Октября. Вот насколько традиционно конъюнктурен был в 1987 году главный архитектор перестройки. Да и августовские события у Дома Советов (Белого дома) в один момент также были объявлены революцией. В ущерб российской государственности и некоторые новые революционеры занялись экспортом революции – от Чечни до Таджикистана.
Видимо, слишком глубоко сидит в нас синдром революционной целесообразности. Вот и реформы навязаны всему обществу по революционной методике. Бесконечно охаивая Октябрьскую революцию, радикальные реформаторы не поняли одну важную истину: революции, и старые, и новые, и «бархатные», – это всегда разрушение. И, как правило, разрушение без потенциала созидания. Революционное сознание есть прямое продолжение тоталитарного сознания, и наоборот. Оно обязательно требует что-либо или кого-либо свергать. Революционное сознание не может без поиска врагов.
Россия – страна, которая больше всех пострадала от революций и, казалось бы, выстрадала эволюционный путь развития, – была вновь брошена в пучину революционных битв. Психология разрушать все до основания, даже независимо от многих из нас господствует над обществом. Одни свергают Ельцина и Гайдара, другие – Хасбулатова и Руцкого. Да и команды у тех и других в большей или меньшей степени постоянно настроены на революционные битвы. И они стараются вовсю, зная, что, если «не держать революционный шаг», могут затоптать или выкинуть из строя.
Такова логика нашего революционного сознания. Я, например, убежден, что каких-то особых противоречий между Ельциным и Хасбулатовым не было. Они – люди одной команды, одного настроя, одного выбора, наконец. Но стараниями окружения, а где-то и под влиянием крайних сил лидеры становятся заложниками революционного сознания, сталкиваются лбами. Тут же, что закономерно для смутных времен, одни клянутся в верности одному, другие – другому. Разве допустило бы уважающее себя государство такие нападки на двух высших должностных лиц? И чего мы добились в результате? Кто выиграл?
