Схожую направленность имела и деятельность преподавателя С.Н. Юренева, добровольно поступившего на службу к немцам и назначенного начальником отдела народного просвещения и одновременно директором Калининского музея «Путевой дворец». Сразу же гестапо потребовало от Юренева составить обзор деятельности калининских вузов. Затем на базе Дома учителя, возглавляемого Ивановым, Юренев приступил к созданию Ассоциации учителей, переименованной вскоре в Ассоциацию интеллигенции. Однако ввиду скоротечности оккупации Калинина (с 13 октября по 16 декабря 1941 г.) многие начинания Юренева не были доведены до конца. Одновременно возглавляемый им отдел просвещения с подачи бургомистра В.А. Ясинского провел работу по уничтожению памятников советского режима. Так, по указанию Юренева были сняты и разбиты, как не представляющие художественной ценности, стоявшие напротив Путевого дворца памятники Ленину и Сталину. Одновременно Юренев активно сотрудничал с оккупационной газетой «Тверской вестник», в которой публиковал статьи антисоветского содержания. В одной из них, «За что сражаетесь, красноармейцы?», призывал бойцов и командиров РККА не оказывать немцам сопротивление под Москвой. Под руководством Юренева из библиотек, вузов и школ была изъята и уничтожена не соответствующая «новому порядку» литература[1002]. В этой связи принято считать, что Юрене-ву, как и Гнатюку, принадлежит заслуга в спасении библиотеки Калининского пединститута, так как перед изъятием и уничтожением партийной литературы Юренев пришел на квартиру к Гнатюку и оповестил его о намеченном мероприятии. В результате была уничтожена лишь коммунистическая литература, не представлявшая научной ценности[1003]. К заслугам Юренева и бургомистра Ясинского, как установил в 1992 г. Тверской областной суд, относится и спасение от разграбления немцами экспонатов Путевого дворца. Одним из шагов к этому стала передача по просьбе епископа Василия с разрешения бургомистра в храмы Тверской епархии хранившихся в Путевом дворце старинных икон, старопечатных книг и иных предметов церковной утвари, представлявших художественную ценность[1004].
В этой связи деятельность подобных коллаборационистов в сфере науки, культуры и искусства можно признать лишь отчасти нанесшей вред государству. Правомерно предположить, что причина этого состоит в том, что некоторые занявшие посты в аппарате самоуправления ученые отлично понимали ценность науки, культуры, искусства, поэтому не могли быть лишь слепыми исполнителями воли немцев. В то же время оккупанты вряд ли могли относиться к этой категории коллаборационистов как к обычным представителям «низшей» расы. Ввиду этого коллаборационисты от науки, искусства и культуры в ряде случаев сохраняли некоторую независимость, что и предопределило специфику этой области коллаборационизма.
В период оккупации части РСФСР была сохранена часть музейной системы, существовавшей до войны. Музеи, возобновившие свою работу на оккупированных территориях, в зависимости от местонахождения, значимости и объема экспозиции делились на областные и районные (городские), а также в зависимости от характера экспозиции на краеведческие, художественные и т.д. Они создавались на базе аналогичных довоенных музеев с использованием прежней экспозиции или ее части, которую не удалось эвакуировать. Так, из собрания Орловского областного краеведческого музея удалось эвакуировать около половины экспонатов — фонд открывшегося 15 февраля 1942 г. музея составил 3756 единиц хранения. Музей имел следующие отделы: археологии и геологии (1457 экспонатов), живой природы (918 экспонатов), «Тургеневская комната» (33 экспоната и 3726 экземпляров книг), истории (1348 экспонатов)[1005]. Орловский антирелигиозный музей, находившийся в Богоявленском соборе г. Орла, вообще не был эвакуирован, вероятно, ввиду того, что его экспонаты не представляли большой ценности[1006]. Данные об эвакуации собраний Калужского художественного музея и Калужского областного краеведческого музея вообще отсутствуют, однако есть данные о том, что все экспонаты попали в руки немцев[1007]. К эвакуации фондов краеведческих музеев г. Пскова и г. Великие Луки городские власти приступили только 2 июля 1941 г., когда начались бомбардировки городов. Созданная комиссия занималась определением ценности эвакуируемого городского имущества, что было необходимо для установления очередности его отправки. Музейные экспонаты в списках эвакуируемых ценностей занимали одно из последних мест по сравнению с деньгами, архивами, промышленным оборудованием. Ввиду этого далеко не все собрания музейных фондов были вывезены. Так, для эвакуации экспозиции Псковского музея были выделены 3 грузовика и 1 железнодорожный вагон. Не вывезенные экспонаты сотрудники музея закопали во дворе музея. Экспозиция Смоленского антирелигиозного музея, который располагался в кафедральном соборе, вообще не была вывезена. Г. Гудериан так описывает впечатление от посещения оставленного советскими властями музея: «Воспользовавшись своим посещением позиций в Смоленске, я решил осмотреть кафедральный собор. Он остался невредимым. При входе... бросался в глаза антирелигиозный музей, размещенный в центральной части и левой половине собора. У ворот стояла восковая фигура нищего, просящего подаяние. Во внутренней части помещений стояли восковые фигуры в натуральный человеческий рост, показывающие в утрированном виде, как буржуазия эксплуатирует и подавляет пролетариат. Красы в этом не было никакой»[1008].
Для возобновивших свою работу музеев характерно сокращение объема экспозиции, уменьшение общего количества музеев. Последнее достигалось путем слияния нескольких музеев того или иного города в один. Так, возобновивший свою работу Орловский краеведческий музей вобрал в себя фонды областного краеведческого музея, Орловского областного музея им. Тургенева (литературного) и Орловского антирелигиозного музея. Калужский краеведческий музей, открывшийся в октябре 1941 г., был воссоздан благодаря слиянию Калужского областного краеведческого музея и Калужского художественного музея[1009].
Контингент музейных работников составляли, как правило, бывшие директора, заведующие музеями, хранители. Так, директором Орловского краеведческого музея стала бывшая заведующая фондами Н.В. Орлова[1010], Калужский краеведческий музей по указанию бургомистра города Н.С. Щербачева возглавил бывший научный сотрудник Калужского художественного музея Н.М. Маслов, кроме того, в музее на протяжении всего периода оккупации работали сотрудники областного краеведческого музея В.В. Извеков и М.Е. Шереметьева[1011]. Иногда ввиду отсутствия музейных работников организация музеев и приведение в порядок экспозиции поручалась иным представителям местной интеллигенции. Так, заведующим Торопецким районным краеведческим музеем по распоряжению немецкого коменданта был назначен учитель А. Щукин. Тем же распоряжением районной управе предписывалось оказывать новому заведующему всяческое содействие в организации музейной работы[1012]. Штат музея составил 4 человека, в том числе 1 библиотекаря[1013].
Посетителями музеев были как местное населения, так и германские военнослужащие, однако последние перед посещением «русских музеев» обязаны были получить разрешение в комендатуре[1014].
Однако практически повсеместно оккупанты наряду с сохранением и поощрением музейной работы с помощью коллаборационистов из числа работников культуры проводили разграбление музейных ценностей, оставляя в распоряжении русских музеев экспонаты, не представлявшие для оккупантов ценности. Так, первый бургомистр г. Новгорода В. Пономарев, отбывший с 1932-го по 1937 г. пятилетний срок заключения по так называемому делу Новгородского музея, после смещения с поста бургомистра в октябре 1941 г. работал оценщиком в Софийском соборе. Все реликвии города он делил на три группы: особо ценные, ценные, не представляющие исторического интереса. Экспонаты первой группы объявлялись собственностью Германии и были вывезены на ее территорию[1015]. Просто ценные экспонаты предназначались для раздачи отличившимся немецким офицерам, а экспонаты, не представляющие исторической ценности, — сотрудникам органов местного самоуправления и служащим полиции[1016]. Из фондов Орловского краеведческого музея по указанию бургомистра А.С. Старова и заведующего отделом просвещения А. Ищенко было изъято 127 предметов старинной мебели, причем, не только из запасников, но и из экспозиции. Изъятая мебель пошла на обустройство комендатуры, Городской управы, полиции безопасности, курсов немецкого языка, музыкальной школы, начальной школы и детской площадки. Научная библиотека музея, располагавшая до войны 18 ООО книгами XVII—XIX веков, была по указанию бургомистра А.С. Старова переписана некоей Н.В. Александровой. Правомерно предположить, что наиболее ценные книги были отправлены в Германию[1017]. После захвата Калуги из собрания Калужского областного художественного музея в Германию были отправлены 16 произведений итальянских, голландских, фламандских, французских художников, 233 гравюры, 23 рисунка. Оставшиеся картины по распоряжению бургомистра Н.С. Щербакова разделили на 4 группы: картины для города, картины для продажи, предметы, возвращаемые церквям, рамы. По указанию горуправы заведующий музеем Н.М. Маслов произвел отбор картин для продажи немецким солдатам и офицерам. Вырученные деньги, предназначавшиеся для пополнения городского бюджета, поступали в городскую казну. Несмотря на предпринятые Н.М. Масловым усилия по спасению музейных ценностей, значительная их часть исчезла. Так, были утрачены 48 картин, 22 акварели и рисунка западноевропейских художников, что составило 50 % западноевропейской живописи, 396 гравюр, 42 картины русских художников, в том числе И.К. Айвазовского, И.И. Левитана, И.И. Шишкина, В.Д. Поленова, 20 картин советских художников из отдела советского искусства[1018].
