Ознакомительная версия.
Глава 33
Заключение
Итак, мы тщательно рассмотрели пять разных аспектов германского офицерского корпуса с точки зрения истории и социологии. Эти аспекты не что иное, как разные стороны, или функции, единого целого, одной органической реальности, одного живого сообщества, чем на самом деле являлся офицерский корпус.
И все же если кто-нибудь в прежние времена воспринимал германский офицерский корпус (или даже прусский) как бронзовую скалу, которой не смогут повредить ни время, ни буря, то он ошибался.
Этот образ принадлежал Фридриху-Вильгельму I, который в 1716 году изрек: «Я уничтожу власть юнкеров и установлю мой суверенитет как бронзовую скалу».
Вначале это действительно была скала, и она возвышалась со многими остроконечными вершинами над ровной поверхностью современного общества. Но когда скала подверглась испытанию, то она оказалась не такой устойчивой, как выглядела на первый взгляд. Некоторое время она держалась перед разъедающей силой времени, однако это не могло длиться вечно, ибо единственное вечное в истории – это перемены.
Германский офицерский корпус продемонстрировал предостаточное количество перемен за короткий промежуток времени. Иногда эти перемены вносили внешние силы или влияние сверху, иногда они были порождением внутренних процессов; особое влияние на корпус оказало испытание огнем в годы Первой и Второй мировых войн. «Разрыва удалось избежать» – или так казалось. И все же бури 1930-х годов, ураган, перевернувший общество и государство, и дальнейшие его последствия оказались чем-то большим, чем можно было вынести. Год за годом офицерский корпус расслаивался и рассыпался, пока в конечном итоге не развалился.
Подвергаемая внешним влияниям, а также воздействию сверху, многовековая офицерская традиция была отброшена и затоптана в грязь. Ее место должно было занять нечто совершенно новое, нечто, чего мир еще никогда не знал, нечто, что было нарушением законов, установленных Господом и человеком для управления людьми и нациями в их жизни. Предполагалось, что это нечто – Третий рейх – продлится тысячу лет. Какая гордыня, какая безмерная самонадеянность! Неудивительно, что возмездие свершилось.
На фактах истории и социологии я пытался показать, что ценности и живая сила германской военной традиции уходят корнями в универсальный принцип человеческой порядочности и не могут служить ничему иному, кроме как миру и свободе человеческой цивилизации.
Приложение 1
Сочинение принца Фридриха-Карла Прусского «Происхождение и развитие характера прусского офицера»
Штеттин, 3 января, 1860
Я полагаю истинным создателем и учителем нашей армии Фридриха-Вильгельма I. Это он создал опору армии – офицерский корпус, который с тех пор несет на себе печать его личности.
Потребности времени и взгляды последующих командующих – все эти факторы существенно изменили тактику, методы подготовки, которые применял великий «фельдфебель» (если вспомнить его прозвище), а также характер офицеров. Но все же в том, что касается названных факторов, то точка зрения, принятая в те времена, стала частью нашего национального наследия. Цель этого сочинения – проиллюстрировать этот факт обращением к взглядам на офицерство, принятым в сегодняшней Пруссии.
Большинство бранденбургских дворян не желали поначалу признавать над собой ничьей власти, но первые курфюрсты лишили их прежнего влияния, а Тридцатилетняя война уничтожила их богатства. В этот период было положено начало регулярной армии. Молодые дворяне – грубые, неотесанные и непривычные к дисциплине – выразили готовность поступить на службу и получили офицерские должности. Во множестве сражений, происходивших в те времена, офицеры вели своих солдат в бой, как раньше вели своих слуг, и личным примером вселяли в них мужество. Надо признать, офицеров тех времен отличало также и немалое своекорыстие, но, тем не менее, в их среде началось формирование корпоративного духа, отличительными чертами которого всегда служили товарищество и верность долгу.
Фридрих-Вильгельм I и фельдмаршал принц Леопольд I вместе систематизировали тактику того времени и пришли к выводу, что даже в мирное время войскам необходимы изнурительные ежедневные тренировки. По мере того как годы один за другим проходили без войны, надежды увидеть армию в деле (к чему так стремились офицеры) понемногу угасали, но это не повлияло на то, с каким усердием и точностью они воплощали в жизнь учебные планы. Они делали это не только из чувства долга и не по принуждению, а потому, что свободомыслящий человек, который ценит свою независимость, мирится с таким положением дел в надежде, что когда-нибудь будут война и сражения. Он делает это не как рядовой солдат, у которого нет выбора, он делает это с определенной целью.
Эту цель внушил им Фридрих-Вильгельм I, и он дал каждому офицеру возможность самостоятельно судить о приказах, которые он получает. Эта цель – честь. В испанском уставе 1726 года – первоисточнике, который король перевел на немецкий язык и раздал всем офицерам своей армии, говорится, что офицер обязан подчиняться старшим по званию, даже если это идет вразрез с долгом чести.
Поэтому появился обычай: если офицер хотел показать своему командиру, что честь не позволяет ему служить под его началом, он переворачивал свою пику. Младший офицер также мог помахать перед собой саблей, будучи на карауле, или даже перед лицом врага, если он считал, что старший офицер оскорбил его.
Злоупотребления могут случиться везде, и особенно в те времена, когда в офицерский корпус попадает много грубых, необразованных людей, когда офицеры каждый вечер напиваются пьяными и в их речи появляются непристойные выражения. Эти своеобразные представления о чести вошли в плоть и кровь каждого офицера, и нет смысла обсуждать, чего в этом было больше, пользы или вреда. Во всяком случае, отношение к ним было неоднозначным, и сложилось мнение, что подобные обычаи служат серьезным препятствием к установлению дисциплины. Поэтому, когда в 1744 году Фридрих II вносил исправления в устав, утвержденный его отцом, он опустил всякое упоминание об этом, наложив самый серьезный запрет на все, что напоминало бы о подобной практике.
Фридриху II удалось удержать это под контролем, но совсем искоренить подобные представления он был не в силах. Эти представления не исчезли и до сих пор. Они, я убежден, живы в нашем офицерском корпусе и в какой-то степени заражают каждого, кто получает военное образование. В поддержку этого утверждения я могу привести несколько примеров.
1. Массовый переход прусских офицеров на русскую службу между 1807 и 1812 годами. Незадолго до начала войны 1812 года несколько сот офицеров поступили подобным образом, и среди них было немало людей самого благородного происхождения и поведения, которыми мы сейчас восхищаемся. Они сделали это из духа противоречия, поскольку не желали воевать под командованием Наполеона против России. Они предпочли воевать против своей собственной армии, против прусской армии, потому что считали, что Пруссия, их Пруссия, теперь сражается не под черно-белым знаменем, а под русским флагом.
2. Позиция, занятая офицерством в апреле и мае 1848 года. Большое количество гвардейских офицеров, особенно тех, кто служил в полку «Царь Александр», сражавшемся в Берлине, хотели уйти в отставку, потому что они не одобряли то, что им приходилось делать, и считали, что это бросает тень на их офицерскую честь. Единственный, кому они доверяли, по всей видимости напрасно, был генерал фон Приттвиц, который только что ушел с поста командующего гвардией, чтобы принять командование корпусом. Его ежедневные призывы и деятельность некоторых его сторонников привели к тому, что незначительное количество офицеров все же подали в отставку. Два момента оказали нашим усилиям мощную поддержку – «обращение» офицеров данцигского гарнизона к офицерам гвардейского корпуса и, особенно, частое чтение вслух письма генералу Приттвицу от короля Эрнста-Августа Ганноверского.
3. Таурогенская конвенция. Эта конвенция – дело рук не одного только генерала Йорка. Это был смелый поступок, и к подобным действиям его подтолкнули настроения прусского офицерства – офицеров его собственного корпуса, а также тех, кто был тогда на русской службе. Они увлекли его на свою сторону, нимало не заботясь о том, какой опасности они могут подвергнуть короля. Они руководствовались соображениями чести. Свою честь они ставили выше требований долга. Аналогичные конвенции могут быть заключены и в будущем. Офицеры по-прежнему способны на такие поступки, и Таурогенская конвенция служит для них примером. Такие вещи невозможны нигде, кроме как среди прусского офицерства. Выступление фон Шилла в 1809 году – еще один подобный пример.
Ознакомительная версия.
